Семь грехов куртизанки

Голос Лебеди зазвенел у меня в голове. «Мы не проститутки, мы художницы любви».

Лебедь не всезнающая. Роман может длиться месяцы и годы.

Так почему не часы, если мне так угодно?

Бунтарство — хмельное зелье, и я упивалась им до беспамятства. Я со злостью оттолкнула от себя поднос с завтраком и перевернулась на другую сторону кровати. Письменный стол находился в гостевой части спальни. Усевшись в кресло в одной сорочке, я взяла бумагу и чернила. Я долго не могла заточить перо, потому что слишком свирепо орудовала ножом. Наконец я окунула перо в чернила и начала:

Мой дорогой лорд Б.!

Я обдумала ваше предложение о прогулке в экипаже и нашла, что сегодня вечером мне ничто не мешает его принять. Быть может, подобное развлечение мне подойдет. Приезжайте за мной на закате.

Я отправила письмо немедленно. Оно было грубым и неромантичным до крайности. Я знала, что лорд Б. не обратит на это внимания, потому что сегодня ночью он получит то, чего хочет: я буду биться над ним в его карете. Моя кунка стала мокрой от возбуждения, хотя при этом я гадала, не пожалею ли о своей поспешности. Теперь уже было поздно сомневаться. Письмо шло к адресату, и наш роман начался.

Встав с кресла, я почувствовала некоторый дискомфорт после вчерашнего эпизода возле двери. Мои мысли обратились к Сударю, но я не позволила им задержаться на нем. Пока я не буду позволять лорду Б. меня трахать. Пусть заслужит то, чего не может купить.

Странно, но хотя я и отдавалась бесплатно, чувствовала себя продажной, как никогда.

Глава двадцатая

Бостон

Открытия всегда манили Мика. Они были его наградой. Когда древний саркофаг из осадочных пород и булыжника являл наконец искомый объект, время и пространство отступали и оставалось только изумление.

Жизнь на раскопках зачастую была изнурительной, грязной и монотонной. Спина и ноги болели. Работа продвигалась до противного медленно, если вообще продвигалась. Когда раскопки велись в пустыне, его кожа начинала походить на вяленую говядину. В горах на больших высотах он порой обмораживался. В тропиках ходил мокрый и искусанный насекомыми. Вне зависимости от места, дни досадных неудач складывались в гору сомнения.

Однако все это мгновенно забывалось, как только перед глазами представала находка. Мельчайший фрагмент кости. Монета. Примитивное оружие, которое когда-то держала рука другого человека. В любом случае задачей Мика было разгадать самые глубокие тайны артефакта. Он жил этими моментами и борьбой за них.

Но это? С этим ничто не могло сравниться.

Пайпер была шокирующе красивой. Неожиданной. Она походила на облачко сахарной ваты. Влажное видение в пушистых тапочках на убийственно сексуальном каблуке. При виде ее бесстыдно оголенной плоти у Мика случился почти фатальный столбняк, не успел он даже переступить порога комнаты.

Горло ему точно опилками засыпали.

— Пайпер, — прохрипел он. — Что ты делаешь?

О да, за всю историю рода человеческого ни один мужчина не произносил ничего глупее. Но, учитывая обстоятельства, это было лучшее, что мог выдавить из себя Мик, ведь вся кровь у него отлила от головы к члену.

Пайпер лукаво улыбнулась ему и повиляла восхитительными бедрами на простынях, по виду атласных. Мик взирал на нее с благоговейным трепетом, ожидая, пока мозг переварит всю эту визуальную информацию.

— Я соблазняю вас, доктор Мэллой, — проговорила она голосом, который стал еще более хриплым, чем был весь вечер. — Разве женщины никогда не выставляли себя напоказ перед вами?

Сверчки. Мозг Мика наполнился треском сверчков. В следующий миг он уже не помнил, о чем его спрашивала Пайпер, но был уверен, что ответить надо «нет». Он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме изящной «V» трусиков танга, проглядывавшей между ее сочными бедрами.

— Мик?

— Я здесь, — прохрипел он.

Пайпер рассмеялась. Ему нравилось, что происходило при этом с ее грудью: чудесные мягкие округлости женской плоти начали вздыматься и опускаться, выплескиваясь через верх…

Мика вдруг заклинило, как называется та штука, которая сейчас на Пайпер. Боди? Нет. Карако? Нет. О, святые угодники, да какая к черту разница, что это?!

Тут его осенило. Это для меня. Вся эта одежда и все, что спрятано под ней, для меня. Пайпер делает это для меня!

— Почему бы тебе не подойти сюда и не устроиться поудобнее? — похлопала Пайпер по постели рядом с собой.

Мик действовал быстро. Если он замешкается, она может передумать.

Девушка убрала руку из-за головы и потянулась к нему. Он нырнул прямиком в ее объятия. И тут же был сражен теплом ее кожи, хмельным запахом девичьей плоти и волос.

— Расслабься, — шепнула она. — Я принесу шампанское. А потом у меня для тебя будет небольшой сюрприз.

Мик чуть не поперхнулся.

— То есть это еще не сюрприз?

Она хихикнула, соскользнула с постели и вышла в своих тапочках-убийцах за дверь. Ладно. Задница у нее была совершенно голая. Ничего, кроме двух великолепных розовых сфер совершенства, подчеркнутых чулками и поясом с подвязками. Как будто их нужно подчеркивать! Как будто он не заметил бы ее задницы, не привлеки она к ней внимания.

— Черт, — выдохнул Мик, заваливаясь на атласные подушки и поднимая глаза к гирляндам из шелкового газа.

Значит, Пайпер хочет завлечь его в свою западню? Вскружить ему голову? Ткнуть его носом в тот факт, что она лучшее воплощение женственности из всех, кого ему посчастливилось знать в прошлом, настоящем и будущем?

У нее получается.

— Готов?

Мик рывком сел на постели. Пайпер вернулась с новенькой, запотевшей от холода бутылкой шипучки и бокалами. Он смотрел, как она ставит все на комод, потом поворачивается к нему спиной, широко расставляет ноги, выпрямляет колени и, мотнув головой, улыбается через плечо.

Затем под музыку Марвина Гэя, который любезно предоставил саундтрек к его второму шансу, Пайпер начала раздеваться.

Мик судорожно сглотнул. Он схватил первую атласную подушку, которая попалась ему под руку — по иронии судьбы она оказалась формы гигантской сосиски, — и прижал ее к паху.

Волосы Пайпер гуляли по голой спине. Она медленно поворачивалась, распуская тонкими пальчиками шнуровку на той штуке, что была на ней надета, все время соблазнительно покачивая и вращая бедрами. Если только у него не начались галлюцинации, края наряда разошлись достаточно широко, чтобы между ними несмело показался розовый сосок, мгновенно затвердевший на воздухе.

Вдруг девушка остановилась.

— Может быть, хочешь, чтобы я осталась в чулках? — спросила она.

А Пайпер та еще штучка… Мик рассмеялся. Если он скажет: «Нет, снимай их к чертовой матери, я хочу вылизать твои лодыжки», — она решит, что он животное. А если ответит: «Конечно, останься в них!» — она может подумать, что он извращенец.