Семиозис

Около полудня я увидела возвышающееся над лесом дерево – самое высокое дерево на планете, как мы думали в детстве, и, насколько мы смогли проверить, став взрослыми, так оно и есть. Стивленд говорит, что это – старейшее живое существо, которое ему известно. Оно поднимается из корявого серого комля, такого громадного, что его могут обхватить только двадцать пять человек, взявшись за руки, а в вышине ствол расходится снова и снова веерами, которые заканчиваются длинными тонкими листьями, похожими на человеческие волосы, но с очень острыми кончиками. У нас в садах растут небольшие подобные деревья, и там они кажутся красивыми, а не преувеличенно-мощными, как это. Стивленд называет его медлительным и нелюбопытным. Оно бы не заметило зарытого с восточной стороны человека – ему до него не было дела.

«Восточная сторона дерева» – это большая территория. Я предположила, что мне нужен участок грязи позади кустарника рядом с аванпостом Стивленда, но быстро добралась до старых древесных корней и поняла, что ошиблась. Я проверила еще одно место: нашла нору птицы-боксера с останками самой птицы. На тропе в некотором удалении от дерева обнаружился странно приподнятый участок между двумя толстыми корнями, словно кто-то сделал мостик через лужу. Устроить могилу Лейфа прямо у нас под ногами – это было бы достаточно жутко для нашего убийцы… так оно и оказалось. Сразу под слоем почвы шел слой из множества камней, достаточно некрупных, чтобы их смогла вытащить даже такая старушка, как я. Под ними лежал Лейф. Об этом говорили остатки его одежды. Он лежал лицом вверх. Судя по положению его рук и ног, их привязывали. Рядом с телом – лук и нож.

Мало что можно было понять. Даже вони почти не оставалось. Губчатые черви заместили часть плоти, а кости погрызли черви-термиты, добывая кальций. Я снова закопала Лейфа. Если я потороплюсь, то успею домой к закату. В моем списке оставалось еще восемьдесят подозреваемых – но хотя бы его я оттуда вычеркнула. На ходу я обдумывала свой список.

Позади меня стукнул камешек. Хрустнул сухой лист. Летучая мышь села на дерево – и тут же испуганно взлетела. Я обернулась, но ничего не увидела. Это мог оказаться орел или какой-то другой хищник, но вряд ли: охотники стараются зачищать от них лес. Скорее, меня преследует убийца: ведь никто другой от меня прятаться не стал бы. Он или она должны были понять, что я расследую убийства. Если я поспешно вернусь в безопасный город, то не увижу, кто убийца. А если убийца намерен меня устранить, меня может ждать засада.

Со мной стальной нож. Я съела плод, который делает меня чуть быстрее других… и, как я позже поняла, чересчур самоуверенной. Я решила пойти на столкновение.

Я вернулась к конскохвостому дереву. Его лохматая зеленая вершина поднималась над другими деревьями громадной обросшей головой. Я прошла мимо него – а через километр убийце каким-то образом удалось оказаться позади меня. Я снова услышала далекие шаги. Я свернула с тропы за пустой синептичий риф и бросила камешек вперед, чтобы казалось, будто я продолжаю идти. Несколько девятилапых крабов обшипели меня из присвоенных ими норок. Я пригнулась, надеясь, что моя темная одежда будет похожа на тень.

Шаги приближались – немного неуверенно. Я выглянула из-за рифа. Джерси на цыпочках прошла мимо меня, остановилась у поворота тропы и заглянула за него перед тем, как двигаться дальше. Джерси. Джерси?

Да. В своем математическом платье, с луком и колчаном стрел, со всей доступной ей скрытностью.

Я немного выждала и пошла следом. Возможно, она хотела устроить мне ловушку, но мне эта тропа тоже была знакома. Чуть дальше росла рощица радужного бамбука. Я задержалась там, дожидаясь, чтобы она обнаружила мою уловку и повернула обратно. Аванпост Стивленда увидит меня и отправит весть.

