Семьдесят минуло: дневники. 1965-1970
Шрифт:
Эта «гаванька» примечательна также тем, что здесь назначают себе свидание полсотни кошек. Лодки — их родина, пропитанием их обеспечивают рыбаки, отдавая часть улова. Сан Джованни тоже для кошек особенный праздник, потому что в этот день им жертвуют больших и прекрасных рыб.
Мы расположились на веранде ristorante; внизу у причала стояли лодки; другие ушли в море с рыбаками и светились вдали маленькими точками фонарей. Мы пили barbera [55] , вкушали дары моря, а официанты разносили рыбу, в том числе мощного зубана, dentice. Было темно и тепло, море едва было слышно; я смотрел, как догорают кончики сигарет и внезапно тухнут, достигнув воды.
55
Красное пьемонтское вино.
Марчелло, восторженный почитатель и знаток города, его истории, его дворцов и маленьких уголков, его семей и фольклора, подвел к столу старого скрипача, которого попросил сыграть песню Маргутти «Ма se ghe penso» («Но когда я думаю о тебе») — подразумевается Генуя как один из городов, которые, подобно Парижу и Рио, вызывали любовь не только в широком смысле, но и такую, какая обычно относится только к женщине.
Лицо этого скрипача —
Позднее еще в одной компании — уже не помню в каком доме. Когда выпьешь, такие визиты действуют, будто ты оказался на сцене, где не знаешь ни персонажей, ни сюжета. Похоже, мы попали на одну из традиционных вечеринок. На один из моих контрольных вопросов: «Понравилось бы здесь Стендалю?» я, не раздумывая, мог бы ответить утвердительно — к тому же еще и в Генуе.
Там были граф Ло Фаро, с которым мы уже виделись в Боккадассе (увлеченный ныряльщик, который, как выразилась его дочь, «отваживается погружаться до слишком глубоких оснований»), профессор де Вестри, наблюдающий за гуманитарными исследованиями в провинции, и один из друзей Генри, присоединившийся к причитаниям классической филологии.
Затем Джиджи Энрико, чья профессия «demolitore» [56] понравилась бы Леону Блуа, который с удовольствием называл себя «entrepreneur de démolitions» [57] . Тем не менее, речь шла, как я узнал в ходе беседы, о редком, однако солидном и прибыльном бизнесе. Синьор Энрико скупает по всему свету отслужившие свой срок корабли, которые с помощью специально обученной команды пускает на лом. Старые корпуса превращаются в плавучих доках в железный лом, мощные резаки раскраивают их, как масло. Поднимают они и затонувшие суда, если они лежат не слишком глубоко. Военные корабли в этом деле все равно что «скошенный луг», если выражаться по-швабски. Из них получают большое количество превосходной гибкой стали. Однако с тех пор как морская стратегия изменилась, хорошие прежние крейсеры становятся редкостью, как с сожалением сказал синьор Энрико.
56
Разрушитель (ит.).
57
Антрепренер разрушения (франц.). «Entrepreneur de démolitions» было написано на визитной карточке писателя Леона Блуа.
ГЕНУЯ, 28 ИЮНЯ 1965 ГОДА
Просмотр почты, вчера поступившей на борт. В репликах Оши весь вильфлингенский экстракт. Он там уже «музыкально укоренился», так он выразился. Квартеты в Заульгау, Бухау, Ридлингене.
Вести о смерти. Эдмонд [58] умер, когда, сидя напротив сестры, читал книгу «Поездка по библейскому Востоку». Он органично вписался бы в роман Достоевского, хотя и не любил, когда я так говорил о нем. Я не знал человека более сентиментального и бескожего, чем он, несмотря на излучаемую им опасность сармата; тут хватало тени намека. Хильшер [59] , который больше видел поверхность, чем клавиатуру, называл его «старостой эпидермиса»; Броннен [60] сделал его своим доверенным и в первые недели после смерти Ольги опирался главным образом на него. Эдмонд и тем еще походил на персонажей Достоевского, что у него отсутствовало всякое отношение к природе, за исключением тактического ознакомления с местностью, необходимого на войне. Он был прапорщиком в польской кавалерии и старшим лейтенантом во Вторую мировую войну, окончания которой он ожидал с беспокойством. «В конце концов, была же Тридцатилетняя война», — написал он мне однажды в ту пору. Такой тип людей обычно любит праздную жизнь в больших городах — время заполняется беспрестанным хождением из одной квартиры в другую. В этом отношении его знания были мне кстати — он посещал меня преимущественно в вечерние часы и держал в курсе всех новостей нашего берлинского общества. Надеюсь, я еще найду время, чтобы написать о нем воспоминания. Requiescat in расе [61] .
