Семь экспедиций на Шпицберген

Когда я этим занялся, оказалось, что даже первые результаты могли привести в некоторое замешательство: на целый ряд возникших у меня вопросов в литературе я не нашел ответа. Например, никто и никогда не писал, что горные ледники в центре Шпицбергена ориентированы преимущественно на северо-запад и северо-восток. Такую ориентировку по аналогии с другими местами можно было объяснить только поступлением осадков с окружающих морей. Сравнив размеры крупных ледников, растекающихся от общих водоразделов к центру и периферии главного острова архипелага, я обнаружил, что первые всегда меньше вторых.

Очевидно, с такими особенностями ледников, которые мы обнаружили накануне нашей экспедиции, была каким-то образом связана та самая приуроченность ледников к периферии Западного Шпицбергена, которая привела в недоумение Тиррелла. Видно, это не было случайностью, а проявлением какой-то закономерности, объяснение которой следует, наверное, искать там же — в поступлении питающих осадков с Гренландского и Баренцева морей.

То, что мы узнали накануне отъезда на Шпицберген, позволило нам с самого начала действовать — точнее, вести полевые исследования — уверенно и целенаправленно и, стало быть, более или менее успешно продвигаться к выявлению природных причин, благодаря которым ледники архипелага сформировались именно такими, какие они есть.

Так началась наша работа на Шпицбергене.

Глава I Радость открытия

Открытый сразу всем ветрам

Темнеет остров голый.

Н. Григ

Особый интерес должно представлять

обследование восточной стороны

Шпицбергена.

В. А. Русанов

Когда мы приближались к Шпицбергену, мать-природа наглядно показала нам, на что она способна в этих широтах. Старенький «Сестрорецк» (построенный еще в 1912 году для балтийских линий) кряхтя карабкался с одной волны на другую, и происходившее в его каютах, где, помимо нашей экспедиции, размещалось полторы сотни шахтеров и членов их семей, не поддается описанию. Дьявольская какофония звуков, в которой мы с тревогой улавливали плеск воды на судне, могучие удары волн по его обветшавшему корпусу, треск рвавшихся заклепок и визг винта, который обнажался, когда судно задирало на очередном гребне корму к небу. Глухой шум издавали при своем движении по палубе багаж и другие вещи, не закрепленные незадачливыми пассажирами.

Гигантский циклон над Гренландским морем развел волны, напоминавшие холмы зеленоватой воды с просвечивающим гребнем и полосами пены на склонах, которые то и дело закрывали горизонт. Что для таких громадин наше суденышко водоизмещением две тысячи тонн! Воздух густо насыщен водяной пылью — это сильный ветер срывает гребни с волн, рассеивает их над морем. С надстроек можно разглядеть, как на корме среди взбесившейся воды в специальных гидрокостюмах работают матросы из аварийной команды: не выдержав тяжести воды, там разошлись палубные швы. Степень повреждений я оценил, когда, вернувшись в каюту, обнаружил вспучившуюся переборку у своей койки и погнутый могучий пиллерс [1] .

1

Вертикальная стойка в наборе корпуса судна.

Для меня этот шторм не в диковинку: арктические воды уже испытывали меня «на прочность», причем штормом более сильным, чем сейчас. К тому же привычка всему искать объяснение (ведь я на судне не только пассажир, а еще и научный работник) взяла верх над переживаниями, и я стал размышлять, в чем причина разбушевавшегося в этом районе Арктики шторма. Тут проявилось действие по крайней мере трех природных факторов: во-первых, близость области низкого давления на севере Атлантики; во-вторых, обширность акватории Гренландского моря, которое, как известно, относится к морям средиземного типа; в-третьих, влияние Гольфстрима. Если бы не он, мы оказались бы под защитой морских льдов, как это обычно бывает в морях, по которым проходит Северный морской путь. Об этом нелишне вспомнить, поскольку оледенение на арктических архипелагах тысячами незримых нитей в системе природных взаимосвязей взаимодействует с океаном, в основном с севером Атлантики, откуда поступают питающие ледники осадки.

В тумане долго прятался одинокий остров Медвежий, как бы выдвинутый навстречу нам форпост Шпицбергена. Да и сами берега архипелага открылись с большим запозданием — хмурые, гористые, заснеженные... Потом волнение стало стихать, судно прибавило ходу, и на исходе 9 июня мы были уже у входа в Ис-фьорд. Казалось, зима и не думала уходить отсюда: снег сверху донизу одел окрестные горы, снег на прибрежной равнине, повсюду снег, снег и снег... Однако важнее, что припай уже вынесло из устья Ис-фьорда и из Грен-фьорда — это уже несомненные признаки весны. Об ее приходе возвещает и полярный день, который здесь наступил с середины апреля.

