Семь пятниц на неделе

– А я научилась относиться к жизни философски… Нет любимого, нет денег – грустно. Без любимого, но с деньгами чуть-чуть веселее. С большими деньгами будет еще лучше. Так что корона должна быть моей, я ее заслужила, – Татьяна засмеялась.

– А корона действительно хороша, – сладострастно потянулась и чуть ли не зевнула Груня. – Мало того, что она золотая, причем тяжеленная, так еще усыпана алмазами и сапфирами с изумрудами. И, заметь, не такие, как в дешевых украшениях из Индии, а изумительнейшей чистоты и большой каратности. Там каждый камушек – произведение искусства. Эх, Танька, корона-то стоит, по оценкам современных экспертов, много дороже даже, чем раньше объявлялось. Можно отковырять один камушек и жить пару лет припеваючи. А коллекционеры-толстосумы еще и в очередь выстроятся за такой красотой.

Татьяна очень внимательно смотрела на Аграфену, у нее даже зрачки расширились и лицо побледнело.

– А ты откуда все это знаешь? Так смачно рассказываешь… В Интернете вычитала?

– Ради такой красоты можно и на убийства пойти. Даже ради одного камушка. Я тебя понимаю, – продолжала издеваться Груня.

– Ну, говори, откуда знаешь!

– А я ее держала в руках, Танечка… или Олечка… Ощупала каждый камушек. А как бы иначе я узнала про новейшую экспертизу, а потом отдала. Сейчас она на пути в Англию. Но мне отвалят солидный куш. Ничего, мне хватит, имея в виду мои скромные запросы. Эх, рвануть бы сейчас на юга… Но, боюсь, ты поедешь в противоположном направлении. Не к загару, а к вечной мерзлоте. Вот ведь ирония судьбы! Но каждый получает то, что заслужил. Поздно или рано. Такова селяви, как говорится.

– Заткнись! Скажи, что это не правда!

– Я не вру и не прикидываюсь, как ты всю жизнь. Я же говорила, что в этой истории много чего переплелось. Марк долгие годы прятал корону, боялся, что найдут и осудят или ограбят и убьют. Но, заболев, решил оставить драгоценную реликвию своему ребенку, то есть мне. Открыто написать в завещании о короне нельзя было, он же приобрел ее противозаконно. Да и опасался, наверное, ведь убивают и за меньшие деньги. А как дать хоть какой-то намек? Ну и выбрал он способ. – Груня вздохнула. – Если честно, кабы не особое стечение обстоятельств, я бы ни за что не догадалась. Никогда в жизни. Так и не нашли бы это сокровище. Так вот… Марк предположил, что я узнаю, в краже чего его подозревают. Мой отец был человеком искусства и видел в Москве мои портреты. Как сказала Серафима Дмитриевна, а ей, повторюсь, можно верить, они никчемные, я выписываю подробно мельчайшие детали, а собственно портрета нет. И Марк это учел. Поэтому так уговаривал Эдика обязательно привезти в Венгрию меня. Когда умерли его престарелые родственники, он их похоронил. Наверное, на кладбище, ему и пришла идея спрятать бесценную вещь там. А что, тихое, спокойное место. Но надо было так спрятать, чтобы оставался хоть один шанс из тысячи, что ее найду я. Вот откуда и происходила его маниакальная просьба, чтобы я написала портреты его родственников. А их фотографии имелись только на могильных памятниках. Марк даже мертвых сфотографировал, чтобы мне было с чего писать портреты! Это ненормально на первый взгляд, но если вдуматься… Марк всего лишь очень хотел, чтобы я пришла на кладбище и выполнила его просьбу. А с моим вниманием к деталям… Дело в том, что прямо за могилами его родственников находится стела, где захоронены останки людей, погибших в авиакатастрофе. И между могилами Софьи Павловны и Аркадия Михайловича на той стеле видно имя некой Кароль Эхштейн. Вот такая маленькая деталька: Кароль… королева… У меня в голове что-то щелкнуло, и я решила проверить свою странную мысль. Думаешь, куда и к кому я пошла? Правильно, к Серафиме Дмитриевне, которая говорила, что в ее антикварной лавке хранится много всякого хлама, газеты в том числе. Мы с ней сели с чашечкой теплого чая с шоколадом за подборку газет за июнь 1995 года и нашли весь скорбный список погибших в той авиакатастрофе. Весь! Но в нем не упоминалась Кароль Эхштейн. Странно, не правда ли? И вот вместе с Дебреном и еще некоторыми господами в обстановке строжайшей секретности мы приехали на кладбище и вскрыли стелу в том месте… Кульминация, Таня! Почему ты не улыбаешься, не радуешься? Вместо урны с прахом мы там нашли именно корону. Слава ее величеству! Аллилуйя! Ты знаешь, камни ее так сияли! Дух захватывало!

– Стерва, – прошептала Таня.

– Да, я молодец! Хотя ребус был не из простых, я его разгадала. И пусть портретист из меня никакой, зато следователь получился бы! У каждого свой талант!

– Значит, ты хочешь жить без любимого, но с деньгами? – прищурила глаза Татьяна.

