Семнадцать каменных ангелов

Шеф был облачен в смокинг цвета слоновой кости, это означало, что он пришел с намерением петь. Его жена Глэдис держалась позади, утопая в своем аляповатом платье. Фортунато провел необходимую процедуру знакомства, и все расцеловались. Он пригласил Бианко присоединиться к их столу.

– Я так рада видеть тебя, – с сочувствием в голосе проговорила Глэдис. – Тебя здесь так не хватало.

– Такова жизнь, – промолвил Фортунато, изо всех сил стараясь придать весомость надоевшему ответу.

– Ну что ты за балда! – выбранил его Бианко. – Почему ты привел сеньориту Фаулер сюда, когда в «Карлитос» Сориано!

– А! – Фортунато махнул рукой. – Там полно туристов.

– Это верно. – Шеф обратился к Афине, стукнув кулаком по столу: – Это настоящее танго! Без хитростей и иллюзий! – Он заметил сутенера и ткнул пальцем в его сторону. – Что скажешь, loco? [45]

Лысый сверкнул зубами:

– Так, ничего, слушаю музыку, General! – Поклонившись Глэдис: – Сеньора!

– Ну ладно… – Бианко снова повернулся к доктору Фаулер своими бифокальными очками в золотой оправе. – Как вам Буэнос-Айрес? Как там дело Уотербери?

45

Сумасшедший, помешанный, псих (исп.).

– Вы знакомы с делом Уотербери?

– А как же! – проговорил Шеф. – Это дело знают на всех уровнях. Мы очень заинтересованы в том, чтобы вы с комиссаром Фортунато раскрыли его. – Он сделал огорченное лицо. – Но у вас осталось очень мало времени!

– Леон – генеральный комиссар Дирекции расследований, – пояснил Фортунато. – Это значительная должность.

На доктора должность Бианко не произвела никакого впечатления.

– Что вы думаете о деле Уотербери?

Он повернулся к Фортунато:

– Там речь идет о наркотиках, разве нет, Мигель? С наркотиками всегда плохо кончается. У одних растут аппетиты, а другим надоедает ждать своих денег. Возможно, этот Уотербери пытался быстро сорвать большой куш и связался с людьми, которым не следовало бы доверять. Тюрьмы набиты недоумками, полагавшими, что такая замечательная идея не может подвести.

– Но почему они убили его из-за кокаина и оставили кокаин в машине?

– Случайно, – сказал Шеф.

– Афина, – медленно проговорил Фортунато, в первый раз обращаясь к ней неофициально, – в преступном мире зачастую правит случайность. За пределами книг и фильмов преступных гениев встретишь очень редко. Часто планируют так: отправляйся в такое-то место, вытащи пистолет, забирай деньги и уходи. Очень примитивно. А выходит совсем не так. Случается непредсказуемое. Вдруг, откуда ни возьмись, появляются люди или жертва ведет себя не так, как ожидалось, и тогда наступает хаос. Я хочу сказать, мы не можем с уверенностью утверждать, что у этого убийства был четкий мотив.

– Единственное, что могу сказать, мы сделаем все, что в наших силах! – стукнув по столу кулаком, уверенным тоном произнес Шеф. – У пострадавшего были дети, верно?

– Одна дочь.

– Dios m'io! [46] – промолвила Глэдис.

Бианко молча покачал головой, погрузившись в видения мести.

– Полицейский не может обещать, – проговорил он наконец, – но до того, как это кончится… – Он шевельнул ладонью – мол, хватит об этом говорить. – Не нужно было заводить разговор на эту тему. У меня портится настроение, и я не хочу загубить вечер. В понедельник запрошу копию дела и посмотрю, чем могу помочь. Норберто! – громко крикнул он. – Шампанского. Принеси-ка мне нашего. Chica должна попробовать аргентинского, чтобы увидеть, что нам не в чем извиняться перед французами!

46

Боже мой! (исп.)

Густаво отдохнул и теперь лающим голосом завел сентиментальную «Cafetin de Buenos Aires», выводя звонкие ноты меланхолических воспоминаний о кафе, где он познал, что такое жизнь.

– Эта у него получается лучше, – заметил Шеф. – Он распевается.

Принесли шампанского, и они выпили за приезд доктора Фаулер в Буэнос-Айрес, потом наступил черед Шефа петь.

