Семь минут

— Он не хотел уезжать из Парижа, — хрипло сказала Касси Макгро. — Мы оба не хотели уезжать, но ему нужно было возвращаться домой.

— Он уехал домой? Вы хотите сказать, он уехал из Парижа и вернулся в Соединенные Штаты?

— К своей семье в Кон… Кон…

— В Коннектикут?

— Он вернулся из-за отца, а мы с Джуди остались в Нью-Йорке. Я подумала, что, может быть… — Ее голос стих. Она молча жевала, пытаясь вспомнить, потом печально покачала головой. — Нет, я не могла остаться. Я должна была уйти от него. Должна.

Она замигала, и ее пальцы нащупали бумажный комок на коленях.

Пытаясь привлечь ее внимание, Барретт дотронулся до тонкой руки. Кожа напоминала старый пергамент.

— Мисс Макгро…

Касси подняла голову, но ее глаза вновь потускнели.

— Что вы мне говорили? — пытался расшевелить ее Барретт. — Вы говорили, что вы с Джадвеем уехали из Парижа и навсегда вернулись в Соединенные Штаты? Что он не убил себя? Что вернулся к своей семье в Коннектикут, а вы остались в Нью-Йорке? И вам не понравилось, что он вернулся к семье и бросил вас? Вы это пытались сказать?

На лице старушки появилось замешательство. Ее пальцы рвали «клинекс», но губы оставались неподвижными.

— Касси, Касси, — умолял ее Барретт, — мы были так близко… Пожалуйста, попытайтесь, постарайтесь вспомнить, постарайтесь закончить или по крайней мере объяснить то, что начали говорить. Ответьте мне, пожалуйста, покончил Джадвей жизнь самоубийством в Париже или это ложь? Вернулся ли он на родину целый и невредимый? Пожалуйста, вспомните!

Касси очаровала неистовость Барретта, словно он объяснялся в любви или преданности, но ее прекрасная улыбка была бессмысленной.

— Касси… Кэти… попробуйте, — молил Майк. — Ответьте мне на единственный вопрос. Умер Джадвей или нет? Он… он жив сейчас?

Она посмотрела на него отсутствующим взглядом, а мозг, вернее, то, что от него осталось, вновь уснул.

Больше от нее ничего не добиться, подумал Барретт. Такое сенсационное начало, а потом молчание, похожее на безмолвие мертвых, только хуже.

Он отодвинул стул и встал.

— Она пыталась вам еще что-то сказать, — сказала сестра, тоже вставая, — но, кажется, не смогла. Мысль упорхнула. Или она все же что-то сказала?

— Не совсем. Вернее, не рассказала ничего, на что я рассчитывал.

— Я хотела предложить вам остаться на неделю-другую. Тогда вы могли бы застать Кэти в один из дней просветления.

Барретт слабо улыбнулся.

— Если бы я писал историю, я бы остался, но я участвую в процессе, и у меня нет времени. Процесс может завершиться послезавтра. Похоже, нам конец. — Он посмотрел на старушку. — Она вела себя молодцом. Она старалась, по-настоящему старалась. Кэти замечательная леди. В молодости она, наверное, была потрясающей женщиной.

Его взгляд наткнулся на букет роз, и он взял цветы.

— По крайней мере, их она заслужила.

Он нагнулся и осторожно положил розы на колени Касси Макгро. Старушка немного удивленно подняла глаза, потом посмотрела на букет и дотронулась до лепестков. Подняв голову, улыбнулась осмысленной улыбкой.

— Цветы, — сказала Касси Макгро. — Сегодня у меня день рождения?

Мисс Джефферсон весело рассмеялась, покачала головой, и они ушли.

— Ну и старуха! Слышали? «Сегодня у меня день рождения?» Видите, она может помнить, она может кое-что помнить. Каждый год на день рождения ей приносят цветы, и, наверное, цветы для нее ассоциируются с днем рождения.

У Барретта мелькнула мысль, которую он тут же высказал:

— Я думал, она совсем одна. Вы сказали, ей приносят на каждый день рождения букет роз? От кого? Кто посылает их? И кстати, кто оплачивает ее пребывание здесь?

— Я однажды спросила об этом мистера Холлидея. Он сказал, что деньги поступают из доходов с ее имущества, того, которое еще оставалось, когда ее привезли сюда.

— А цветы на день рождения? От дочери? От Шона О'Фланагана? На карточке есть чье-нибудь имя?

— Мистер Барретт, их приносят без всяких карточек.

Они вышли в коридор. Барретт все никак не успокаивался.

— Если есть цветы, кто-то должен их присылать.

— Я не знаю кто, мистер Барретт. Мне известно только, что их приносят утром в день рождения из цветочного магазина «Милтон».

— Где находится этот «Милтон»?

— Здесь, в Чикаго, на Стэйт-стрит.

— Вы уверены, что их носят оттуда?

— Конечно, уверена. Я даже могу сказать почему. Мы дружим с рассыльным из этого магазина. И каждый раз, когда он приносит букет для Кэти… вашей мисс Макгро… он всегда настаивает на том, чтобы пройти к ней, вручить цветы и спеть «С днем рождения!».

Барретт достал бумажник и вытащил пять двадцатидолларовых банкнот.

— Ваше вознаграждение, — сказал он и сунул мисс Джефферсон в руку.

— Вы очень добры, но вы не обязаны давать мне деньги, потому что…

Он протянул еще одну двадцатидолларовую купюру.

— Хотите заработать и эту? Мне нужно, чтобы вы позвонили своему знакомому в «Милтон» и узнали, откуда поступают цветы для миссис Салливан. Сделаете?

— Подождите здесь, мистер Барретт, — сказала она и выхватила деньги из его руки.

Девушка торопливо скрылась за углом, а он принялся ждать, такой усталый, что не было сил даже закурить трубку.

Не прошло и пяти минут, как вернулась запыхавшаяся мисс Эвис Джефферсон.

— Мой знакомый еще не положил трубку. Я не уверена, что его ответ устроит вас.

— Что он вам ответил?

— Он проверил по документам и сказал, что заказ на цветы для Кэти Салливан поступает из цветочного магазина с Капитолийского холма в Вашингтоне, округ Колумбия. Вы же не это хотели узнать?

— Да, я хотел узнать, от кого. Кто оплачивает счет в Вашингтоне, округ Колумбия?

— Я так и подумала и только задала ему этот вопрос, но он не знает. Вы такой добрый и щедрый, что я попросила его позвонить в Вашингтон, в этот цветочный магазин, прикинуться хозяином и спросить, кто оплачивает счет, а вы оставите деньги за разговор. Хотите, чтобы он попробовал?

Барретт быстро достал десятидолларовую бумажку и положил на ладонь мисс Джефферсон.

— Пусть ваш друг позвонит в Вашингтон.