– Вовсе нет! – засмеялась Аграфена. – Это ты избрала такой путь. А мне деньги без любимого ни к чему.

– Но твой Вилли умер! – зло выкрикнула Татьяна.

– Ой ли? Стоит ли верить всему, что слышишь? Ты же сама мастер обмана! Мы уже подозревали тебя, и надо было прекратить покушения на Вилли. Вот мы и договорились с Дебреном, что разыграем сцену с сообщением о его кончине в больнице.

– Не может быть…

– Может, и еще как! Вы, актеры, народ талантливый на розыгрыши, но и секретные службы могут творить чудеса, если надо.

– А ты, оказывается, еще и актриса неплохая – так правдоподобно потеряла сознание при известии о смерти Вилли, – побледнела Татьяна.

– Были учителя рядом, – подмигнула ей Груня.

– Какая же ты…

– Опять скажешь – стерва? Понимаю… Но ты же не будешь требовать от меня особой к тебе любви, если ты столько раз покушалась на Вилли? Тебе ли не понять, на что женщина способна пойти ради любви? – Аграфена рассмеялась.

– И ты думаешь, что я дам тебе уйти, чтобы ты и дальше глумилась надо мной?! – вдруг взорвалась Татьяна и кинулась на гостью, сидящую на подоконнике.

Пальцы бывшей актрисы мгновенно сомкнулись у нее на шее. Озлобленное лицо нависало над Груней, а в руках чувствовалась необыкновенная сила не совсем нормального человека, да еще доведенного до отчаяния. Художница захрипела. И уже почти теряя сознание, разгадала замысел противницы – придушить ее, а затем уже обмякшее и не сопротивляющееся тело выкинуть в окно на строительные камни.

Когда пришла помощь, Аграфена едва дышала. Это время показалось ей вечностью.

Двое мужчин скрутили Татьяне руки, третий, в форме прораба, спросил у Груни:

– Ты как?

– Нормально… кхе-кхе… Думала, что все… кхе… Что вы так долго?

– Как смогли! Мы не ожидали от нее такой прыти. Хорошая у нее физическая форма! Натренировалась тут на стройке…

– Ублюдки! Ты же мой прораб, Итен! Ты следил за мной? Подставной? – визжала Татьяна.

– Извините, Оля-Таня, но у меня служба такая. – Дебрен снял кепку, а также усы и брови с лица.

– Ты?!

– Я. Думаю, что скоро получу повышение – за безупречное раскрытие международной сети мошенников. Фонд-то с «душком» оказался.

– Как все повернули… – ошарашенно протянула Татьяна. – И деньги, и любовь – все ей. А я? Я же всю жизнь к этому шла!

Груня, потирая шею, сказала:

– Все так сложилось потому, что ты прожила не свою жизнь. Ты умерла, когда умерла Оля Орлова. А вот перевоплощение Тани Ветровой прошло неудачно. Лучше бы жила та несчастная пьянчужка. У нее хотя бы был шанс исправиться и начать новую жизнь. У тебя же не было ни одного шанса, ты прошла точку невозврата еще в молодости.

– Уведите ее, – скомандовал Дебрен и улыбнулся: – Ты молодец, Груня! Мы записали все слова преступницы.

– Выдадите России?

– Это пусть решают на высших кругах, а мне все равно, где накажут убийцу. Ветрова-Орлова наследила и в России, и здесь.

– Кстати, я действительно очень внимательна к деталям, в отличие от Татьяны. Ты единственный на стройке ходишь без жилета.

– Жилет сильно давит на ребра, а они у меня еще болят, – объяснил комиссар полиции. – Я смотрю, ты уже пришла в себя, щеки порозовели. Жалко, что отель кое-где раскурочить успели… Но Вилли сказал, что ремонт требовался, и сейчас уже он его сделает.

– Мы вместе сделаем, – поправила Груня. – Мне же дадут выплату за находку английской драгоценности.

– Вас можно поздравить? – хитро посмотрел на нее Листовец.

– Вполне…

– Значит, погуляем на свадьбе. Ты, кстати, иди, Вилли ждет тебя в кафе… Рыцарь еще слаб, но вышел из подполья.

Груня поцеловала Дебрена в щеку и застучала каблуками по ступенькам вниз. Перемахнула через какие-то строительные ограждения, пробежала мимо полицейской машины с мигалкой… мимо людской суеты… Ее глаза видели только небольшой столик уличного кафе, где за чашечкой кофе с газетой в руках сидел Вилли. Самый желанный и самый красивый на свете мужчина. Позади него стояли костыли – перелом обеих ног от свалившегося на него мощного креста дело нешуточное.

– Именно в том костеле и повенчаемся, – сказал он ей парой дней ранее, преподнося кольцо.

– Спасибо, Вилли… Это тоже деталька – очень важная, как все детали, – прошептала ему тогда Груня. А сейчас, перебежав через дорогу, она влетела в кафе, плюхнулась за столик и сообщила: – Все кончено, любовь моя! Занавес!

Вилли взял ее руку и поцеловал. И больше не отпустил, как и обещал.