Семь верст до небес

Спустя пять минут они болтали, как закадычные подружки.

— Маш, а что за девица недавно к Кириллу Иванычу приходила, а? Ты ее знаешь?

— Ой, Ольга Ивановна, впервые видела! Я, конечно, ничего такого не хочу сказать, но странная она какая-то, эта Балашова.

— А как ее зовут?

Наверное, не трудно будет найти девицу, зная инициалы и фамилию. Конечно, хорошо бы еще разжиться номером телефона и подробным адресом, но на такую удачу Ольга даже не надеялась. Спрашивать у брата бесполезно. И опасно, учитывая, что одно только упоминание о хозяйке шарфа лишало Кирилла самообладания. Придется довольствоваться Машиными показаниями. Но та на вопрос об имени досадливо нахмурилась.

— И знать не знаю, Ольга Ивановна! Понимаете, я даже не в курсе откуда эта мадам взялась и по какому делу приходила. Я и фамилию-то ее совершенно случайно узнала. Просто Кирилл Иванович так вопил… то есть, кричал, все слышно было. Он, по-моему, очень был сердит на ее мужа. Этот Балашов на самом деле подозрительный тип…

Но Балашов Ольгу не интересовал. Интересовал ее шарф балашовской супруги. А если точнее, не сам шарф, а его непосредственный создатель. То есть, создательница — скорее всего какая-нибудь старушка Божий одуванчик с золотыми руками.

— Так значит, она замужем, эта девица, — будто удивленно протянула Ольга. — А мне показалось, что у них с Кириллом… ну, ты понимаешь, Машенька…

«Вона как!» — отчетливо нарисовалось на хорошеньком личике Машеньки. Теперь понятно, что они в кабинете так орали! Практически служебный роман! Наверное, никак не могли решить, что делать с одураченным супругом.

— Маш, ты ведь знаешь всех сотрудников, да? Дай мне, пожалуйста, телефон этого Балашова, я обязательно должна поговорить с его женой! И прояснить, в конце концов, ситуацию, — выпалила Ольга, старательно изображая из себя грымзу-сестрицу, озабоченную нравственным обликом брата.

— Сейчас, конечно, конечно. У меня-то его телефона нет, но ребята наверняка знают…

— Погоди-ка, — задумчиво прищурилась Ольга, — а может, сразу домой к ним поехать? Поговорить с ней с глазу на глаз, с этой нахалкой?

— Точно!

— Тогда узнавай сразу и адрес, — велела хитрюга. Эта игра ей очень нравилась. Мало того, что Ольга вообще любила самой себе усложнять жизнь, так сейчас еще занималась этим не просто так, а с некоторой даже пользой. Правда, не совсем понятной. И неоднозначной какой-то.

Во-первых, ей хотелось вернуть шарф владелице. И почему-то Ольга была абсолютно уверена, что та окажется очаровательной женщиной. Это была иррациональная, интуитивная уверенность, взявшаяся, однако, не с пустого места. Просто Ольга хорошо знала своего брата. Если он так орал из-за полузнакомой девицы, значит, девица сильно его зацепила. Либо удивила, либо рассердила. В первом случае, она — милая барышня, каковых он давным-давно не встречал, потому что в его окружении остались только бизнес-леди, женщины-вамп и клевые герлы из богатых семейств. Либо же она — стерва. Первосортная и настоящая.

Но такие не носят зеленых воздушных шарфов. Стервы предпочитают пурпурные шляпки или стильные кожаные кепи. Уж ей ли не знать!

Стало быть, безымянная Балашова все-таки не стерва, а барышня, поразившая воображение Кирилла наивностью и чистым блеском в фиалковых глазах. Или изумрудных, не важно.

Ольга вернет барышне шарфик, и это хорошее дело обязательно где-нибудь зачтется. Хотя, конечно, возню с Машей затеяла она не ради благородства.

Ольга весьма смутно представляла себе, зачем ей понадобилась мастерица, ткущая шарфы. Или она их не ткет, а вяжет? Или вышивает? Техника создания шарфика была не очень понятна. Но он явно был сделан вручную. А вещи, сделанные вручную, Ольгу завораживали.

Особенно, если они выглядели как этот шарф. Просто и вместе с тем изысканно, тонко, благородно.

Вот что значит старая дева, хихикнула над собой Ольга. Столько бурных восторгов, столько нежности к какой-то тряпке! И все же: что она будет с ним делать? Вернее, с бабулькой, которая такие чудеса творит собственными руками?

Назначит ее своим личным шарфоведом? Пополнит гардероб нарядами из глубинки?

Холодно, холодно. А когда будет горячо — неизвестно. В отличие от брата, Ольга не предпринимала ничего, не продумав операцию до конца, не просчитав все ходы и не будучи уверенной в результате.

Но она привыкла доверять своей интуиции. Которая сейчас настойчиво требовала, чтобы шарф был возвращен, а его создательница найдена.

И бесполезно спрашивать, зачем именно.

— Вот, держите, — Маша закончила переговоры и протянула Ольге листок с адресом и телефоном Балашова.

* * *

Почти сразу стало ясно, что за Балашовым кто-то стоит. Кто-то сильный, предприимчивый и осторожный. С этого момента процесс расследования застопорился. Потому как было не совсем понятно, зачем сильному и осторожному зарабатывать на случайных незаконных сделках. Кирилл был уверен, что эти махинации на поток не поставлены. Иначе давным-давно риэлторы забили бы тревогу. Значит, случай единичный. Значит, что?

А ничего. Ерунда какая-то получается.

Лечиться надо, вот что. Как девица посоветовала.

— Ну, только этого не хватало, — пробормотал Кирилл. — Самое время для воспоминаний.

Тем более, о жене кретина Балашова. И стерве по совместительству.

На чем он остановился?

Кто-то сильный и большой решил срубить денег с помощью Кирилловой конторы. Почему? В городе прекрасно известно, что «Русский дом» — самое перспективное и крепкое агентство. И связи Кирилла тоже хорошо известны. Зачем же было рисковать и связываться именно с ним? Куда уж проще провернуть свои черные делишки через какую-нибудь мелкую контору?

Странно. Неправдоподобно. Но результат налицо.

Впрочем, это результат, который виден Кириллу. А что видит его противник? Вот он, самый главный вопрос. Мотив. Надо узнать мотив, и станет ясно, кто преступник. В книгах всегда так. А книгам Кирилл привык доверять. Конечно, если это не любовные романы.

Значит, мотив. Кому выгодно продать торговый центр по подложным документам? Да любому, кто хочет поживиться.

А может, мотив это вовсе и не деньги?

Что тогда?

Например, любовь. Великое безумство. Если он, Кирилл, не способен на безумства, еще не значит, что все такие. Рыжая бестия, устроившая полчаса назад спектакль одного актера и одного же зрителя, наверняка пошла бы ради любви на любое сумасбродство.

Сделав такой вывод, Кирилл принялся мрачно размышлять, с чего он это взял. Причины должны идти впереди следствия. Так где причины?

А глаза — горячий шоколад? А волосы — пламя? А ладони — длинные, тонкие, нервные?

Это ли не причины подозревать в ней страстность, решительность и наивную веру в могущество любви?

Хватит, умоляюще обратился он неизвестно к кому.

Итак…

Может, хотели подставить Балашова? Заставили его подделать подпись, украсть печать, и теперь имеют на руках все доказательства его вины, и могут использовать этого козла в любых своих целях.