Семь лет до декабря. Белые кресты Петербурга

Остерман покачал головой.

– Опять уже все промотали? Не диво, что вы просились в отставку! С вашей бы силой и опытом как раз бы не скучали без дела и денег, зарабатывали бы на всякой кикиморе.

Милорадович рассмеялся.

– Сами сказали, душа моя, гонялся бы за единственным на всю губернию упырем. Бог мой, не те времена!

– В прежние времена вышибли бы вас из охотников за ваши военные подвиги, Михайла Андреич, ибо охотнику по уставу Ордена в политике не бывать, – усмехнулся в ответ Остерман. – Не создай император Павел Русского приората…

– Я бы генерал-губернатором здесь не сидел! – подхватил Милорадович. – Впрочем, об этом и не сожалел бы. Раз уж с нынешним жалованием я в долгах, не сильно разбогател бы и на кикиморах.

Остерман спрятал очки и поднялся.

– Вы правы. Но, как я все-таки друг вам, я просто обязан читать нотации, призывая для настоящего дела. Может, Савл обратится в Павла, хоть я и не огненный куст 6 .

– Что это за настоящее дело, душа моя? – Милорадович насторожился. – С вашим-то происхождением, вы ведь тоже могли бы быть охотником Русского приората, если бы во времена императора Павла подсуетились.

6

Остерман ошибается – огненный куст являлся Моисею, а Савл по дороге в Дамаск ослеп от света с неба.

Шевельнув левым плечом, Остерман указал на пустой рукав.

– Император Павел мне не больно-то доверял, зная мою близость к князю Потемкину. А теперь уж и вовсе какой из меня охотник! Так, теоретик, разбираю бумаги прадеда 7 . Как раз нашел кое-что любопытное к эпистоле Каразина и к волшебным способностям дворян Петра Великого. Что ж, едем?

– А вечером к Шаховскому? – Милорадович подмигнул. – Как, Александр Иваныч? Поверьте, тамошние Хариты…

– О нет, увольте и от Харит, и от иных искушений! Общество наше болтливо, и если дойдет в Москву до Лизетт…

7

Граф Андрей Иванович Остерман, сподвижник Петра I

– Душа моя, но ведь она сейчас в вашем Ильинском? Кто ей скажет, зеркало или карты?

– Зеркало или карты, Михайла Андреич, ей всегда скажут, правдивы ли слухи. Что до Ильинского, что ей за беда, когда в деревню к ней готова явиться хоть вся Москва! Une dame tres puissante 8 …

Милорадович укоризненно вздохнул и встал. Остерман вновь покачал головой, улыбаясь.

– Мне вполне хватит семейного общества у Голицыных. Вообразите – ma soeur 9 Натали почуяла, что Долли влюблена в Валерьяна, а ведь ей всего четыре года, и он еще Пажеского корпуса не кончил. Но у Наташи уже большие планы, а у меня от них голова кругом!

8

Очень влиятельная дама (франц.)

9

Моя сестра (франц.), имеется в виду Наталья Ивановна Голицына.

– Бог мой! Маленькие детки – маленькие бедки? Я вот старшего племянника вытребовал к себе для особых поручений, а выпустится Алешка – надо будет и его, они ребята способные. Федор, душа моя, вели-ка приказать экипаж его сиятельства к подъезду. Мы ведь едем?

– Едем, – согласился Остерман. – Кофе для вас сварить я расстараюсь и дома, – и добавил вполголоса, с привычной ловкостью натягивая зубами единственную перчатку: – Только Федора Николаича не приглашаю, уж простите, ради разговора. Ему ведь найдется, где пообедать?

– Думаю, да, – с некоторым сомнением отозвался Милорадович, расправляя форменную двууголку. – Ежели он все деньги мне на табак не спустил. Впрочем, все равно ему в полк возвращаться.

Вылетев с пылающим лицом из кабинета за возком, Глинка едва не пришиб домового распахнутой дверью.

***

Одолженный Остерманом возок укатил – с конских морд свисали сосульки. Звезды застывали в темном небе над заснеженным каналом святой Екатерины. Промороженно и недобро замер в ночи Петербург, щурясь на управляющего им по случаю чужака слепыми провалами подворотен.

Милорадович по привычке потянулся к галстуку, к припрятанному Орденскому кресту, но рука, даже в перчатке, моментально замерзла. Пряча ее в карман шинели, он укорил себя за душевную слабость – дом статского советника Клеопина в глубине Малой Подъяческой приветливо перемигивался свечами в окнах, на «чердаке» князя Шаховского нынче, как и всегда, должно быть многолюдно, а если продрог аж до зубовного скрежета, особая радость войти в уютный и дружеский дом.

Доложить о приезде генерал-губернатора не успели – хозяин, тучный и носатый, сам удивительно похожий на домашнюю нечисть, выкатился встречать прямо к лестнице.

– Ваше сиятельство! Какая радость! А мы уж ждали, ждали!

– Quoi du neuf, mon prince 10 ? – весело спросил его Милорадович. – Зачем звали?

Князь в ответ замахал руками.

– Помилуйте, граф, мы всегда рады вас видеть! Вы не замерзли?

– Бог мой, замерз еще как! Холода-то нынче собачьи.

– В кабинете натоплено? – сурово спросил Шаховской куда-то в темный угол прихожей. Оттуда пробубнили невнятное, но князь довольно кивнул: – Идемте, граф. Я прикажу глинтвейна подать.

10

Какие новости, князь? (франц.)

Из дверей выглядывала детская мордашка, лукаво блестели глазенки. Милорадович не удержался – подмигнул мальчишке в ответ.

– Кто это у вас, князь?

– А! Николка Дюров, ученик театральный, из балетного класса. Сестра его учится у меня в драматическом. Вот берем их к себе, да еще племянницу Катерины Ивановны, на праздники. Нам в доме веселей, и детям роздых.

– От занятий отлынивают, значит?

Шаховской в ответ негодующе вздернул нос.

– Не от занятий, граф, а так – хоть поесть вволю. Поверьте, мы им баклуши бить не дозволяем, занимаются как положено.

– Поесть?

– Поесть. На целых простынях поспать. Отдохнуть от колотушек. Все Театральное училище взять к себе, видит Бог, не могу, да и не дозволит мне князь Тюфякин.

Милорадович думал промолчать – князь Шаховской из театров ушел, рассорившись с князем Тюфякиным, так стоит ли слушать? – но не удержался и все-таки спросил напрямую у большеглазой мордашки:

– Что, правда, душа моя, кормежка скверная?

Мальчишка застыдился, покраснел до ушей, скрылся за угол. Потом, видно, взял себя в руки и выглянул снова.

– Точно так, ваше сиятельство, скверная!

«Р» у него выходила плохо, но Милорадович изумился другому.

– Бог мой! Что это ты так по-военному, будущий служитель Мельпомены?

– Mais vous etes une generale, votre excellence 11 !

Милорадович рассмеялся. Во французском картавость мальчишки оборачивалась модным грассированием, зато от ошибок его князь Шаховской даже носом задергал.

– Mon prince 12 , душа моя, не тревожьтесь, я не обижусь. Сам вечно путаюсь и могу сказать, что барышень весьма забавляет.

11

Но вы же генерал, ваше сиятельство! (франц.). Ошибка – слово «генерал» в женском роде.

12

Князь (франц.)