Семьдесят минуло: дневники. 1965-1970
Шрифт:
Впрочем, до конца эти пещеры не покинуты, а отчасти еще заселены. Правительство предпочло бы, чтобы местные жители переселились в отдельные или многоэтажные дома, которые им предлагают; очевидно, оно их стесняется. Только вот эти люди меняют местожительство неохотно — во - первых, потому что за пещеры они ничего не платят, и, во - вторых, потому что в них как зимой, так и летом сохраняется одинаково приятная температура.
В Сан-Исидоро мы вошли в одну из этих пещер, которая была комфортабельно устроена: кухня, гостиная, спальня, приятно меблированные. Стены выкрашены в разные цвета так, что ты не чувствовал бы себя в пещере, если бы не приходилось проходить через вход, который только и производил первобытное впечатление. Он открывался за пышно разросшимся палисадником; особенно мне бросилась в глаза крупная, пурпурно-красная скабиоза. Печная труба кухни торчала прямо из природной поверхности.
Потом мы двинулись в Агаэту и оттуда
ЛАС-ПАЛЬМАС, 12 ИЮНЯ 1970 ГОДА
На Пико-де-Бандама. Могучие кратеры; в их воронках зеленые поля бананов, кукурузы и картофеля; лавовая почва, безветрие и солнце — все вместе образуют атлантическую силу. Здесь я увидел базальтовые образования в поперечном разрезе; они похожи на темные, гигантские пчелиные соты, по поверхности которых можно гулять.
Санта-Брихида расположена среди виноградников, из урожая которых делается vino del monte. Мы пьем его как столовое вино каждый день. Потом на Круз-де-Трахеда, усаженный цветущими кустами дрока и каштанами. В небе плыли облака; на мгновение над морским горизонтом вынырнул пик Тенерифе. Таким образом, я уже несколько раз видел его, хотя никогда и не был на острове.
В садах нам бросился в глаза taginaste. Так местные жители называют разновидность синяка [1026] , вид которого рядом с драценой [1027] поражает на острове больше всего. Метелка цветов выше человеческого роста, как пестрая стрела, взметается из розетки листа. На отдаленных островах виды передают, какие неслыханные возможности скрыты в них. Например, в агаве драцена, а здесь taginaste в синей румянке.
Под конец в Терор, местечко, церковь которого благодаря явлению Мадонны стала целью паломничества. Мадонна на лунном серпе украшена жемчугами и алмазами, а также высшими орденами. Собрание ex votos [1028] из воска: домашние животные, дети, члены тела, внутренние органы, корабль, а также копья, которые попадали, однако не причиняли вреда.
1026
Echium (лат.) — род растений семейства бурачниковых.
1027
Drachenbaum (нем.), Dracaena L. (лат.).
1028
Здесь: обетов, клятвенных подношений (лат.).
Поздно в гостинице еще коррида по телевизору. Так лучше следить за позициями и различать детали, чем на самой арене.
ЛАС-ПАЛЬМАС, 15 ИЮНЯ 1970 ГОДА
Еще раз в Мас-Паломас, для прощального купания. В автобусе я читал газету: второй раз похитили немецкого дипломата, на сей раз в Рио. Эти акты насилия говорят о возврате к примитивному состоянию; обманываться на этот счет не стоит. Человек ценится уже не как личность благодаря его уровню и достижениям, а как тело, как объект. Он становится произвольной добычей; это понижает цену рабства.
[…]
ВИЛЬФЛИНГЕН, 4 АВГУСТА 1970 ГОДА
Альберту Хофманну. «Ваша фотография кристаллов ЛСД в поляризованном свете захватывает. Я тотчас же переслал ее Эрнсту Клетту с вопросом, не могла бы она, с Вашего согласия, разумеется, послужить отправной точкой для создания изображения на суперобложке [1029] .