58
Под этим именем в дневниках Э. Юнгера фигурирует литературовед Эдмунд Шультц-старший (1901–1965), с которым автор познакомился во второй половине 20-х годов, живя в Берлине. Э. Шультц был знатоком творчества Ф.М. Достоевского, и не без его влияния Юнгер в те годы запоем читал русских классиков: Карамзина, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Толстого и др. См. также запись в «Излучениях I» от 18 июня 1939 г.
59
Имеется в виду Фридрих Хильшер (1902–1990), фигура которого отражена на страницах «Излучений» также под именем Бого (ср. прим. к записи от 9 августа 1939 г.). Литератор и публицист национально-революционного толка, религиозный философ. Э. Юнгер познакомился с ним еще в 20-ые годы в Берлине. Весной 1930 г. вышла книга Хильшера «Рейх» (Hielscher F. Das Reich. Berlin, 1930), которая вызвала широкий резонанс в националистических кругах Веймарской республики. Тогда же им был создан одноименный журнал, в котором публиковался и Эрнст Юнгер. В 1933 г. Хильшер порвал с евангелической церковью и основал общину «Свободной церкви», выступив как провозвестник нового религиозного учения с элементами пантеизма. Несмотря на миссионерский пыл Хильшера (особенно в 1950-е гг.), Юнгер поддерживал с ним переписку до середины 1980-х гг. (Jünger Е., Hielscher F. Briefe 1927–1985. Hrsg., komm. und mit einem Nachwort von Ina Schmidt und Stefan Breuer, Stuttgart: Klett-Cotta, 2005). Большую документальную ценность представляют мемуары Хилыиера «Пятьдесят лет среди немцев» (Hielscher F. Fünfzig Jahre unter Deutschen. Hamburg, 1954). В одной из дневниковых записей 1944 года Э. Юнгер отзывается о нем: «Прежде я полагал, что он войдет в историю нашего времени как одна из его исключительно остроумных, но не столь известных фигур, а сегодня я полагаю, что он достигнет чего-то более заметного. Прежде всего, много, вероятно — большинство, духовно подвижных молодых людей того поколения, которое после Мировой войны подросло в Германии, прошло через его влияние
и нередко через его школу, и почти всегда я мог наблюдать, что эта встреча оставила в них свой след».60
Арнольт Броннен (настоящее имя — Арнольд Броннер, 1895–1959), писатель австрийского происхождения, драматург, интеллектуал. Наряду с Б. Брехтом и Ф. Брукнером принадлежал к числу главных авангардистов интеллектуальной сцены в Берлине 20-х годов. Для его политической позиции характерны метания от крайне левых взглядов к крайне правым, и наоборот.
61
Да упокоится с миром (лат.).
Еще умер Себастьян Эхингер, сосед в Вильфлингене, товарищ по Первой мировой войне. Я ежедневно обменивался с ним несколькими словами у садовой ограды, а в полдень, рассматривая цветы под его окном, слышал, как он произносит длинную застольную молитву. В последнее время он несколько раз падал и редко выходил из дому — когда происходит нечто подобное, все-таки лучше быть «со своими домашними».
Письма Анри Пляра всегда на удивление ёмки и стилистически превосходны; невозможно поверить, что немецкий язык для него не родной.
Особенно порадовало меня то, что в своем пространном и содержательном послании он фактически подтвердил мои впечатления от картины Фуке.
