Семья Берг
Шрифт:
— Ты, Сашка, будешь артистом.
— Артистом — не знаю, а вот в цирк я бы хотел пойти, я ведь на лошадях ездить мастер. В деревне я помощником конюха был, двухлеток объезжал, ни один конь меня не сбросил, — и добавил к этому пару крепких русских словечек.
Возмужавший Саша Липовский становился мужчиной и однажды даже познакомился с девушкой. Случилось это так: в обычный увольнительный день он пошел в кино и смотрел фильм «Бесприданница» по пьесе Островского. Главную роль играла красавица актриса Алисова. Она ему очень понравилась, а от сцены, когда за кустом она отдалась Паратову и потом оправляла на себе платье, он испытал настоящее эротическое возбуждение. Рядом с ним сидела девушка с каштановыми взбитыми кудрями, он покосился на нее, и она показалась ему похожей на актрису. В каком-то порыве Саша решился робко коснуться ее локтя своим.
— Хочешь зайти?
— Если можно.
Она усмехнулась:
— Можно. Я живу одна, спрашивать некого.
В комнате он, стесняясь, подошел к ней и робко поцеловал в шею. И, неопытный в отношениях с девушками, сразу испугался своей смелости — вот сейчас она влепит ему пощечину. Конечно, своей грубостью он заслужил это. В смущении и растерянности, он увидел, как ее глаза смеялись. Вместо того чтобы дать ему пощечину, она повалилась спиной на кровать, привлекла его на себя и впилась в него губами. У бедного Саши закружилась голова. Прямо в сапогах он лежал на ней, ужасно стеснялся и даже не знал что делать. Он чувствовал, как она расстегнула и стаскивала его брюки, он почувствовал возбуждение и застеснялся еще больше. Что теперь? Он неумело прижался и пытался проникнуть в нее, никак не мог, тяжело дышал, и тут — о ужас! — она сама взяла в руку его напряженный член и направила. Он лежал на ней голый, старался, задыхался, она, тоже голая, совсем голая, извивалась под ним, стонала и кричала, вжимая его в себя:
— Саша, Саша, ой! Положи мне руки под зад, прижмись ко мне, ой! Еще, еще, умоляю!
Ошеломленный ее решительностью и страстностью, он потом лежал, как-то сразу обессиленный, и признался:
— Лариса, это ведь в моей жизни в первый раз.
Она усмехнулась и шепнула прямо ему в ухо:
— Оно и видно. Теперь ты счастлив?
Конечно, он был счастлив. Он хотел поскорее увидеть ее опять и думал, что, как честный человек, он должен сделать ей предложение, а после окончания службы жениться. Это долго, но она будет его ждать. Ему и в голову не приходило, почему она такая опытная в страсти, почему она командовала и руководила им. Он, как слепой влюбленный, думал, что она, конечно, девушка и делала все это потому, что влюбилась в него.
Да, вот еще что — надо написать маме, что он встретил девушку, которую полюбил, и хочет сделать ей предложение. Наверное, мама будет рада за него. Мама может удивиться, что Лариса не еврейка, но это не имеет никакого значения — теперь так много смешанных браков. И, как всякому влюбленному, ему очень хотелось рассказать о ней кому-нибудь, кто мог бы понять его счастье. Но не так, конечно, как рассказывали о своих похождениях другие ребята, прибавляя весь ассортимент ругательств. Один парень, старшина, приходя из увольнительной, всегда собирал в казарме вокруг себя любителей послушать сальные истории. Он садился на нары, снимал сапоги, разматывал портянки и, шевеля пальцами ног, заманчиво заявлял:
— У «невесты» был.
Окружающие уже начинали улыбаться и смеяться, ожидая дальнейшего рассказа. Помучив их молчанием, он добавлял:
— Ух — н..си! — следовал взрыв хохота.
— Уж я ее и так, и сяк, — шли яркие сальные подробности о положениях, в какие он ставил и клал «невесту». Каждая их них вызывала новый взрыв хохота:
— Ну, насмешил! Ну ты и артист, старшина!
Но Саше это было противно, он даже не хотел слушать, он не представлял себе, что мог бы рассказывать про Ларису целой ораве. А все же он хотел рассказать своему тезке Фисатову, но без деталей, конечно, а только о своем чувстве. После долгих размышлений он решился:
— Знаешь, Сашка, я с такой чудесной девушкой познакомился в кино.
Фисатов деловито спросил:
— Как зовут?
— У нее красивое имя — Лариса.
— А, эта! Знаю — бл..юга.
Саша обомлел:
— Как ты смеешь? Да я тебя за это!
— Не горячись, сержант. Я ведь ее тоже е.ал.