Вы были правы: "Многое из того, что видишь отображенным с помощью научных инструментов, говорит образнее и точнее, чем иные произведения современного искусства". Я хотел бы добавить: зачастую это не только достовернее, но даже красивее. Это напомнило мне разговор, который в начале нашего с Вами путешествия мы вели об аналогичном воздействии молекул, независимо от того, достигнуто ли оно классическим способом или получено синтетическим изображением. Это вопросы растра [1030] — данное понятие я как раз и развиваю в "Приближениях". В конечном итоге молекулы цветного фильма и молекулы палитры художника тоже, видимо, идентичны. И те, и другие вырастают из необособленного. Когда фотографирование превращается в
искусство, то, конечно, должны прибавляться дологические элементы, некий род инстинкта, какой свойственен коже хамелеона. Вероятно, тогда в качестве рецепторов должны использоваться и другие материалы.1029
Альберт Хофманн (1906–2008), швейцарский химик, друг Эрнста Юнгера. В 1938 году, изучая фармакологические свойства растений, швейцарский химик случайно синтезировал ЛСД — наркотик, вызывающий галлюцинации. Однако его наркотическое воздействие ученый обнаружил лишь в 1943 году — при случайном попадании в организм небольшой дозы этого вещества. Юнгер и Хофманн переписывались и часто гостили друг у друга. Иногда они собирались вместе с друзьями (профессором фармакологии Херибертом Кон- цеттом, д-ром Рудольфом Гельпке) для совершения «ЛСД-путешествий» (Einstiege), о которых упоминается, в частности, в книге Хофманна «ЛСД — мой трудный ребенок».
1030
В «Приближениях» Юнгер использует образ растра (Raster, сетка) для обозначения «внутренних волокон неразделенного», которые «скрепляют многообразие мира». Наука, поэзия, искусство — каждая по своему — приближаются к растру мира, о чем свидетельствуют все значимые открытия. Эта оптика также позволяет Юнгеру связывать на космологическом уровне математические фигуры и строение материи в кристалле, спирали аммонитов и элементы архитектуры: в них также проявляются «проекции растра».
Я, в частности, детально остановился на книге Вассона о грибах. Она отличается тем, что выходит далеко за границы специального знания — на это указывает уже цитирование одного ясновидящего уровня Блейка. В своем письме Клетту я написал, что на поле разведки наркотиков, похоже, должно появиться нечто вроде генерального штаба. Это тоже важно, поскольку пехота устремляется массой, которую классическими и юридическими средствами удерживать в рамках уже невозможно».
ВИЛЬФЛИНГЕН, 24 АВГУСТА 1970 ГОДА
Ночью я проходил мимо аквариумного магазина. Внезапно мне пришло в голову, что я должен был купить для садового пруда золотых рыбок, и притом с черными пятнышками.
Итак, я вошел, и продавец с заплетенными в косу волосами, видимо, сам владелец, подвел меня к бассейну, в котором лениво плавали золотые и серебряные рыбы; среди них были и пятнистые.
Я выбрал две из них и, вынимая кошелек, поинтересовался ценой. Он запросил за обеих пятьсот марок.
— Пятьсот марок? До сих пор за таких рыбок я платил сущие гроши.
— Но не за этих… — торговец пробормотал при этом какое-то название, которое я не понял. Потом он сказал:
— Даже не знаю, следует ли мне отдавать их вам. Если они для вас уже сейчас слишком дороги, надлежащего ухода они у вас не найдут.
Я ушел; торговец позволил мне беспрепятственно удалиться. Такую цену он, стало быть, назвал не для того, чтобы меня надуть. Несомненно, он был умнее меня и видел взаимосвязь в более широких масштабах. Вероятно, я упустил шанс. Я было воротился, но магазина уже не нашел.
ВИЛЬФЛИНГЕН, 30 АВГУСТА 1970 ГОДА
При наборе большого произведения, когда в движение приводятся миллионы литер, возникает десять тысяч опечаток. В процессе корректуры, которую санкционирует автор, их число сокращается до нескольких. Здесь ошибка наборщика даже создает улучшение.
Случайный выигрыш? Пожалуй, но только внешне. За этим стоит логика алфавита, а за ней магия звуков — случай лишь позволяет себе шутку. У каждого случая свое основание.
К вопросу о «Стене времени» [1031] : бесчисленные мутации развеиваются песчаными бурями времени. Лишь иногда становится видимой золотая крупинка, подтверждающая смысл, из скалы вырывается вода: пустыня живет. До отвесной черты времени Дарвин хорошо систематизировал происходящее, но он не продвинулся, как Моисей, к безвременному.
1031
Речь идет о книге автора «У стены времени» («An der Zeitmauer», Stuttgart: Klett, 1959).
В одном месте Шопенгауэр говорит — я цитирую по памяти — что, когда линии излучаются из одного центра, каждая их точка имеет отношение к каждой другой.
Это можно было б измерить. Но, главное, каждая точка имеет отношение к центру.
С тех пор, как зонды облетают Луну и планеты, начинается постепенное отрезвление. Прежде всего, похоже, везде отсутствует вода, во всяком случае, в нашей системе. Живем ли мы в лучшем из миров, как считал Лейбниц, это еще можно подвергнуть сомнению — но уж точно, не в самом худшем из них. Хотя Лейбниц, вероятно, имел в виду не нашу планету, а Вселенную.