Съём без правил

— Какая операция? — мотаю я головой.

— Не двигайся! — рявкает Костя и затаскивает меня на заднее сидение машины.

Я полулежа, он давит на мое лицо ледяным пакетом, пытаюсь спихнуть, но он слишком сильный.

Как же тошнит. Бью его локтями, я не хочу, чтобы меня держал именно он, толкаюсь, выкручиваясь.

— Папа! — выкрикиваю в пакет замороженных овощей.

Но отец продолжает:

— Тем быстрее и лучше заживление. Если при переломе произошло искривление, то поставить перегородку на место можно только в течение нескольких часов, — отец как будто всхлипывает.

Мои глаза в ужасе распахиваются, они что думают, что мажорское отродье сломало мне нос? Они видят меня, а я себя не вижу. Ужас сковывает сердце, от страха я ерзаю. Папа за рулем, мать вроде бы рядом, а эта сволочь крепко держит меня и холодный пакет.

— Через два-три дня сделать это уже не получится, будет поздно. Самое главное при такой травме — выгадать как можно больше времени, — заканчивает отец и со всей дури жмет на клаксон.

А мама воет на всю машину.

Глава 38

Костя

Незадолго до…

Оставляю мотоцикл у здания редакции. Снимаю шлем, но идти на работу не тороплюсь, долго смотрю на родные стены. Весь дом был когда-то густо выбелен мелом, но побелка на нем отстала и обнаружились огромные пятна желто-бурой охры. Много лет назад, когда я был совсем еще зеленым, мое сердце билось через раз. Особенно в момент, когда я поднимался на это до боли знакомое крыльцо.

Я был рад до кучи в штанах, когда меня сделали главным редактором. Это было невероятно круто — решать, что именно выйдет в следующем номере «Желтых слив». В какой-то момент я перерос и это издание, и все что творится в его офисе. Но получить работу мечты не получилось. И тогда я придумал историю с Людочкой.

— Привет, — орет Алекс, вылезая из своей попугайской тачки.

Он активно машет мне, словно буйно помешанный. У Алекса плохого настроения не бывает. Человек-праздник.

Я не спеша подхожу к нему, жму руку, вместе мы идем на наше общее место работы. Крыльцо давно покосилось, а дверь стоило бы сменить, но издание не моя собственность, и как именно выглядит здание редакции, не моя проблема.

— Что это ты свой «мопед» расчехлил? — оглядывается он на блестящего железного коня. — Катал что ли кого?

— Да было кое-что.

Ухожу от темы разговора. Всегда делился с Алексом грязными подробностями своих страстных ночей, а вот сейчас не хочу. В горло словно ваты напихали. Это как будто что-то другое. В голове крутятся фрагменты нашей встречи. Столько раз это было, что я со счета сбился, а язык не поворачивается все ему рассказать.

Идем по коридору. Чуть погодя, я сворачиваю в свой кабинет, а Алекс движется дальше. Он работает в общем зале, там, где сидят все наши журналисты.

Со всеми своими женщинами я умел сохранять трезвую голову. Но, когда я прокручиваю в голове то, что произошло между мной и Мариной ночью, утром и днем, эта способность мне полностью отказывает. Я как будто нажрался в дрязину и теперь не понимаю, куда конкретно мне идти. Стою посреди зала набитого людьми, меня все дергают, пытаются куда-то тащить, а мне пофигу. До сих пор вижу глаза ее счастливые, блестящие. Волосы, упавшие на мою грудь, пальцы нежные, губы сладкие.

— Так ты что Потапенко на байке своем катал? Ты не забудь, крутой босс, что как только ты станешь вхож в крутое издание, ты забираешь меня с собой! Я твоя правая рука и тоже мечтаю о светлом будущем.

Киваю, захожу в кабинет, снимаю куртку, сажусь и пялюсь на документы, оставленные секретаршей на столе. Мне неожиданно хорошо с Мариной, так хорошо, что я больше не хочу раскручивать всю эту историю с Потапенко.