Мы не выпускаем из рук биноклей, карт и фотоаппаратов. У автора этих строк своя причина для приподнятого настроения — «получить» в день рождения целый архипелаг выпадает не часто и не каждому...

Первая остановка в Баренцбурге. Здесь, как и в Пирамиде, в самом центре Западного Шпицбергена, расположен принадлежащий Советскому Союзу действующий угольный рудник, находящийся вместе с другими советскими рудниками в ведении производственного объединения «Арктикуголь» [2] . Это обстоятельство для нашей экспедиции — как первой, так и всех последующих — имело, разумеется, огромное значение. Ведь нам предстояло работать в нелегких полярных условиях. Экспедиции, отправляющейся сюда «налегке», без соответствующего экстремальным условиям материального обеспечения, нечего и рассчитывать на какой бы то ни было успех, кроме как на отчаянный риск. Вот почему практически все зарубежные исследователи вынуждены везти на Шпицберген буквально все, что нужно человеку в суровом экспедиционном быту. Мы же были, в сущности, освобождены от таких забот: руководство «Арктикугля» обещало нам содействие в материальном обеспечении — от транспорта (вертолетов) до продовольствия. Поэтому у нас есть все основания говорить о том, что наша успешная научная работа на Шпицбергене в значительной степени обязана доброжелательной поддержке и помощи советского производственного объединения «Арктикуголь».

2

Добыча угля на Шпицбергене для энергетических нужд России началась еще в 1913 году по заявочным отметкам, сделанным известным русским полярным исследователем, геологом В. А. Русановым. Карта с заявленными В. А. Русановым месторождениями угля была им отправлена на родину в 1912 году. В 1913 году (предположительно) руководимая им экспедиция на судне «Геркулес» пропала без вести.

В Баренцбурге часть пассажиров под звуки оркестра и приветственные возгласы — это встречавшие радовались прибывшей смене — сошла на берег. С оставшимися на борту шахтерами мы по Ис-фьорду переходим в Пирамиду, где и будет наша база. С нее начнется наша работа на ледниковом плато Ломоносова и на леднике Норденшельда. В Пирамиде снова оркестр и крики «Ура!». Велика радость тех, кого сменяют и кому предстоит вернуться домой, к родным местам.

«Это что же, за прошлогодним снегом?..» — не без юмора осведомилась у нас хозяйка гостиницы, где мы временно разместились. И сама же ответила: «А у нас весь год воду-то с ледника берут...»

Уже 13 июня к фронту ледника Норденшельда по припаю, тронутому весенним таянием, выступила наша экспедиция почти в полном составе (из пятерых четверо). По-бурлацки перекинув лямки через плечо, мы волокли за собой сани с экспедиционным скарбом и всем необходимым для работы в нижней части ледника Норденшельда, где мы рассчитывали управиться за неделю. Впечатления первого полевого дня оказались суровыми.

За восемь часов по протаявшему льду ценой немалых усилий мы одолели двенадцать километров и стали лагерем на северном берегу бухты Адольфа. Стоянка удобная — рядом ручейки талой воды и залежи плавника на топливо. Разбиваем две палатки, размещаемся в них, сооружаем из камней очаг, и лагерь готов.

На следующий день мы забросили часть груза на ледник и приступили к снегомерным работам и бурению. Высота над уровнем моря не такая уж большая, менее двухсот метров, тем не менее весна здесь совсем не чувствуется, то и дело слух улавливает вкрадчивое шуршание поземки.

Сейчас специфика нашей работы — вручную бурим лед. Работа на изнурение, но, увы, только так можно узнать, что творится в теле ледника ниже слоя сезонных изменений. Поначалу жестоко пострадали от лямок наши плечи, потом, в последующие дни, огромные физические нагрузки достались рукам, ногам и всем нашим мышцам.

В первый же день мы провели на леднике не менее двенадцати часов, и после возвращения в лагерь кое-кто предпочел спальный мешок еде. Это был жестокий темп, но лишь так мы могли уложиться в отведенное нам время. Не обошлось без мелких неудач — в пятиметровой скважине остался бур, к счастью со штангой, пришлось вырубать из льда.

Без акклиматизации, не досыпая, люди самоотверженно делали свое дело, работа быстро подвигалась. Надо отдать должное нашему научному руководителю Л. С. Троицкому, он удачно наращивал наши усилия на решающих направлениях. Самым трудным, как и ожидалось, оказалось бурение двадцатипятиметровой скважины, на что ушли сутки. Зато мы узнали, что по термическому режиму ледник занимает промежуточное положение между льдами Северо-Восточной Земли и ледниковым плато Изаксена.