Прошло столько лет, а вид Шефа в его актерском смокинге не переставал казаться Фортунато комичным. Бианко откашлялся и сделал большой глоток воды.

– «Mano a Mano», [47] – скомандовал он музыкантам, и они заиграли классическую мелодию, которой было не меньше семидесяти лет. Шеф запел, и его лицо приняло надменное, почти высокомерное выражение. У него теперь было настоящее полицейское лицо – cara de polic'ia.

– Это одна из самых классических, – пояснил Фортунато.

– Я ничего не могу разобрать.

– В ней много лунфардо. А рассказывает она вот что. От певца уходит к богатым бездельникам его женщина. Она швыряет их деньги в уличную толпу, и делает это, будто кошка, забавляющаяся с несчастной мышкой. Человек раздавлен, но он не сдается. Он говорит, что, когда ты стар и некрасив и тебя выкинули на улицу как отслужившую мебель, не забудь, что у тебя есть друг, который все равно поможет советом, даст тебе в долг или сделает все, что в его силах. – Фортунато ласково посмотрел на нее. – Он все еще любит ее.

47

«Рука в руке» (исп.).

Гринго вскинула голову, и ее настороженность смягчилась в сентиментальной улыбке.

– Это прекрасно.

– Да, – ответил он. – Это прекрасно.

Под аплодисменты Шеф вернулся за столик и пустился в пространные рассуждения о танго и вредоносном влиянии рок-н-ролла. От гриля ничего не осталось, и Фортунато заказал еще вина. Шеф пригласил Афину танцевать, и, сбившись поначалу несколько раз, она на протяжении двух минут старательно повторяла основные па. Фортунато с удовольствием смотрел, как она застенчиво улыбалась, когда он с женой Бианко поравнялись с ними; и, когда начался следующий танец, он, как само собой разумеющееся пригласил сеньору доктор. Церемонный кивок, пальцы сплелись, вторая рука осторожно поддерживает ее плечо. Он пытался скрыть волнение, расточая комплименты и показывая следующее па, и общая для двоих неловкость помогла ей забыть о ее загадочной отдаленности и стать молодой женщиной в баре Буэнос-Айреса, танцующей с мужчиной, вполне годящимся ей в отцы. В какой-то миг ему захотелось поцеловать ее.

Они ушли в три часа, когда кофе уже был бессилен побороть ее усталость. Книжные лавки на Корриентес закрылись, и в темных закоулках и улочках зарыскали тени вороватых элементов большого города. По Пласа-Мисеререс, вокруг пьедестала величественной статуи, расписанного лозунгами против Международного валютного фонда, слонялись банды малолетней уличной шпаны, высматривая жертвы. Афина давно уже не произносила ни одного слова, и Фортунато снова пришла на ум вся абсурдность этой ситуации. Убийство Уотербери. Смерть его собственной жены. И он между Сциллой и Харибдой обоих событий. Он покосился на гринго. Ее голова откинулась на спинку сиденья, рот полуоткрыт; она спала безмятежным сном праведника. Скользившие по коже тени делали ее совсем юной и похожей на ребенка.

– Для тебя так все просто, – ласково проговорил он. – Съешь несколько бифштексов, напишешь отчет и отправишься домой. А мы – нам придется остаться и жить в этом борделе.

Глава восьмая

На следующее утро Фортунато был занят обычной полицейской работой. Два месяца назад опрокинулся перегруженный грузовик, и серьезные травмы получил пешеход. Теперь страховая компания хотела, чтобы ехреdiente исчезло.

– Пятнадцать тысяч, – сказал адвокату Фортунато. – И в следующий раз соблюдайте правила безопасности.

Накануне был задержан мелкий мошенник, и его адвокат пришел договориться, прежде чем его арест будет официально оформлен.

– Две с половиной тысячи, – назвал цифру Фортунато.

Серия квартирных краж на западной границе района означала, что кто-то занимается грабежами на свой страх и риск, и Фортунато отрядил инспектора Николоси заняться этим вопросом. Можно было быть уверенным, что Николоси будет идти по следу до тех пор, пока не арестует преступника. Николоси отличный полицейский, но его портил один недостаток, не позволявший доверять ему, – он был честный полицейский.