Это новость настолько шокирует, что я не могу вместить ее в своей голове.

— Тук-тук, - снова заглядывает Алекс.

— Да!?

— Ты мне задание не выдал, я ж статью дописал, — запихивает он руки в карманы и начинает покачиваться, останавливаясь в центре ковра на моем полу.

Равнодушно смотрю на друга.

— И я все еще хочу знать, кого катал? Нашу богачку? Кстати, сколько ты будешь с ней возиться? Ты ж мне спор проиграешь.

Включаю компьютер, щелкаю мышкой. Я не отвечаю, машинально открываю фотографии Марса и просматриваю. Никак не могу решиться отправить их, рука не поднимается.

Как-то очень незаметно и быстро возле моего компа оказывается любопытное лицо друга.

— Это что? Что за голый мужик и худая блондинка?

— Это бойфренд Потапенко.

Отвечаю, как есть, не привык что-то скрывать от друга.

— Что? — расцветает Алекс. — Не хрена себе, да ты гений.

Я нашел инстаграм Потапенко и разрушить их пару могу прямо сейчас, в пару движений по экрану телефона. Отправить фотографии ей в личку инстаграм, и все будет кончено. Королева слишком гордая и самодовольная, чтобы простить такой позор. Но что-то меня останавливает.

— Давай, отправляй, потом встретишь ее после универа и она поплачет на твоем плече, чего медлишь?

— Подло это, Алекс. Пусть сами разбираются.

— Серьезно? — шокировано открывает рот друг.

— К тому же есть человек, которого подобный поворот событий расстроит.

— Чушь не пори, босс.

Повисает пауза. Алекс садится на стул для посетителей возле меня.

— Приплыли, — щурится он, перебегая глазами с меня на мой компьютер. — Мой почти что брат рехнулся. У тебя баба что ли появилась? Постоянная? Вот, где ты пропадаешь.

Он сам себе отвечает. Его злит сложившаяся ситуация. Да, виноват, в клубы не хожу, телок с ним не снимаю.

— Я ни раз пытался с тобой поговорить, Озерский, но ты только головой мотаешь. Изменился, стал бледной тенью самого себя.

Слишком много отчаянья в его голосе. Алекс всегда был моим другом. Пришло время рассказать ему про Марину.

— Знал бы как поступить, немедленно сделал бы это, — завершаю свою историю.

Выслушав меня, Алекс молчит, смотрит на меня, как на больного, а потом начинает активно наезжать:

— И что мне теперь до конца жизни смотреть на твое кислое лицо? — встает, ходит туда-сюда. — Озерский, ты же давно перерос и кабинет этот, и наши «Желтые сливы». Ты же профессионал. Ты же крутой! Ты собрался до конца жизни здесь штаны протирать? Покупать дорогие шмотки раз в год, чтобы пыль в глаза телочкам пускать? Ездить на своей тачке среднего класса? Отдыхать в Турции? Телек смотреть, к которому надо поближе садиться, потому что не хрена не видно издалека? А бабушка твоя и ее старый диван? Этого ты для нас хочешь? Так ты благодаришь меня за годы дружбы? Я ж за тебя в огонь полезу. А ты меня предаешь, тем, что тупишь и не шлешь эти дебильные фотографии. Брат, ты не только свое, но и мое будущее губишь. Мы же планировали вместе работать на новом месте. Ну если жизнь у нас такая, что нормально на работу не устроиться, — бьет себя в грудь, — ну что теперь? Богатая девка ведется, ты в шаге от успеха, — он переходит на крик. — Ты почти, елки-моталки, вытянул выигрышный лотерейный билет! И ты все это променяешь на милые беседы с официанткой под луной? Да уговори ее и спи с ней потихонечку, за спиной у богачки! Не в первый раз. Но будущее наше под угрозу не ставь! Шли эти чертовы фотографии, и двигайся дальше!