Семена мечты

– Чёрт! Это ж еще одна группа аномального реагирования. Они умирали, умирали, понимая, что становятся металлом. Они…, – шептала Хельга.

– Долбанная корица!– Чихнув, выругался Гриша, – у меня, на нее аллергия.

– Знаменитый запах аноров. – Задумчиво произнес Вадик, безуспешно пытаясь выровнять дыхание. Лицо ксеноархеолога блестело от пота.

– По-твоему лучше уж канализацией пахло или тухлым мясом? – Заговорила Хельга.

– Странно такого еще не было, чтобы металл оживал. На лицо форсирование аномализации. – беспристрастным тоном исследователя бубнил бледный Вадик.

– Считайте, мы в рубашке родились, если выберемся отсюда. Я больше думаю, что мы тоже станем статуями это очень похоже на свихнувшихся нанороботов.

– Хельга, успокойся. – Умоляющим тоном попросил возлюбленную Вадик.

– Успокойся?! У меня подруга умерла, она работала в отеле нанотехнологий. Лучше гореть на сковороде, чем так мучатся как она. Черт у нас нет ни одного блокиратора точно подохнем. – Последнее слово она повторила несколько раз кряду все тише и тише. – Вадик обнял Хельгу, бубян успокоительный бред.

*

После непродолжительного сна они продолжили путь. Сон прибавил им сил и вселил надежду на спасание, но от мучений не избавил. К симфонии страданий присоединились жажда, и резь в желудке. И снова они нашли людей, благо не металлических. Часть их них была, словно в коме. К их телам прилипли радужные шары. Губы и подбородок страдальцев увлажняла непрестанно текущая слюна. Все попытки привести людей в чувство провалились.

За высоким, изменённым анором зданием друзья обнаружили вторую группу аномального реагирования, превратившуюся в статуи.

– Божечки! – Прижала руку ко рту Хельга.

– Хельга, успокойся. – Обнял девушку за плечи Вадик. Гриша же не в силах более сопротивляться непонятному зову побрел дальше. С руганью Вадик погнался за ним и, догнав, повалил на землю.

– Ты что себе позволяешь, придурок, подохнешь ведь!

– Тебе то что. Отвали!

– Всё равно. – Оба задыхались, боролись не только друг с другом, но и с самими собой.

– Мне нужно идти, сказал Григорий и, поднявшись, продолжил путь. – Вадик снова набросился на него. Подбежала испуганная Хельга.

– Вадик, пусть он идёт. Пошли с ним, мы всё равно не знаем, куда идти. Проворчав, что-то Вадик поднялся с подмятого Григория и повиновался. Гриша встал, отряхнулся и благодарно поглядел на Хельгу.

Часы, проведённые в поисках выхода, из аномального района ни к чему не привели. Казалось ну вот же мы оттуда пришли, но, увы, ошибка. Лабиринт без стен. Голод и жажду на свой страх и риск утолили экзотическим способом. На земле кое-где встречалось нечто похожее на зелёный леденец и сладкую вату. На вкус загадочные плоды были весьма необычны. «Леденец» напоминал помесь пельменей и банана. А «сладкая вата» морскую капусту, приправленную уже надоевшей всем корицей.

С новыми силами спутники продолжили поиски выхода. Миновав заросли неземных деревьев с множеством гирлянд, состоящих из голубых веретён, они вышли к пустырю, блестящему, словно огромная капля ртути. Сделали очередной привал. Интервалы между передышками все сокращались и сокращались.

– Похоже, мы становимся аномалами иначе бы мы здесь давным-давно загнулись. – Предположила Хельга.

– Снова эти сказки, – взялся за лоб Гриша.

Да снова, Гриш, ну не все во что ты не веришь, не имеет права на существование. Зато у нас есть шанс проверить правоту теории Петра Воробьёва о шлюзе цивилизации. Гриш, суть этой теории…, – перешла на начал менторский тон Хельгаа.

–… в том, что общество обветшало, что в нём накопилось достаточно людей отторгаемых им, людей, не желающих мириться с требованиями социума, но в тоже время не, идущих на агрессивную конфронтацию как преступники, – закончил улыбающийся Григорий и добавил, – Гриша и тупица – не синонимы.

– Прости, я не хотела тебя обидеть. – Обворожительно улыбнулась Хельга.

*

Публика сделала передышку и давай шумно обсуждать первую историю Григория. Помню, я едва успевал наполнять быстро пустеющие бокалы. Официанты наперебой сновали с новыми порциями закусок

– Гриша, а ты правда ненавидишь корицу? – Поинтересовалась женщина в салатовой тунике поверх лимонной рубашки с широкими рукавами. Русые волосы, обрамляющие овальное лицо лишь подчеркивали её красоту.

– Правда, – смущено улыбнулся Гришка и легонько ткнул старичка кулаком в плечо. – Ваша очередь, Руслан Ярославович. Тот доел кусок тарани вытер рот клетчатым платком и деловитым тоном начал…

2. Сочиняет Руслан Ярославович 2.1. Вот так рыбалка

Ранним утром мы с соседом отправились на рыбалку. Сосед – восьмидесяти пятилетний старик, в прошлом военный лётчик, вышедший в отставку в звании подполковника. Вопреки своему преклонному возрасту выглядел он на шестьдесят. Идея порыбачить принадлежала Ивану Остаповичу. Дескать, давай Руслан на рыбку поохотимся, заодно узнаем друг друга получше. Я ничего не имел против.

Вокруг царила тишина. Даже псы не лаяли. Лицо овевал прохладный ветерок, обоняние ласкали ароматы влажной травы и распускающихся цветов, слух ублажали пения пробуждающихся птиц. Едва мы спустились с пологого склона, как Иван Остапович картинно хлопнул ладонью по лбу.

– Вот, я склеротик, червей то на лавке, под грушей позабыл! И возвращаться не хочется, рыбалку испортим.

– Ну, вам грех жаловаться, Иван Остапович, при восьмидесяти пяти выглядите на шестьдесят. Много ли ваших сверстников могут похвастаться этим?

– Это норма жизни, если только организм не травить всякой гадостью. А гадость бывает входящей и исходящей. – Он хихикнул. – Как звонки.

– Да, вот только большинству ближе выражение «живём один раз».

– Так отставить обсуждения! У каждого есть право выбора.

– Простите, всё не могу отучиться критиковать.

– Учись, учись. Критика – плохая штука. Печень от неё страдает. Серьёзно. – Он посмотрел на исчезающие гвоздики звёзд. – Ты мне лучше вот что скажи, червями поделишься?

– О чём разговор, конечно поделюсь. А вы со мной ухой.

– Ох, и корыстная молодёжь пошла. – В свою очередь пошутил Иван Остапович.

– Ох, уж эти забывчивые старики. – Снова наш заливистый хохот огласил пробуждающуюся округу. По дороге к пруду мы говорили о многом. Мне всё больше и больше нравился этот жизнерадостный и энергичный старик. Вот каким мне хотелось остаться в старости. Расположились мы на бережку у места прикормки. Воздух, напоен свежестью, лягушки квакают, в роще за спиной поёт серенады соловей. Над спокойной водной гладью клубилась молочная пелена.