Семь. Гордыня

— Иди ко мне… — Михаил протянул руку девушке, резким рывком помог встать и на секунду прижал её к себе. — Не бойся, уже всё хорошо.

— Ты… Ты убил его?

— Одевайся и уходим отсюда, — вместо ответа скомандовал Гордеев.

— Он мёртв?

— Похоже на то. Пошевеливайся!

— А как же труп? Нас теперь посадят?

— Никто нас не посадит.

— Отпечатки, следы, тело? — на грани истерики прошептала девушка. — Ты в своём уме?!

— Я пришлю людей, они здесь приберутся, — равнодушно пожал плечами Гордеев.

— Камеры на этаже? Свидетели? Как они всё это приберут?

— Свидетелей нет, как нет и камер. Это отель высокого уровня, где клиенты ценят конфиденциальность. Да не переживай и не трясись ты так! — немного повысил он голос, стараясь привести девушку в чувство. — Мои люди обставят всё как несчастный случай. Игрался с ножичком, споткнулся и напоролся спиной.

— Хорошо, — растерянно, стараясь не смотреть на труп у своих ног и расползающееся по белому ковру красное пятно крови, пробормотала Катя.

— Он тебя трахал? Чем вы занимались целый час в номере? — неожиданно даже для себя самого спросил Михаил.

— Тебя только это сейчас беспокоит? — обиженно нахмурив лобик и упрямо взглянув глаза в глаза Гордееву, парировала Катерина.

— По большому счёту, да. Так трахал или нет?

— Нет. Не трахал! — выкрикнула в лицо Гордеева Катя. — Но ещё пару секунд, и он бы мне там всё разворотил своим огромным шлангом. Доволен?!

— Это хорошо. Что с лицом? — только сейчас Гордеев обратил внимание на личико девушки.

— Получила пару раз. За то, что не слушалась, — Катя потупила взгляд в пол. — Сильно заметно?

— Губа подбита и косметика размазана… — Михаил бережно поднял её голову, держась за подбородок и внимательно осмотрел лицо в тусклом свете. — Прости.

— Ты не виноват. Но извинения приняты.

Блондинка отвела взгляд в сторону, наткнулась на свою одежду, подскочила к ней, сгребла в охапку и не оборачиваясь метнулась к выходу из номера. Гордеев на секунду замешкался, склонился над трупом, прикрыл ему глаза и тихо пробормотал с ухмылкой на лице:

— Зря ты затеял эту игру со мной, Джонни. Зря…

Екатерина долго смывала с себя грязь и пот чужого мужчины. Сначала просто стояла под горячими струями, льющимися с потолка, потом схватила мочалку и долго тёрла свою кожу, пока та не начала болеть. Это всё мерзко, противно, хоть и было где-то вдалеке сознания приятно. Может, даже и не вдалеке. Гордееву она соврала, но видя в номере его перекошенное от гнева лицо, не решилась сказать правду. Да и кто теперь узнает? Никто. Это знала только она и дохлый негр.

К себе она не пошла, осталась в номере Михаила. Так будет правильнее. Вышла из душа, в темноте проскользнула в кровать к своему спасителю. В знак благодарности прижалась к нему своим разгорячённым, голеньким тельцем и тихонько задрожала.

Сильные мужские руки обвили её сзади, спрятали, словно в кокон, и через минуту она успокоилась.

— Зачем ты убил его? Можно было просто оглушить или дать в морду, — тихо произнесла Катя в темноте.

— Тебе его жалко?

— Нет. Наверное. Но ты теперь потеряешь контракт.

— Не страшно. Утром мы всё подпишем с его партнёром. У Хавьера те же полномочия, и мы с ним нашли общий язык. А ещё, он не требовал тебя в качестве взятки. Хороший парень, с ним можно иметь дело…

Девушка прикрыла глаза, и этот сумасшедший день, наконец, закончился для неё.

Утреннее солнце заглянуло в номер, солнечный лучик замер на лице блондинки, в приоткрытое окно ворвался утренний городской шум столицы, гул моторов авто, перебранка водителей, писк светофоров. Но не это разбудило девушку.

Катя проснулась оттого, что её кто-то старательно и очень усердно вылизывал, доставляя просто сумасшедшее удовольствие. Её ножки были нагло раздвинуты в стороны, а между них хозяйничал чей-то наглый, нахальный язычок и два пальчика, ласкающих девушку изнутри.

Чувствуя приближение оргазма, она сквозь простынь прижала голову мужчины к своей промежности и через несколько секунд кончила, бурно, громко, не сдерживавшись и застонав на весь номер.

— Если будешь будить меня так каждое утро… Я буду твоей навсегда! — довольно промурлыкала девушка, чмокнула в губы выбравшегося из-под простыни Михаила, и тут же нырнула туда сама, обхватила губками торчащий колом мужской член, и принялась посасывать его, словно сладкий сосательный леденец.

— Между нами ничего не было! — пробормотала Катя через полчаса, лёжа на кровати рядом с довольным и осчастливленным мужчиной.

— Хорошо. Как скажешь, — покорно согласился Гордеев.

— Это была награда за спасение.

— Хорошо.

— Забудь всё, что было! Это всё из-за пережитого стресса. Думала, он меня разорвёт этой дубиной. А потом ты пришёл и спас. Это определённо какой-то синдром, типа стокгольмского или спасительного. Не знаю, но это всё следствие пережитого стресса. Я себя так не веду, обычно.

— Хорошо.

— И не вздумай что-то сказать Алексу про нас.

— Хорошо.

— И не думай, что это повторится снова! — не уставала перечислять девушка. — Вообще не думала, что мы будем спать в этой поездке. Прошлый раз я дала себе слово, что этого точно не повторится.

— Хорошо.

— И не хорошокай! — рассердилась она. — Бесишь меня этим!

— Хорошо…

Девушка не выдержала и зашипела, словно рассерженная кошка.

Она знала, он у неё на крючке. Теперь никуда не денется. Этот сильный, грозный, властный мужчина — её. Ручной котёнок. Отец будет доволен ею. В этот раз она разыграла свою партию как по нотам. Идеальная партия! Через постель туповатого сыночка пробраться в постель его отца. Гордеев-старший оказался тем ещё собственником, но в его положении, это не удивительно — он не привык делиться.

Нужно завязывать с сынком. Можно устроить ему прощальный секс, чтобы не наделал глупостей и не сболтнул лишнего, и пообещать, что будет изредка навещать его ночью. Какие же эти Гордеевы оказались слабенькими. Слабенькими на передок, как говорила её мама. Помаши перед носом сиськами, покажи письку, и они у твоих ног. Как их до сих пор никто не облапошил, уму не постижимо. Идиоты! Очень богатые идиоты…

Глава 7

На конференцию мы оставаться не стали. Не знаю, что отец написал Лизе, но та собралась с такой скоростью, что капитан в нашей академии, любивший проводить ночные тренировочные тревоги, обзавидовался бы.