Я ждала. Съела плод разума, съела пеммикана, осушила фляжку. У меня ныли бедра. Я обдумывала, о чем ее спросить. Зачем? Зачем было мучить Гарри? Зачем было кого-то убивать? Я пыталась понять, как поймать ее и доставить в город. Мне нужно это быстро придумать. Как случившееся примут люди? Скорее всего, плохо.

Плод разума сделал меня нетерпеливой. Я решила, что впереди что-то происходит, – и мне необходимо узнать, что именно. Я долго шла. Я ничего не обнаружила. Внезапно стал садиться Свет.

Поворачивать обратно было поздно. Да уж, плод разума! Я знала, что чуть дальше впереди находится убежище, построенное для тех, кто направляется к водопаду. Там найдутся дрова, кое-какая посуда и одеяла – если их не растащили какие-нибудь животные. Там может оказаться и Джерси, но разве у меня есть другие варианты?

Маленькое укрепление с куполом стояло на поляне чуть в стороне от тропы. Каменные и кирпичные стены заканчивались двухслойной стеклянной крышей: строение было круглым, как дом, но без эркеров. Высоко расположенные бойницы позволяли находящимся внутри выглядывать наружу и при необходимости пускать стрелы или болты. Я медленно его обошла. Тяжелая дверь находилась высоко над землей и была плотно закрыта. Лестницы, по которой к ней можно было подняться, нигде не оказалось. Совушка выглянула из норы рядом со зданием и ощетинилась. Зеленый след в небе предвещал северное сияние. Сквозь крышу свет не пробивался. Если внутри кто-то и находится, огня там не зажигали… но не пахнет ли воздух дымком?

Я взяла палку и поскребла низ двери, как это сделали бы ящерица или краб. Тишина. Я поскребла снова. Тишина. Или… не совсем. Всхлип, очень слабый. Может, просто мотылек.

А потом внутри шорох – словно подошва скользнула по полу. Джерси?

Я не имела желания провести ночь в лесу и выяснить, какие именно хищники там водятся, но если она в доме, то мне безопаснее оставаться здесь. По другую сторону тропы росла роща бамбука. Охранный чертополох Стивленда послужит каким-никаким укрытием. Дома мое отсутствие заметят… и ее отсутствие тоже. К завтрашнему дню все изменится – если я переживу эту ночь.

Я сделала несколько шагов к роще. В здании стукнуло что-то деревянное. Задвижка на ставне, перекрывающем бойницу? Что-то скрипнуло. Кожаная петля? У нее ведь был лук со стрелами, так? Почему я не заметила? Когда прилетит стрела?

Я застыла неподвижно – неподвижность была моим единственным прикрытием – и стала ждать. Стрела так и не прилетела. Наконец я повернулась. Зеленоватое северное сияние освещало верхние листья на деревьях, где мерцали крабы. Все бойницы казались одинаково темными. Опустив взгляд, я увидела, как мои бледные зеленоватые кисти выплывают из темных рукавов. Она меня видит. Я ее не вижу. Я набрала воздуха, чтобы говорить… сказать – что?

Она хихикнула и прошептала:

– Ты попалась, Татьяна.

– Я могу уйти.

– Ш-ш! Орлы тебя услышат. Они дальше на тропе. Прислушайся – и услышишь.

Я прислушалась. Летучие мыши поют, птицы лают, лев воем провожает заходящее солнце… что говорит о том, что орлов поблизости нет. Ящерки чирикают, ветер шевелит листву, после чего крабы со стуком вцепляются в ветки. Но если я ей подыграю, она останется в доме, в ловушке собственного страха. Что-то протараторило на востоке – наверное, горный паук с детенышами спустился, чтобы перед зимой откормиться на слизнях и рыбе.

– Это? – шепотом спросила я.

– Они поют, – сказала она. – Они зажгли огонь. Если будешь умолять, я тебя впущу.

Вот чего она добивается: заманить меня в дом.

– Почему? – прошептала я. – Почему ты их убила?

Она засмеялась – и я поняла, через какую из амбразур она со мной говорит.

– Забавно будет смотреть, как тебя едят. Хотелось бы мне выйти! Я бы привязала тебя к дереву, чтобы ты не сбежала. Слышала, что им нравится готовить еду, привязывая ее живой и раскладывая вокруг нее костер.