Секториум
Шрифт:
— Вижу, — сказала я.
— Очень плохо, что видишь, — расстроился Вега. — Значит, маскировка никуда не годится.
Толстый луч света захватил нас, все померкло, почернело, и я понять не успела, как оказалась в тесном помещении с бегающими по полу огоньками. Впрочем, возможно, что огоньки бегали у меня в глазах. Голова закружилась, в ушах зазвенело, и голос Адама сказал мне:
— Сядь на пол.
Если бы я не сделала этого, то непременно бы упала. В тесном пространстве погас свет. Кто-то прошел, переступив через меня. Я улеглась на полу, в обнимку с сумкой. Голос Адама оказался совсем близко, но головокружение лишило меня возможности ориентироваться.
— Где Галкин? — спросил голос.
— Не знаю, — чистосердечно ответила я. — У меня где-то был записан его телефон…
— Шеф! — воскликнул Адам. — Она записала телефон! Мы спасены! —
Голова закружилась больше прежнего. Я не могла понять, где нахожусь, и вскоре перестала соображать.
— Магистраль свободна? — строго спросил шеф Адама.
— А толку-то? До Базы не дотянем. Кончится жизнь молодая на дне океана. — Луч опять прошелся по моему лицу. — Чувствуешь, как падает гравитация? Бултых и хана. Шеф, я предупредил, что кастрюлю чинить надо, а этому кретину с утра не дозвониться. Кто на таком движке прет за орбиту? Посмотри, дам нагрузку, совсем отвалится. Мне то ладно… Девушку пожалел бы… свою. Или она ему не девушка?
Я закрылась от красного фонаря, но Вега все-таки на меня посмотрел. Даже наклонился.
— Не слушай его, — сказал Вега. — Потерпи. Недолго осталось.
— Что со мной?
— Тебя похитили инопланетяне, — торжественно сообщил Адам.
«Кастрюлей» у нас назывался автономно пилотируемый летательный аппарат (в отличие от дистанционно управляемого челнока) за то, что некоторые модели этого класса имели выходящую платформу, чем-то напоминающую крышку от кастрюли. «Базой» или «Лунной Базой» назывался участок станции, арендованный Вегой для больших транспортных нужд. Станция располагалась в толще лунного грунта с обратной стороны, которая была гораздо массивнее «лицевой». Это хозяйство принадлежало «белым гуманоидам», которые испокон веков присутствовали вблизи планеты, как, впрочем, и сигирийцы, и несколько других миссий, имеющих к Земле интерес. Последнее время их число уменьшилось, а активность на транспортных узлах утихла, что дало нам возможность заполучить целый коридор базы с двумя капсульными отсеками. Одна капсула выходила на «системный» транспорт — так назывался путь от Луны до Земли и на другие планеты Солнечной системы, имеющие капсульные приемники. Другая капсула выходила на Магистраль.
Магистралью наши братья по разуму называли сложную и путанную внутригалактическую траекторию, выходящую основными каналами в сторону галактики Андромеды. Этот участок мы не контролировали, могли только выбирать попутный транспорт, способный нести капсулы, внутри которых был упакован багаж или землянин в условиях соответствующего автономного микроклимата. Транспортера обычно интересовал только адрес доставки. Нас — срок. Случалось, что в родной Галактике «бандероль» блуждала сотни лет. Поэтому каждая удобная оказия использовалась максимально. Путь от Земли до Луны занимал не более получаса. Магистраль можно было сократить «по Диску» на неделю, но нам редко везло. Поэтому, как только шеф слышал, что какая-нибудь попутная «кастрюля» идет на «Диск», он бросал дела и быстро соображал, кого и куда ему надо отправить. «Диском» назывался открытый, относительно разреженный пласт в районе Галактического экватора, где были возможны скоростные маневры, и общая гравитационная картина способствовала тому, чтобы выбросить объект из зоны скопления звездного вещества.
Сигирийский транспорт в нужной нам зоне не доминировал, и в этом заключалось наше главное невезение. Во всем остальном нам везло: Наша Галактика оказалась расположена вплотную к одному из больших транспортных Колец. И это, по мнению наших инопланетян, стоило всех прочих неудобств. Если бы не счастливое соседство, вряд ли мы смогли бы совершать дальние вылазки. Сектор Кольца проходил сквозь нашу галактическую группу, примерно между Млечным Путем и Андромедой. Какое расстояние опоясывало Кольцо, сказать затрудняюсь, но догадываюсь, что немалое. Наше Кольцо где-то соединялось с другими Кольцами, образуя транспортную Цепь, которая, в свою очередь, имела форму Сети.