Дикая обида вскипела в благородной душе Саши. Он бросился на Фисатова, но тот встал в защитную позицию и закричал ему в лицо:
— Дурак ты, что ли? Да это у нее тактика такая — она в кино заарканивает кого-нибудь и тащит к себе. Ребята говорили, что она приводила их к
себе сразу по двое — по трое и все по очереди ее е...ли. Почитай, чуть ли не весь полк с ней пере…ся.Для Саши это был удар — как прикладом винтовки по самым нежным струнам души. Много дней он избегал говорить с Фисатовым, в увольнительных больше не ходил в кино, а однажды издали видел смешливую Ларису с двумя бойцами — они шли в направлении ее дома. Он бесился, но ревновать ко всему полку было глупо, это он понимал и спустя короткое время перестал злиться на Фисатова. По счастью, маме он об этом написать не успел.
Теперь, маршируя вместе с другими, Саша поражался — их почти совсем не учили тому, что нужно бойцу на войне. Увезли устаревшие 76-миллиметровые пушки и заменили на 85-миллиметровые, но снарядов к ним не доставили, складские бараки были завалены старыми снарядами. Он был командиром орудия, но по-настоящему ни разу не участвовал в практических стрельбах из новых пушек, даже не знал, как установить прицел, трубку, какую команду он должен отдать подчиненным, чтобы выстрел пушки поразил цель. Если война начнется завтра, стрелять будет некому и нечем.
Как Саша ни удивлялся и ни возмущался, но еще больше удивился, когда комиссар дивизиона капитан Богданов предложил ему:
— Липовский, подойди сюда. Ты не комсомолец?
— Никак нет, товарищ капитан.
— Так. Пиши заявление, завтра будем тебя принимать в комсомол. Я сам дам тебе рекомендацию.
Ни спрашивать, ни возражать не приходилось, Саша знал, что многих бойцов автоматически принимали в комсомол сразу при прохождении медицинской комиссии по призыву.
В красном уголке «зала боевой славы» полка его и еще нескольких ребят принимал в комсомол комиссар Богданов и два других командира — члены партии. Процедура была обставлена просто, с некоторым оттенком торжественности: каждому вступавшему предлагали рассказать о себе и задавали два вопроса: родственники за границей есть? Репрессированные родственники есть? На второй вопрос Саша ответил с заминкой, вспомнив своего двоюродного дядю Павла Берга, но, решив, что это дальний родственник и не стоит его упоминать, ответил, как все, — нет. Их поздравили, комиссар Богданов пожал каждому руку и тут же выдал каждому серую книжечку — членский билет ВЛКСМ (Всесоюзного Ленинского коммунистического союза молодежи).
А через несколько дней, 17 июня 1941 года, всем бойцам выдали другие удостоверения — так называемые «смертные паспорта»: они полагались на случай ранения или гибели в бою. Это были клочки бумаги с напечатанными на машинке именами бойцов и паспортными данными — годом и местом рождения, национальностью. Бумага была завернута в прозрачный целлулоидный тюбик, приказано зашить его в кармашек для часов в брюках. К удивлению Саши, его тезка Фисатов совсем не умел держать иглу в руке. Пальцы, которые так ловко перебирали планки гармошки, шить никак не могли. Саша смотрел, как он исколол себе пальцы:
— Дай-ка я тебе зашью. Смотри — надо кармашек прошить по краям, но не слишком прочно, чтобы при необходимости санитары и врачи смогли легко достать паспорт.
Фисатов смотрел и посмеивался:
— При какой необходимости — при ранении или при смерти? Это, что ли, как в комсомольской песне поется: «если смерти, то мгновенной, если раны — небольшой»? Значит, надо, чтобы в случае сам понимаешь чего — паспортишка-то новый этот был при моих штанах.
— Что у тебя за настроение?
— Так, знаешь, сержант, — предчувствие взяло. Эхма, мне еще бы хоть разок выйти в круг в деревне, с девками, да попеть, да поплясать бы.
— Попляшешь еще, Сашка, не поддавайся предчувствиям.
56. Воркута и Катынский лес
Ничего общего между суровым заполярным шахтерским городом Воркутой и Смоленском, находящимся в мягком климате средней полосы, не было и нет — ничего общего, кроме горькой судьбы одной польской семьи.
Поляки отличаются от многих наций своей особой заносчивой гордостью. Им есть чем гордиться: у них богатая история, они всегда были хорошими воинами, из этого народа вышли такие талантливые люди, как Николай Коперник и Мария Склодовская-Кюри; у них тонкий вкус и поэтому они дали Мицкевича и Шопена и много хороших поэтов и музыкантов. Поляки веками впитывали в себя культуру западных стран и во многом передали ее России. И еще одно — польские женщины красивы и изящны. В старые времена в турецких гаремах особенно ценились польки.