Семейство видящих

Я замолчала.

– Продолжай, – кивала психотерапевт, как китайский болванчик.

– Я закончила. Мне больше нечего сказать.

– Кто следующий? – не стала настаивать ведущая группы, женщина, похожая на кассиршу из гипермаркета. Высветленные волосы были собраны то ли в пучок, то ли в хвостик, с лица не сходила машинальная улыбка сотрудницы сферы сервиса, из-за тугого пояса юбки на месте талии собрались складочки жира, делая ее похожей на гусеницу.

– Я, если можно, – подняла руку болезненного вида барышня лет двадцати с очень бледной кожей.

Психотерапевт повернула к ней участливое лицо с неизменной фальшивой улыбкой, и кивнула:

– Конечно, Виктория, мы с удовольствием тебя выслушаем.

Виктория нудно и монотонно рассказала свою историю про чувство вины, которое не покидает ее уже почти год. Как только проснется, весь день, перед сном, какие-то навязчивые мысли. Ее голос, набирающий громкость в процессе этой речи, вдруг сорвался. Виктория уткнула свое бледное личико в сложенные ладони и разрыдалась. Я так и не поняла, в чем она себя виноватит, но, похоже, это никого особенно и не волновало. Психотерапевт снова предложила желающим высказаться и рассказать о своих чувствах.

Следом за болезненной Викторией выговориться захотела Лидия со своей историей третьего развода. Дородная Лидия, напротив, дышала крестьянской свежестью и здоровьем. Щеки ее алели, огромная грудь вздымалась, голос был глубоким и утробным. Она переживала, что причина разводов в ней. Вернее, лишь допускала эту мысль. Потому что – в третий раз. И идти в новое уже не хочется, а зачем? Нарваться на четвертый неудачный брак? Словом, Лидия чувствовала себя в тупике. И в апатии. Потому что нет надежды, уже устала верить в светлое будущее. Одна черная полоса за другой, сколько бы Лидия не старалась устаканить свою жизнь. Навести порядок. И, если дело действительно в ней, то как с этим бороться? Менять себя? Нет, с этим Лидия не согласна. Это не с ней что-то не так, это с ними что-то не так. С бывшими мужьями. Настоящих мужчин уже что, не осталось? Лидия начала приводить примеры конфликтов из прошлой семейной жизни, призывая подтвердить, что она была права и иначе было нельзя.

Это было выше моих сил, после первых трех подробных историй Лидии в лицах я решила потихонечку улизнуть. Лидия продолжала рассказывать, и это были истории еще только ее первого брака. Если у меня и правда депрессия, то уж лучше пусть останется со мной, чем слушать всякий бред от каждого нытика из группы в четырнадцать человек, не считая меня. Они же явно клинические. Не думаю, что выслушивание чужого скулежа хоть как-то поможет. К тому же, я торопилась на работу. Сказала, что иду на обед, а прошло уже полтора часа. Я подняла руку и шепотом спросила у ведущей группы разрешение выйти на минутку, забрала ветровку, сумку и больше туда не вернулась.

Вечером после работы я направилась искать художника-портретиста, надеясь, что найду его на том же месте на пятачке. Вечерело, пятачок почти опустел, часть портретистов уже ушли, другие собирали свои мольберты. Но тот, что писал портрет с меня, так и сидел на своем стульчике, озираясь, осматривая прохожих и усмехаясь.

– Привет. Помнишь меня? – спросила я, подойдя вплотную.

Он оглядел меня с головы до ног.

– А должен?

– Ты рисовал с меня портрет неделю или полторы назад.

– Я каждый день рисую двадцать-тридцать портретов, думаешь, каждого запоминаю?

– А, неважно. Ты изобразил меня какой-то ведьмой. Сказал, что увидел во мне подавленный гнев. Я надеялась, ты подскажешь, что мне дальше с этим делать. Ну, с этим подавленным гневом, который ты во мне увидел своим третьим глазом Шивы.

– Избавляться, вероятно, – протянул он, немного подумав, – от своего гнева. Высвобождать и избавляться.

– Спасибо за очевидный совет, – с сарказмом ответила я, – очень помог. И без тебя бы догадалась, что нужно высвобождать и избавляться. Я спрашиваю – как?

Художник усмехнулся. Эта его привычка поминутно усмехаться уже начала немного выбешивать.

– Я не психолог, лишь художник. Могу написать еще один портрет со скидкой. Возьму половину стоимости. Смеркается, других желающих сегодня уже не будет. Так что присаживайся.

– Нет, спасибо. Одного портрета мне вполне хватит. Давай я лучше угощу тебя пивом. Будешь?

– Ты что, клеишь меня?

– Больно ты нужен. Поболтать хочу. По душам, но не слишком. Так, по верхушкам, о пустяках всяких.

– Ну, разве что о пустяках, – степенно согласился он. Будто величайшее одолжение сделал.

Художник собрал свой мольберт, и мы переместились в открытый бар неподалеку. Я какое-то время смотрела на розовеющий на горизонте закат. Было красиво. Душа будто распускалась от этого зрелища. Потом повернулась к художнику. Он пристально смотрел на меня, потягивая пиво и ожидая, когда я начну.

– А как давно ты начал рисовать портреты? – спросила я, – эти вот портреты с твоей интерпретацией, я имею в виду.

– Я сразу стал рисовать так, как вижу, с детства. Видеть по-другому – это у меня наследственное. Моя мать говорит, что мы – видящие, она тоже видит мир и людей немного не так, как остальные. То ли у нас искаженное восприятие, то ли у окружающих. Но я думаю, что наше видение – верное. У младшего брата тоже этот дар. Он ведет себя, как юродивый, целыми днями болтается по городу, собирает мелочь и раздает непрошенные советы людям. Такая вот семейка, – он снова криво усмехнулся.

Я аккуратно отхлебнула пиво, предварительно подув на пену.

– То, что ты говоришь, для меня – белиберда какая-то, – заявила я.

– А для меня ты – белиберда какая-то, – ответил он, усмехаясь, – хочешь помощи – будь повежливей.

Замечание было справедливым, я и правда немного вышла из себя. Но меня уже понесло. Наглость этого художника и вызывающая манера держаться любого бы вывели из себя.

– А ты можешь помочь, что ли? Чем? Еще один портретик накалякать?

– И даже не один, – успокаивающе кивнул художник, вероятно, почувствовав мою взвинченность, – могу сутками рисовать. Я – нет, помочь не могу, а вот мама моя, возможно, сможет. По крайней мере, подскажет что-нибудь. Она угадала твое появление в нашей жизни. Ты какую-то роль должна сыграть.

– А как ты понял, что именно мое появление? Ты меня даже не сразу узнал сегодня.

– Узнал, просто притворялся. Хотел немного побесить, уж прости, такая у меня привычка – бесить людей. Мама тебя очень подробно описала, я еще в первый раз узнал. И ждал, пока ты вернешься. Знал, что придешь за подробностями.

Я, задумавшись, сделал еще один глоток.

– И что дальше?

– В смысле?

– Ну, я появилась, что дальше-то будет?

– Дальше не знаю. Спросишь у мамы. Завтра приходи на ужин. В восемь.