Секундо. Книга 2
Шрифт:
Амирель, не подозревая о его неимоверной жертвенности, принялась с ним спорить:
— Но я хочу детей! Пусть не теперь, а потом! — она не понимала, как можно так относиться к детям, для нее они были тем, ради чего живет человек. — Почему вы не хотите иметь детей? Или вы не хотите иметь их только от меня?
Принц вспомнил, что для нее он всего-то королевский стражник, которому вполне можно жениться на простолюдинке, да и ублюдков иметь не возбраняется. Признаваться в своем происхождении не хотелось, мало ли чего вздумает эта простушка, поэтому он умело перевел разговор:
— Кто
Дернув головой, избавляясь от ненужной ласки, Амирель сухо произнесла:
— Просто Амирель. Я из крестьянской семьи.
Принц со странной для него горечью подумал, что во всех ее родственниках течет опасная для нынешней династии королевская кровь, и Леран Двенадцатый наверняка прикажет их казнить. Отчего-то ему стало жаль и Амирель, и ее родных. Это чувство было до того непонятным и даже опасным, что он сказал куда жестче, чем намеревался:
— Где твоя семья?
Амирель с неожиданным для себя удовлетворением огрызнулась:
— Спрашиваешь, чтоб их всех убить? Так вот я не знаю, где они! Мы уехали из деревни одновременно, но в разные стороны. Больше я о них ничего не знаю!
Найти в их не такой уж обширной стране большую крестьянскую семью было достаточно просто — нужно только выяснить, где появились новые жители, и главе тайного королевского сыска, имеющего осведомителей везде, где только можно, это особого труда не составит, но говорить об этом принц своей спутнице не стал.
У нее таким зловещим синим огнем загорелись глаза при одном только намеке на гибель близких, что он решил больше эту чреватую раздором тему не поднимать. Никогда не знаешь, во что это может вылиться. Королевскую кровь лучше не дразнить. Если она умеет делать хотя бы часть того, что умела королева Лусия, то ему стоит приобрести в ней надежного союзника, а не настраивать ее против себя.
Воцарилась тишина, мягкая и уютная, именно такая, какую Торрен никогда не знал. В душе царил безмятежный покой впервые за всю его безрадостную жизнь. Это было непривычно и очень, очень приятно. Он не обманывал себя — это состояние никак не было связано с ним самим. Это столь умиротворяюще воздействовала на него сидящая рядом девочка.
Карету на особо крутом ухабе сильно тряхнуло, и Торрен сильнее прижал к себе Амирель, удерживая от падения. Ему было приятно держать в объятиях эту хрупкую малышку. Он никогда не испытывал такое удовольствие от простых прикосновений.
Но воздержания капризный принц не выносил. Он привык получать все по первому своему требованию. И даже не по требованию, а одному лишь намеку. Поэтому мысль о полугодовом отказе от близости с ней его попросту бесила. Но от мысли взять ее силой и тем самым напугать до полусмерти он отказался сразу. Ему нужно приучать ее к себе медленно и постепенно, осторожно и бережно. Так, чтоб она не мыслила своей жизни без него.
Но вот только его мужское естество с этими целомудренными соображениями согласно не было. Если только наобниматься с ней, а напряжение идти снимать с другой? Эту идею стоило обдумать,
и он, отодвинув закрывающий голову девушки капюшон, прижался губами к ее шее.Амирель тут же напряглась, причем не возбужденно, а испуганно, и попыталась отодвинуться. Это принцу не понравилось.
— Кто тебя так напугал, крошка моя? — его объятия стали жестче, и он вдруг понял, что готов убить любого, кто посмел это сделать.
Она повела плечами, желая освободиться, но он не дал. Ему нравилось прижиматься к ней, чувствовать запах ее кожи, ловить ее участившееся дыхание, наблюдать за ее изменчивым лицом. И еще ему нравилось представлять, как она, разомлевшая от его ласк, лежит рядом с ним и срывающимся голосом признается ему в любви.
Это было очень странно, но приятно. Может быть потому, что необычно?
Движение постепенно замедлилось, карета остановилась. Принц отодвинул шторку на окошке и выглянул наружу.
— Отдых, моя птичка. И предупреждаю: ни с кем не говори! Я все равно буду рядом и сбежать не позволю. Надеюсь, ты будешь достаточно благоразумна. — Заметив упрямое выражение ее лица, решил воззвать к здравому смыслу: — Если ты уйдешь, то вряд ли я в следующий раз успею остановить ненужное бракосочетание или спасти тебя из пламени костра. Так что будь благоразумной и делай то, что я тебе говорю.
Он повременил, пока она с головой не закутается в плащ. Не пользуясь опущенной подножкой, спрыгнул вниз, взял девушку за талию, легко вынул ее из кареты, поставил наземь, подал руку и повел внутрь небольшого постоялого двора.
Там их уже с нетерпением ожидал глава королевского тайного сыска. Не обращая внимания на возмущение принца, откинул капюшон с лица Амирель, и тут же опустил его обратно. Скривился, вопросительно глядя на Торрена.
Не произнеся ни слова, тот отрицательно дернул головой, давая понять, что девушка его и причинить ей вред он не позволит. Элдормен помрачнел, понимая, что принц никогда не отдаст ему эту колдунью. И во что это выльется? Он даже представлять не хотел, что скажет ему на это Леран Двенадцатый.
По закону синеглазую девчонку нужно было уничтожить на месте, это его недогляд. И зачем она Торрену? Что он замыслил? О свержении короля думать не хотелось, но, если учесть натянутые отношения между отцом и сыном, это представлялось вполне возможным.
Принц лично отвел Амирель в отведенную ей комнату на втором этаже рядом со своей. Проследил, чтоб все было в порядке и только тогда, крепко заперев дверь и взяв ключ себе, чтоб никто не мог с ней поговорить, спустился вниз, в общую трапезную.
Мрачный Ветте в одиночестве сидел за отдельным столом. Перед ним стоял кувшин с извечным сидром и блюдо с жирным каплуном. Кроме стражников из их отряда в трапезной никого не было.
Принц сел рядом с ним, и Ветте с напором спросил:
— Что вы собираетесь делать с девчонкой, ваше высочество?
Тот скривился и прикинулся простачком.
— Вы не знаете, что делают с хорошенькими девчонками, элдормен?
Глава тайного королевского сыска вспылил. Он не терпел, когда с ним обращались как с глуповатым простачком.