«Отрадно, что вы смогли посетить картинную галерею; я считаю ее самой лучшей коллекцией в Бельгии — особенно, что касается фламандских художников. Йордане, житель Антверпена и кальвинист (этого, слава Богу, по его работам не заметно), и Рубенс представлены хорошо, Ван Дейк, тоже житель Антверпена, соответственно. Самым же странным произведением в Антверпене является, пожалуй, та в высшей степени двусмысленная Мадонна Жана Фуке, с обнаженной грудью, стыдливо опущенным взором и толпой красных и синих ангелов позади трона. Моделью послужила никто иная, как Агнес Сорель, „dame de beaut“ [62] (она в самом деле владела замком с таким названием) и возлюбленная Карла VII, которая в „Орлеанской Деве“ Шиллера ведет с Жанной памятную беседу: мирское чадо и чадо неба. Этьен Шевалье, крупный финансист, был влюблен в нее и распорядился написать двойное изображение — на одной створке, которая, кажется, висит в Лувре, он преклоняет колена перед Мадонной, а другая — та что в Антверпене, представляет Пресвятую Деву, которая не была ни святой, ни девственной. Синие и красные ангелы долгое время оставались для меня загадкой, однако я полагаю, что речь здесь идет просто о херувимах (синий цвет: познание) и серафимах (красный цвет: любовь). Вся запутанная аллегория и амальгамирование святого и светского типичны для XV столетия — рафинированного и овеянного дыханием декаданса».
62
Букв. «дама красоты», beauté — красота (франц.).
Прекрасное место, типичное для лаконичного духа, пред дверью которого стоят не только картины, но и идеи.
После того как я прочитал почту и набросал для Оши необходимые указания, у меня оставалось до обеда еще полчаса, чтобы просмотреть тропические сорта дерева, стволы девственного леса, лежавшие совсем близко от парохода, — однако Ирида сегодня не была ко мне благосклонна. Я возместил свои потери за счет желтого цереуса, который на юге растет как сорняк; он абсолютно безопасен и по меньшей мере дает приют некоторым coccinellidae [63] .
63
Coccinellidae (лат.), божьи коровки — семейство жуков, или жесткокрылых (coleoptera), отличающееся тем, что лапки их кажутся трехчленистыми, так как третий, очень маленький членик вместе с половиной четвертого скрыт в борозде двулопастного второго членика.
Во второй половине дня еще раз в соборе. Вечером с нашими новыми друзьями сперва на борту и потом — на Нерви. Мы зашли в сад графини, где она, больше следуя аромату, чем цвету, нарвала для нас букет. Внизу огни города и гавани с сигналом семисотлетнего маяка, с высоты которого еще дядя Колумба в качестве стража обозревал море.
Нерви. Как в парке Гропалло, так и на скалистой дороге царила неописуемая толкотня — такое впечатление, будто весь город собрался здесь подышать воздухом, и не только это. Была ночь Афродиты, которой служили все стихии, с душным ливийским ветром, с огоньками между пиниями и пальмами, с небрежными мелодиями с террас переполненных таверн. Пары на дорожках и на скамейках; их контуры плавились в темноте. Из воды под Toppe Гропалло крики и смех купающихся; на слух можно было решить, что в воде резвились лягушки, с утесов шлепающиеся в море. Вероятно, Луна и Венера находились в особенной констелляции. Ночь для тайных признаний.
НА БОРТУ, 30 ИЮНЯ 1965 ГОДА
Вчера во второй половине дня прощание с Генуей. Облик города вращался вокруг неподвижной точки старого маяка. Вид на высокий маяк из охваченной двумя молами гавани врезался мне в память и не покидал меня на протяжении всего прошлого путешествия на Сардинию. Ощущаешь геометрически предопределенное место. Я избрал его моделью для Гелиополя [64] . Город выглядит массивным, он точно вырезан из камня, с узкими, часто взбегающими, как лестницы, улочками, которые предлагают защиту от зноя. Он поднимается от залива к горным террасам. Мраморный город, сверкающий на свету; недалеко большие каменоломни Массы и Каррары.
64
Город в одноименном романе автора (1949), рус. пер.: Юнгер Э. Гелиополис / Пер. Г.М. Косарик // Немецкая антиутопия. Сост. Архипов Ю.И. М.: Прогресс, 1992 (2-е изд.: Гелиополь. СПб.: Амфора, 2000).
Разговор со старшим стюардом, который потрясающим образом правит своим царством: как персоналом, так и обстановкой. Метрдотель в посольствах и известных гостиницах. Еле заметный оборот колеса времени или незначительное изменение сплава, и такие умы становятся премьер-министрами — это одно из возражений Лихтенберга против физиогномики, которые он обдумывает с сатирической заостренностью. Он еще мог бы подключить астрологию. Но я с ним не соглашусь: между хорошим фельдфебелем и министром не существует качественного различия. Хотя физиогномически, пожалуй, понятно, относится ли человек к тем, кем двигают вещи, или к тем, кто создан приводить их в движение. Это может происходить на всех уровнях.