Семь камней радуги

– Отлично! Выспался вот.

– Да уж, выспался!
– хмыкнула Виктория, - Ты хоть помнишь, что было после того, как ты демона убил?

– Я и демона-то не очень помню, - покаялся Макс.

– Ты задушил его. Правой рукой. Потом он сморщился и рассыпался в прах. А ты дурным голосом провыл: "За Рамира!", - и упал. Граф с Гольдштейном и Яношем перенесли тебя сюда. Ты метался, что-то говорил на чужом языке. Граф утверждает, что вроде бы на сассийском.

– Только он какой-то странный, старинный, что ли, - добавил граф.

– Да. А потом ты затих и крепко уснул. Проспал сутки, - закончила краткий отчет Виктория.

Гольдштейн присел на кровать и осторожно спросил:

– Тебе что-нибудь снилось?

Макс подробно пересказал свой сон, умолчав лишь о видении, в котором ему явилась Айрис, и о черной фигуре, вызвавшей у него такой страх. Он и сам не знал, почему не хочет об этом говорить, чувствовал только, что должен обдумать видение сам.

– Да, ну и жук этот Рамир!
– задумчиво произнес граф, - Редкостная сволочь, как сказал бы мой дядюшка, граф Добружинский.

– Граф Добружинский?
– Максу показалось, что ему откуда-то знакомо это имя.

– Да, крепкий старичок. Знаменитый алхимик, между прочим, - беззаботно улыбнулся граф.

Макс никак не мог сосредоточиться, на языке крутилось множество вопросов, требовавших немедленного решения. Он посмотрел на Аню и спросил:

– А ты как?

– Хорошо, - покраснела девушка, - Я такая дура! Создала вам кучу проблем.

– Ты ни в чем не виновата, - великодушно начал Макс, но запнулся, услышав вежливый стук в дверь.

– Войдите!
– крикнула Виктория, и в комнату заглянул улыбающийся хозяин:

– Герой наш очнулся! А я проведать пришел. Вот, куриного бульончика сварил. Кушайте и выздоравливайте поскорее.

Макс принял из рук хозяина большую чашку с горячим бульоном и ехидно поинтересовался:

– А как же ваше учение? Что, курица не мясо?

– Да что вы, что вы, какое учение!
– замахал руками хозяин, - В беспамятстве мы все были, истинный крест, в беспамятстве.

В подтверждение своих слов он истово и размашисто осенил себя крестным знамением.

– Ну, если креститесь, значит, все в порядке, - успокоился Макс.

– А храм-то Божий уже восстанавливать начали. Батюшка Николай провел обряд очищения, освятил его заново, благословил на работу, - скороговоркой проговорил хозяин.

Виктория задумчиво взглянула на толстяка:

– И все же, откуда он взялся, этот ваш Светлый демон?

– Ох, и вспоминать-то не хочется! Полгода назад он пришел в Славный. Босой, пешком шел, в белой рубахе. В руках нес хлебцы маленькие, народ ими угощал. Кто хлебец пробовал, те шли за ним всюду, слушали его проповеди, молились ему. Потом он приказал им печь те хлебцы днем и ночью, а сам их раздавал людям. А уж когда все ему подчинились, обычный хлеб он печь запретил, а всем пекарям выдал мешки с семенами, чтобы хлебцы посыпать.

– Точно!
– воскликнул Макс, - Теперь я вспомнил: мы все ели свой хлеб, а Аня попробовала эту дурацкую булочку с маком!

– Не с маком, - возразила Аня, - Она пахла какой-то травой.

– Да все равно! Вот поэтому ты и подалась в сектанты.

– Скорее всего, эти семена - или наркотик, или какая-то магическая трава, - предположил Гольдштейн.

Девушка снова покраснела, а хозяин продолжал:

– И все мы Бога нашего забыли, и зверю проклятому молиться стали! Только отец Николай отказался и ушел в монастырь. А уж вчера мы к нему пришли, да повинились, да попросили, чтобы вернулся он и грехи нам отпустил. А зверю-то мы десятину платили: каждый горожанин отдавал десятую часть своего дохода. И всех собак и лошадей нехристь приказал убить, а развести кошек, и почитать их как священных.

– Странный какой-то демон, - пожала плечами Виктория.

– Напротив, все логично, - возразил Гольдштейн, почесывая за ухом разомлевшего Роки, - Лошади и собаки лучше других животных чувствуют нечисть и пытаются предупредить своих хозяев. Лошади шарахались бы от него, а собаки пытались бы напасть. Это могло выдать демона, и он позаботился о своей безопасности.

– Собаченька, милая, да прости ж ты меня, неразумного!
– умилился хозяин, робко протягивая руку к Роки.

Пес великодушно позволил погладить себя по спинке и даже несколько раз вильнул коротеньким хвостом.

– Все понятно, а что за церемония венчания? И куда пропадали девушки после первой брачной ночи?
– спросил Макс.

– Да, девок много загубил проклятый!
– перекрестился хозяин, - Человек сто, наверное. Тело наутро родителям отдавал, для похорон, а душа, говорил, в Свет ушла. Мы и верили, а родители еще и радовались. Вот кому горе-то сейчас!

– Он их убивал, что ли?

– Видишь ли, - деликатно вмешалась Виктория, - Я, конечно, могу только предполагать. Но мне кажется, что физиология демонов несколько…кхм…отличается от человеческой. Поэтому, я думаю, девушки просто умирали после так называемой брачной ночи. Вернее, из-за нее.

– Ой, бедная Анечка, - запричитала Милана.

Хозяин смутился и стыдливо проговорил:

– Ну, я пойду. Спасибо вам за все. Выздоравливайте.

Макс был уверен, что толстяк побежал по знакомым, чтобы поделиться с ними услышанным.

– Вроде бы, все разъяснилось, - сказал граф, - Кроме одного: как пан Макс сумел задушить демона?

– А пан Макс и не душил, - грустно усмехнулся Гольдштейн.

– Да помилуйте, я же своими глазами видел!

– Скажем так, это была худшая половина нашего почтенного пана Макса. Его, так сказать, темная сторона.

– Ладно, если вопросов больше нет, то пойдемте ужинать. Надеюсь, в трактире уже появилась нормальная еда. А завтра с утра выступаем. До Старограда остались какие-нибудь сутки пути, - сказала Виктория.

Макс встал и направился к двери. Он чувствовал сильный голод. Куриного бульона ему явно не хватило.

– Ты ничего не забыл?
– улыбнулась Виктория.

– А что?

– Сними наконец белый балахон! Ты похож в нем на сумасшедшего!

Глава 49.

Рано утром отряд выехал из Славного и двинулся на север, к столице. День выдался прохладный. Максу подумалось, что за всеми приключениями, переживаниями и битвами он не успел даже заметить, как пришла осень. По обеим сторонам дороги стояли редкие деревья, листья которых уже наполовину пожелтели и теперь медленно облетали, падая в дорожную пыль. Все всадники нарядились в теплые плащи, граф щеголял камзолом на меху, а его слуги надели что-то типа армяков. И лишь один Роки зябко ежился в своем мешке, который насквозь продувался холодным ветром.