Семейные ценности

Наверное, уже прошло несколько часов.

На шумный Нью-Йорк постепенно опускаются мягкие осенние сумерки — тяжелые бархатные шторы задернуты наглухо, и в столовой понемногу становится совсем темно. Но она никак не может заставить себя подняться, чтобы включить свет. Ноги словно стали ватными и приросли к полу.

Когда до её чуткого слуха доносится скрежет ключа в замочной скважине, а следом — негромкий хлопок входной двери, Уэнсдэй невольно вздрагивает.

Оцепенение мгновенно спадает.

Она машинально убирает тест себе на колени и мысленно считает до трёх в бесплодной попытке привести в порядок тотальный хаос в голове.

Топая как слон в посудной лавке, Ксавье входит в столовую и щелкает выключателем.

— Господи, Уэнсдэй! — он вздрагивает и инстинктивно отшатывается. Насыщенно-зеленые глаза удивленно распахиваются. — Почему ты сидишь тут в темноте?

— Я убью тебя, Торп. Медленно и мучительно, — она называет его по фамилии в самых исключительных случаях, и Ксавье мгновенно напрягается, предчувствуя неладное.

— Что случилось? — он сводит брови, явно пытаясь припомнить все свои промахи за все последнее десятилетие.

Вместо ответа Уэнсдэй швыряет на стол положительный тест.

Ксавье несколько раз открывает и закрывает рот, не проронив ни звука, после чего очень медленно приближается к противоположному краю стола, неотрывно взирая на тест, словно на смертельно ядовитое насекомое.

— Что это, Уэнсдэй? — совершенно севшим голосом спрашивает он.

— Очевидно, что не градусник, — шипит Аддамс похлеще разъяренной гадюки. Тонкая рука рефлекторно дергается в сторону небрежно брошенного неподалеку ножа.

— Эй, ты что? — Ксавье угадывает её намерения за долю секунды и ловко перехватывает нож первым. — Успокойся.

— Я абсолютно спокойна.

Это ложь.

Она чувствует, как руки бьёт мелкой дрожью, и, пытаясь скрыть это, машинально сжимает ладони в кулаки.

Он аккуратно обходит стол и останавливается на безопасном расстоянии в несколько шагов. Сосредоточенно потирает переносицу, взъерошивает распущенные каштановые волосы.

Молчание затягивается, становясь гнетущим.

— Я… я думаю, стоит перепроверить, — не слишком уверенно заявляет Ксавье спустя несколько минут. — Слышал, тесты не всегда бывают точны… Вдруг бракованный попался.

— Все восемь? — Уэнсдэй едва не скрипит зубами от раздражения.

— Оу…

— Это всё, что ты можешь сказать? — она снова бросает быстрый взгляд на стальное лезвие ножа, теперь лежащего слишком далеко.

— Конечно, нет. Я… просто в шоке. Никогда не мог представить, что такое случится. Но… — Ксавье делает очередную короткую паузу, машинально проводя рукой по лицу, словно пытаясь стереть растерянное выражение. А спустя секунду на его губах расцветает совершенно счастливая широкая улыбка. — Черт, да я просто ужасно рад. Раньше я думал, что наша свадьба будет самым счастливым днем моей жизни, но теперь… Уэнсдэй, я так сильно тебя люблю, ты даже представить не можешь…

Он делает решительный шаг вперед, намереваясь заключить её в объятия.

Уэнсдэй молниеносно подскакивает со стула и резко отшатывается назад.

Улыбка на его лице медленно гаснет.

— Эм… что-то не так?

— Ксавье… — она медленно опускает немигающий взгляд в пол. — Я хочу сделать аборт.

Комментарий к Часть 1

Вот и новая работа, как и обещала)

С нетерпением жду вашего мнения ?

========== Часть 2 ==========

Комментарий к Часть 2

Саундтрек:

Sofia Nikol Candiani - Run Away

Приятного чтения!

Age: 24

Обычно Ксавье всегда просыпается на пару часов раньше Уэнсдэй. За исключением тех дней, когда она особенно занята очередным расследованием — тогда назойливая трель её будильника, подозрительно напоминающая похоронный марш, начинает безбожно звенеть с семи утра.

В такие дни она вяло выползает из-под огромного чёрного одеяла — за несколько лет совместной жизни у них накопилось столько комплектов постельного белья чёрного цвета, что впору выделять отдельный шкаф — и несколько минут сидит на краю кровати, свесив ноги на пол. Ксавье твердо знает, что в такие моменты трогать её смертельно опасно — Уэнсдэй чертовски ненавидит ранние подъемы, но график у лучшего частного детектива во всем Нью-Йорке зачастую бывает нестабилен.

Поэтому он всегда делает вид, что спит, чтобы иметь возможность незаметно любоваться ею без риска для жизни. Украдкой приоткрыв один глаз, Ксавье с жадностью разглядывает трогательно-острые плечики, изящные тончайшие запястья и чуть растрепанные после сна волосы, спадающие иссиня-чёрным водопадом ниже поясницы.

Ему всегда до жути интересно, о чём Аддамс думает в такие моменты.

Вероятнее всего, она строит грандиозные планы на грядущий день — о том, как с утра поедет на место очередного громкого убийства, чтобы с маниакальным фанатизмом рассматривать кровавые лужи и ошмётки органов где-нибудь на паркете. И как потом отправится в своё обожаемое агентство, захватив по дороге тройную порцию эспрессо, и будет сидеть там дотемна, копаясь в занудных талмудах, именуемых материалами дела.

А возможно, она думает вовсе не об этом. В самых смелых мечтах Ксавье упорно воображает себе, что она размышляет об их почти семейной жизни. Например, о незаконченном ремонте в их доме на севере верхнего Ист-Сайда{?}[Один из самых престижных районов Нью-Йорка.], который Аддамс в момент покупки презрительно обозвала «обителью снобов».

Но всё-таки поставила резкую размашистую подпись в конце договора купли-продажи и даже бровью не повела, когда смс на телефоне оповестило о списании с их общего счета суммы в три десятка миллионов долларов. Впрочем, такие пустяки никогда не были способны вывести её из несокрушимого душевного равновесия.

Зато сам Ксавье в тот момент был на седьмом небе от счастья — ведь тогда у их временами штормящих отношений появился первый весомый якорь в виде совместной недвижимости.

Впрочем, вряд ли подобные житейские мелочи занимают хоть немного места в её странном мышлении. Вернее, в рациональном мышлении — именно так Уэнсдэй обычно называет плоды собственных умозаключений, шокирующие всех нормальных людей жестокостью и цинизмом.

Всех нормальных людей, кроме него.

Он давно привык.

Да она и выбора никогда не оставляла.

Но сегодня совершенно иной день.

Сегодня все будильники на телефоне Аддамс отключены.

Сегодня они ночуют не дома, а в поместье её родителей, мрачная атмосфера которого уже давным-давно не пугает Торпа.

И сегодня он просыпается первым и, осторожно приподнявшись на локте, долго разглядывает свою… невесту. Ксавье позволяет себе называть её так исключительно мысленно — подобное обращение вслух может оказаться весьма чревато. И пусть на её тонком пальчике уже несколько месяцев красуется помолвочное кольцо с редчайшим чёрными бриллиантом, Аддамс категорически пресекает большую часть разговоров, затрагивающих свадьбу.