Семь драконов Ниларской принцессы

— Хорошо, — голос у Привратника был такой, что где-то в груди разверзлась ледяная каверна, а потом поглотила все мои чувства и эмоции. Неужели, я нарушила какие-то правила?! — У тебя есть сорок дней, — ровно продолжил этот смертельно пугающий мужчина. — Ровно столько хранят память окружающие предметы. Стены. Вещи. Через сорок дней — воспоминания исчезнут, как душа, — он рукой в перчатке поймал черно-багровый комок в алых уродливых прожилках и раздавил. Как гнилой помидор. — Уже исчезла. Если захочешь передумать, просто позови. Её, — поцеловал он в висок прильнувшую к нему леди Лили. — Она поможет.

— Почему?! Почему вы мне помогаете?! — это было всё, на что меня хватило.

А ответ… ответ надолго меня согрел.

Потому что уже пропадая, леди Вероника де Лили мне задорно подмигнула и шепнула:

— А ты нам просто нравишься! Вот и всё.

Я могла бы сбежать. В тот самый момент, когда они пропали, и я осталась одна посреди этой кровавой разрухи, я поняла это совершенно точно. Я могу сбежать. Никто ничего не узнает. Я создам иллюзию двух смертей и получу свободу.

Но было то, почему я не могла этого сделать.

Я хотела знать, за что меня продали. Почему отец меня выращивал на убой. Почему меня не защитили драконы.

Я хотела знать так много, что не могла сбежать.

В конце концов, я же не зря читала умные книги. Я продержусь. До того момента, как узнаю всё, что случилось. А потом разберусь с тем, кто меня продал. В конце концов, я не взялась из ниоткуда. Я — Шелковая принцесса, за моей спиной очень древний род. А иногда вполне неплохо, если на троне будет не император, а императрица.

Хотя, конечно, заговор — это слишком круто. Особенно, если учесть, что для этого надо победить императора на дуэли. Ну-ну…

Я взглянула на свои ладошки. Тонкие нежные руки.

Что ж. Будем двигаться по порядку. Вначале Каннаритания, потом уже свобода и буду думать, что с ней такое сделать. Вот ка-а-ак подговорю Красного или Фиолетового дракона, чтобы они мне отца победили! И в результате всё закончится тем же. Я буду лишь пустышкой при ком-то. Не хочу быть пустышкой! Надоело.

Впрочем, князю Каннату умным быть можно. Особенно, когда память потеряна, и всё такое прочее.

Через сутки я поняла, почему Привратник мёртвых сказал, что у меня всего лишь сорок дней. У меня была одежда, обувь, вещи вокруг — они все помнили настоящего князя. Мне достаточно было лишь позволить внешнему миру управлять своей обманкой. Через сорок дней внешний мир забудет, что существовал такой князь. Это понятно и оправданно, но для меня это значит, что времени у меня не так уж и много. На сорок первый день мой секрет будет раскрыт всеми желающими.

За оставшиеся дни мне нужно было: вычислить предателей, разобраться с тем, насколько они будут полезны для княжества, вычистить хлам и мусор, в смысле «эльфов», которые успешно процветали под крылом чокнутого кровавого князя.

После этого, если предатели те, кому можно передать правление княжеством, спокойно позволить убить обманку.

Если нет — то подстроить всё таким образом, чтобы передать княжеский трон — Ритани. Кстати, сочувствую нереально этому эльфу. Это с таким братом можно поседеть!

Эльф с магией крови… Я ведь чуть не порезала самого Ритани, когда он не пустил «Канната» гулять. Удержалась только чудом. Потому что вспомнила вовремя, что я не этот чокнутый эльф.

И сейчас боялась отчаянно, что однажды зеркало перестанет отражать, и уже я запачкаюсь в магии крови.

К счастью, раскрыть по этим зеркалам, что князь на самом деле мёртв — нельзя. Просто по той причине, что и они в том числе будут помнить его эти сорок дней. А на сорок первый — все зеркала будут сверкающими…

Но всё-таки… Почему?

Хлопнувшую дверь я пропустила, пока валялась на широченных перилах балкона, качая в воздухе ногами. Ветер ласкал мои волосы, покачивал на ветру меня саму. Тело — изменённое, естественно, мирно спало в спальне, я же, не выпуская его из пределов видимости, находилась в комнате сбоку. Той самой, которую отвели Медунице.

Кто и зачем пришёл сюда?

Сев на перилах, я расправила складки на платье, наклонила голову и чуть не взвизгнула. Впрочем, Ритани выглядел не лучше. Интересно, а эльфы кричат? Но зато губы у них синеют, как у простых смертных.

Хорошо хоть сердечных приступов у светлоэльфийского народа не бывает. А то обвинили бы, вначале в гибели одного князя, потом его брата. Настоящая роковая женщина. Хотя, вот о чём-то я сейчас думаю.

— Ме… Ме… Медуница?! — справился Ритани со своим непослушным языком.

Вау. Смог. Хвалю, хвалю. Вот только обращение неверное, помнит ли?

— Ваше высочество, — под моим ошалелым взглядом, эльф рухнул на одно колено. — Ваше высочество…

Как его кроет-то! Чего это он?

Спрыгнув с перил, я подошла ближе, подумала, что неплохо было бы коснуться, но рука прошла сквозь плечо эльфа. Он почувствовал моё прикосновение, чуть не отскочил, но чудом остался на месте.

— Ваше высочество…

Заело? Ой, ну, и словарный запас у меня стал. Я явно переобщалась с воспоминаниями о князе Каннате. Представляю, каким жутким будет мой характер после этих сорока дней, если банальная неделя меня так накрыла.

Присев на корточки, я помахала рукой перед лицом Ритани:

— Ты что так себя казнишь, серебряный палач Каннаритании? — поинтересовалась я хрипло. — И не надо так вздрагивать, я не кусаюсь. И для живых уже тоже не опасна. Да и никогда опасной не была.

— Ваше высочество…

— Хватит этих «высоких» титулов, которые мне никогда и не принадлежали, — отмахнулась я, устроившись прямо на полу. — Ритани. Могу я так тебя называть?

— Д… да…

Какой взгляд, какой взгляд, ещё немного, и я загоржусь, что до такого мужика довела!

— Ваше высочество…

О, как кому-то сложно перестроиться. Ну, и ладно, пускай выкает, мне не жалко. В данном случае, технически обращение правильно. Ведь есть я — ака привидение, шатающееся без дела. И есть тело, ака бревно, спокойно спящее в кроватке. Разве что пузыри не пускающее.

— Что?

— Простите меня. Я думал, что успел…

— Успел?

— На озере.

— Это был ты, — улыбнулась я.

— Да, ваше высочество.

— Спасибо. Это было больно, — проведя пальцами по платью, которое было на мне, я стерла кусок корсета, демонстрируя сине-чёрные рёбра, и тут же затянула всё обратно. — Объятия у того чудовища были жестокие.