Семнадцатая
Шрифт:
Как такое возможно?! Моя сила работает на расстоянии квартала, обрубается сразу после достижения границы, это где-то шестьсот футов или двести ярдов в диаметре. Не так уж и много, хотя в городских условиях это достаточно много. Но этот маячок… он выдавал устойчивый сигнал с другого конца города! Сколько миль до него? Если у меня будет такой радиус, то под моим командованием будут миллиарды, триллионы насекомых!
Я концентрируюсь на маячке. Он жив, он чувствует себя прекрасно, у него нет глаз, но он находится где-то, где тепло, мягко и полно еды. И он заметно поправился! Вес, размеры, новые органы… какие-то выпуклости на теле, выросты, немного похожие на антенны. Мутация? Ах, да, слух! У него есть слух, маячки могут не только отслеживать местонахождение, но и передавать мне звук.
Я вникаю в чувства своего маячка, который таким чудесным образом изменился, я чувствую то, что чувствует он, я слышу то, что слышит он.
– Ты же меня слышишь? – тихий голос заставляет мембрану вибрировать: - я знаю, что слышишь. Хочешь получить назад свое творение? Давай встретимся, поговорим. Нам есть что обсудить, Пятнадцатая. Ты покалечила мою сестру. Я хочу взглянуть тебе в глаза. Или ты струсишь?
Я слышу этот голос и у меня невольно начинают бегать мурашки по спине. Спокойно, думаю я, ты Мясник, Тейлор, тебя ничего не должно пугать, все самое страшное с тобой уже случилось. Но этот голос… что вообще происходит? Как мой маячок может работать с такого расстояния?! И… как я могу ответить ей? У него нет никаких органов, чтобы я могла имитировать речь и …
Я чувствую, как там, на том конце нашей странной связи – чья-то рука касается моего создания и … я ахаю, подаваясь назад и проливая чай на скатерть. У червячка-маячка только что выросла еще одна мембрана! И… мышцы, которые прикреплены к ней, в целом конструкция напоминает… конечно же – голосовые связки.
– Тейлор? С тобой все в порядке? – обеспокоено спрашивает Генри, но мне сейчас не до него. Я дотягиваюсь своей силой до голосовых связок, выращенных за несколько секунд на том конце города и откашливаюсь.
– Кто это? – спрашиваю я.
Глава 38
Глава 38
У меня в голове теперь есть еще один голос. И принадлежит он сестре Виктории Даллон, Эми Даллон, в простонародье известной как Панацея. Голос угрожает, голос просит, голос оскорбляет, в общем и целом – ничем не отличается от остальных. Точно так же ненавидит меня и хочет уничтожить. Единственное отличие тут в том, что Мясники у меня внутри и я с ними разобралась… ну как разобралась. Игнорирую по большей части, за счет своего умения справляться с потоками информации. А вот Эми Даллон, она же Панацея – снаружи. И если Мясники могут только разрушать личность изнутри, то Эми может сделать… да что угодно может сделать.
Я скомкано попрощалась с Генри Маккалистером, объяснив, что у меня срочные дела и вывалилась на улицу, отказавшись от чести быть подвезенной на его стареньком «бьюике».
Я шла по улице и разговаривала с Эми Даллон в своей голове. Где-то на другом конце города она склонилась над изрядно выросшим червячком-маячком и говорила прямо в него.
– … тварь, как ты посмела?! Как у тебя только рука поднялась? Внедрить это… это грязное создание внутрь Вики! Ты умрешь, ты умрешь в муках, я тебе обещаю! – звучит еще один голос у меня в голове. Очаровательно. Я поссорилась с Панацеей. А ведь она в свое время меня вылечила, сразу после эпизода со шкафчиком.
– Постой. Погоди. Я вовсе не пыталась…
– Не пыталась? Этот паразит был внутри ее тела! ЕЕ ТЕЛА!! Будешь это отрицать?
– Нет. Да, это мой червячок. И … окей, ты имеешь право злится. – признаю я, удержав себя и не добавив «но не обязательно быть такой злобной сучкой».
– Ты осквернила тело моей сестры и должна ответить за это! Ты избила ее! Сломала ей ребра! У нее было внутреннее кровоизлияние! Она бы не протянула и получаса! Тварь!
– Воу. Полегче. – поднимаю я руки, забываясь, что иду по Набережной. Люди, идущие мимо – не обращают внимания. Все-таки сейчас разговаривать с голосами у себя в голове проще, никто не подумает, что ты кукушкой поехала, столько гарнитур и наушников в мире. Разговаривать с пространством сейчас нормально.
– Ты подлая, бесчестная, ужасная и … - в этот момент на том конце канала связи, у моего червячка – раздается шум, червячок чувствует, что его перестали гладить и накрыли чем-то мягким. Тряпкой? Полотенцем?
– Эми! – раздается голос с той стороны, но чуть глуше чем голос Панацеи: - долго еще собираться будешь? Меня мама попросила тебя до больницы отвезти! На машине! Все еще запрещает мне летать, представляешь?