Кольцо было разбито на сектора, оно совершало мгновенные, ритмичные движения взад-вперед на длину сектора. То есть, один и тот же участок Кольцевой магистрали никогда не выходил за пределы зоны, только дергался как маятник. Объект, попадая в этот транспортный коридор, совершал мгновенный бросок на длину сектора. А если зазевался, то и обратно. А если еще раз зазевался, — так и маячил по зоне, пока диспетчер не заметит и не выбросит его наобум. Чтобы
использовать скоростные возможности Кольца, нужно рассчитать полет так, чтобы вовремя выскочить из одного сектора и заскочить в другой на попутной фазе. И точно тем же маршрутом обратно, потому что расписание Кольца никогда не меняется, и понятия «направление движения» на нем не существует. Существует одна проблема: удачно попасть в Магистраль на обратном пути, потому что именно здесь наши путешественники теряли время.— Если я найду диспетчера, — объяснял шеф, — проблемы не будет.
— Тогда мне можно будет увидеть Солнце из космоса?
Вега удивился:
— В офисе полно записей. Надо было сказать. Солнце… Солнце уже далеко. Проблема в том, что мы, фактически, вися на транспортной артерии, не имеем представительства в диспетчерской службе, не говоря о летной технике, которой в Сигирии попросту нет. Мы кругом зависимы от обстоятельств и от наших соседей по Базе, для которых планета не представляет научного интереса. Все они относятся к Земле потребительски, в лучшем случае, безразлично, как и сами земляне. Ты тоже считаешь локальную разведку пустой затеей?
Я не знала что ответить, потому что не могла понять, он издевается или всерьез задает мне вопросы такого уровня?
В капсуле меня держали недели полторы, но мне показалось, что за это время мои однокурсники вернулись с картошки и отучились семестр. Вега где-то гулял, изредка навещал меня, словно боялся, что я сбегу. Я должна была терпеть и надеяться, что когда-нибудь увижу своими глазами если не Солнце, то хотя бы звезду, похожую на него.
— А мне можно будет покататься по Солнечной системе на «Марсионе»? — спросила я.
— По Солнечной системе? — искренне удивился шеф. С чего это вдруг местному аборигену захотелось осмотреть собственный остров, вместо того, чтобы слетать в Париж?
В Париже я, кстати, тоже никогда не была, только слушала Мишины обещания, что Этьен со дня на день освободится и устроит мне, как новичку, экскурсию по Европе. Ожидания и мечты теперь удалялись от меня на сумасшедших скоростях в неизвестном направлении.
— Надо было сказать, что хочешь в Париж, — удивлялся шеф. — Теперь жди. Почему раньше не сказала, что вынуждена снимать квартиру? Почему я только от Миши узнаю, что ты не можешь себе позволить даже цветной телевизор? Разве я не сказал сразу, чтобы ты обращалась ко мне с любыми проблемами?
Если бы я знала, что это называется «проблемой»! Я ждала и терпела в капсуле десять дней, потом сбилась со счета, сутки смешались, бессонница замучила. Вокруг были одни и те же стенки, низкий потолок, дверь, похожая на сейф, створки шкафа, которые было запрещено открывать. Внутренний интерьер был грубо и неестественно задекорирован под человеческое жилище. Наверно для того, чтобы земляне чувствовали в нем себя как дома. Вместо этого я очень скоро почувствовала за собой моральное право посетить Париж или построить дом возле моря, такой же, как у Петра. Внутренности капсулы, от ручек тумбочки до постельного белья, были обработаны веществом без цвета и запаха, которое оставляло белесый оттенок на всем. Даже моя сумка оказалась обработана и закупорена. Прикосновение к вещам давало гадкое ощущение резины. К концу полета я уже чувствовала это вещество на руках и резиновый привкус во рту. Мне нельзя было есть, пить, громко разговаривать и резко двигаться. С каждым днем шеф все реже заходил ко мне, только убедиться, что я жива.
— Со временем ты научишься эффективно использовать полетное время, — заверял он. — Когда-нибудь тебе будет не хватать многих часов одиночества в закрытом пространстве.
В тот раз одиночество показалось слишком долгим, а пространство через чур замкнутым. Мы вышли на волю в светлое транспортное фойе, но не сели в лифт, как нормальные гуманоиды. Вега повел меня в коридор, который заканчивался винтовой лестницей из каменных плит. Оттуда веяло сырой гнилью, словно мы, облетев по кругу Вселенную, вернулись в исходную точку: совершенно земные камни, влажный сквозняк, полное ощущение средневекового замка. Сначала я была уверенна, что тест закончен. Полет прошел нормально, никто не запаниковал, не сошел с ума от безделья, не испугался неизвестности. Сейчас я выслушаю оценку и пойду домой спать. Через полчаса подъема я стала сомневаться, что это Земля. Потом не осталось сил даже для сомнений. Над головой открылся колодец сумеречного неба. Это стало напоминать бессмысленно высокую башню, которая на самом деле, оказалась подъемом к поверхности грунта с глубины достаточной для посадки орбитальных челноков.