– Я сейчас. – снова Панацея. Червячок ощущает, что его поднимают и несут куда-то. Интересно, а Эми отдает себе отчет, что я – все еще слышу ее? Если нет, то я не собираюсь это упоминать, у меня есть шанс хоть немного узнать ее. Потому что praemonitus, praemunitus, кто предупрежден, тот вооружен. Информация — это ключ к миру. В данном случае – ключ к моей жизни, если я хочу жить. Я слышу ее, она положила мой маячок в нагрудный
карман и теперь я не только слышу голоса, но даже чувствую ее дыхание, слышу, как бьется ее сердце.– Опять где-то замаралась. – снова раздается голос, на этот раз ближе и я узнаю этот голос. Слава. Виктория Даллон, Славная Девочка, Барби Сопутствующего Ущерба и мой личный спарринг-партнер. Как она там говорит «мой прямой правой – залог успешной коммуникации между людьми». Да, прямой правой у нее и в самом деле что надо. Интересно, задаюсь я вопросом, это я ею искренне восхищаюсь, или мне по мозгам ее аура ударила, а я с тех пор хожу как пыльным мешком по голове из-за угла огрели? Ведь объективно говоря, Слава – не такая уж и красотка. Да, симпатичная молодая блондинка, а как говорил один преподаватель колледжа для девушек – «молоденькая девушка всегда красавица». Хм, посмотрел бы он на меня.
– Иди сюда. На щеке у тебя, вот тут. Стой смирно. – моего червячка притискивают в этом мягком пространстве, и я чувствую, что дыхание Панацеи перехватывает, а сердце наоборот – начинает биться с сумасшедшей скоростью, учащается. Тук-тук-тук-тук-тук, словно выстрелы из пулемета, когда пулеметчик решил добить ленту одной длинной очередью.
– Вот. – удовлетворенный голос Виктории: - а то ходишь тут как замарашка. На тебя же люди в больнице смотреть будут. Что они подумают?
– Мгфхм… - издает невнятный звук в ответ Панацея, а ее сердце бьется так, словно решило прорвать грудную клетку, словно ему тесно в ее груди. Что это? Почему она так переживает? Стресс? Но судя по голосу с Викторией все в порядке, она жива, бодра и готова отвезти ее в больницу. Конечно, Панацея очень остро восприняла угрозу жизни и здоровью своей сестры, это как раз понятно. Как бы я среагировала, если кто-то избил бы Дэнни до полусмерти? О, я бы пришла в такой праведный гнев, что Семь Казней Египетских показались бы смешной шуточкой по сравнению с тем, что я обрушила бы на тех идиотов, кто решился бы повредить моему отцу. И с этой точки зрения мы с Эми Даллон – похожи. Она отстаивает близких ей людей любыми способами и средствами, и я такая же. Тем более, что Слава – обычно неуязвимая и Эми если и приходилось латать кого после ее стычек на улицах – так это ее жертв, тех самых, которые попадали в категорию Сопутствующего Ущерба.
Так что праведный гнев Эми как раз понятен. Мне жаль, что так, ведь я не хотела сделать ничего плохого ее сестре. Мне она даже нравится. Не знаю, из-за ауры, или потому что она, несмотря на свой внешний вид Барби из розовой коробки с бантиками, продающейся в магазине – она не такая, как про нее думают. За несколько минут драки узнаешь человека лучше, чем за годы знакомства. Вот потому у меня такое ощущение, будто я ее сто лет знаю. Знаю, что ей все это дается не так уж и легко, несмотря на первое впечатление «девочки с серебряной ложкой во рту». Знаю, что ее не понимают родители, друзья, учителя и скорей всего даже ее любимая сестренка. Знаю, что внутри у Славной Девочки, у примерной героини и яркой звездочки – таится темное чувство, которое толкает ее вперед. Знаю, что внутри ее – живет тот же самый Зверь, что и во мне. Что ей до жути охота отдаться горячему безумию битвы, окунуться в него с головой, дать себе волю… но она боится этого. Боится, что тогда она станет Зверем. Боится за своих близких. Я знаю кто такая Слава. Я и сама такая же, идущая на грани света и тьмы, только я намного дальше зашла в определении грани и отстаивании границ. Мы с ней – соперницы. Но не враги. У меня столько способов убить Викторию Даллон… но я не сделаю этого. Потому что … это чувство сложно объяснить. Это точно не любовь или привязанность. Любовь – это когда ты хочешь, чтобы человеку было хорошо, а тут – скорее желание видеть, как жизненные невзгоды и трудности обрушиваются на нее, а она – с честью и прямой спиной – выносит все не моргнув глазом. Чтобы можно было сказать «как и ожидалось от Виктории Даллон». В этом чувстве нет жалости. Есть уважение. И желание продолжить нашу с ней драку. В прошлый раз она отделала меня любо-дорого, если бы не регенерация Мясника, там бы мне и конец настал. Вики – крутая. Хм. Надеюсь что я так думаю сама по себе, что это не влияние ее ауры.
– Ладно, погнали! Давай по дороге в кафешку заглянем? Твоя больница никуда не денется. Поедим сладостей! Но никакого кофе для тебя, мама говорит тебе вредно. – веселым колокольчиком разливается голос Виктории. В такую немудрено влюбится, открытая, непосредственная, трудолюбивая, упорная… и так как я ограничена в зрении – я вся превращаюсь в слух.
– Конечно. – говорит Эми и ее голос звучит почему-то … разочаровано? Горько? Пульс у нее сразу падает, возвращаясь в норму.
– Ой да не будь ты такой букой! – червячок в кармане болтается туда-сюда, словно Виктория трясет свою сестру за плечи: - да, там будет Дэн, но я попросила его еще одного мальчика привести. Симпатичный такой! И студент медицинского колледжа, твой коллега. Просто дай ему шанс.