Семья Тибо (Том 1)

Вдруг он подскочил, сразу встал на ноги: какой-то человек незаметно подошел к нему и коснулся его руки. Рефлекторным движением Антуан чуть было не отшвырнул его, чуть было не свалил ударом кулака.

– Да вы что?
– удивился тот.

То был старик контролер, проверявший билеты.

– А... парижский поезд?
– заикаясь, пробормотал Антуан.

– Третья платформа!

Антуан посмотрел на него невидящими глазами и пошел к перрону нетвердым шагом.

– Спешить некуда, восточный не сформирован, - крикнул контролер, и, приметив, что Антуан от слабости еле держится на ногах и, выходя, даже ударился о косяк двери, старик пожал плечами и проворчал:

– А ведь на вид здоровяк!..

ДЕНЬ ВРАЧА Перевод Н.Рыковой

I. Антуан встречает в подворотне двух мальчиков

Половина первого. Университетская улица. Антуан выскочил из такси и нырнул в подворотню. "Понедельник, - подумал он, - у меня сегодня прием".

– Здравствуйте, сударь!

Он обернулся: два мальчугана, - казалось, они укрылись здесь в углу от ветра. Старший снял фуражку, поднял голову, круглую и подвижную, как у воробья, и смело посмотрел на Антуана. Антуан остановился.

– Я вот о чем: не пропишете ли какое-нибудь лекарство... ему, он болен.

"Он" все еще стоял поодаль. Антуан подошел к нему.

– Что с тобой, малыш?

Порыв сквозного ветра, приподняв пелерину, открыл руку мальчика: она была перевязана.

– Пустяки, - уверенным тоном продолжал старший.
– Не скажешь даже, что он получил увечье на работе, хотя этот паршивый прыщик вскочил у него в типографии. Руку дергает до самого плеча.

Антуан очень спешил.

– Температура повышена?

– Как вы сказали?

– Жар есть?

– Да, похоже на то, - ответил старший, кивнув головой и озабоченно вглядываясь в лицо Антуана.

– Скажи своим родителям, чтобы привели его к двум часам на прием в амбулаторию при "Милосердии", - знаешь, большая больница налево?

На лице мальчика появилась легкая гримаса, выдавшая его разочарование, но тотчас же исчезла. На губах заиграла заискивающая полуулыбка.

– Я думал, вы согласитесь...
– Но он тотчас же спохватился и закончил тоном человека, привыкшего мириться с неизбежным: - Ничего, как-нибудь устроимся. Благодарю вас. Пойдем, Лулу.

Он улыбнулся безо всякой задней мысли, приветливо помахал фуражкой и двинулся к выходу.

Антуан был заинтересован. Одно мгновение он колебался.

– Вы меня здесь ждали?

– Да, сударь.

– Кто вас...
– Антуан открыл дверь, которая вела на лестницу. Заходите сюда, не стойте на сквозняке. Кто вас сюда направил?

– Никто.
– Рожица мальчугана прояснилась.
– Я ведь вас хорошо знаю. Я служу в нотариальной конторе. Знаете, в глубине двора.

Антуан стоял около больного и машинально взял его за руку. Прикосновение к влажной ладони, к горячей руке всегда вызывало в нем невольное волнение.

– Где живут твои родители, малыш?

Младший перевел на старшего усталый взгляд:

– Робер!

– У нас нет родителей.
– И после короткой паузы прибавил: - Мы живем на улице Вернейль.

– Ни отца, ни матери?

– Нет.

– А дед или бабушка?

– Никого нет.

Выражение лица у мальчика было совершенно серьезное, взгляд вполне искренний; никакого желания разжалобить или хотя бы заинтересовать, ни малейшего оттенка грусти. Зато удивление Антуана могло показаться ребяческим.

– Сколько тебе лет?

– Пятнадцать.

– А ему?

– Тринадцать с половиной.

"Черт бы их побрал!
– подумал Антуан.

– Уже без четверти час! Позвонить Филипу. Позавтракать. Зайти к отцу. И успеть вернуться в предместье Сент-Оноре до приема... Выбрали как раз подходящий денек!"

– Ну хорошо!
– сказал он внезапно.
– Пойдем, я посмотрю.

И чтобы не отвечать на радостный, но ничуть не удивленный взгляд Робера, прошел вперед, вынул ключ, открыл дверь своей квартиры в нижнем этаже и провел мальчиков через переднюю в кабинет.

В дверях кухни показался Леон.

– Леон, подождите подавать... А ты сними-ка все это, да поживее. Брат поможет тебе. Осторожнее... Так, подойди поближе.

Из-под белья, довольно чистого, показалась худенькая рука. Над самой кистью ясно выделялась поверхностная опухоль, под которой, по-видимому, уже скопился гной. Антуан, не думая больше о времени, положил палец на самый нарыв; затем двумя пальцами другой руки слегка надавил на край опухоли. Так: он ясно почувствовал, как под его указательным пальцем переместился гной.

– А здесь тебе больно?

Он ощупывает распухшую до локтя руку, затем плечо до воспаленных лимфатических узлов под мышкой.

– Немножко, - шепчет малыш, который выпрямился и замер, не спуская глаз со старшего брата.

– Наверное, больно, - замечает Антуан ворчливым тоном.
– Но ты, я вижу, молодец.

Взор его впивается в затуманенный взор мальчика, - и этот контакт дает искру доверия, тонкий язычок пламени, который сперва точно колеблется, но затем сразу устремляется к Антуану. Только тогда он улыбается. Мальчик тотчас же опускает голову, но Антуан ласково треплет его по щеке и осторожно приподнимает еще слегка сопротивляющийся подбородок.

– Знаешь что? Мы сделаем небольшой разрез, и через полчаса тебе станет гораздо легче... Согласен?.. Иди за мной.

Малыш, уже покоренный, набравшись мужества, делает несколько шагов; но едва Антуан перестает смотреть на него, как решимость его слабеет; он оборачивается к брату, словно призывая на помощь:

– Робер!.. Ты тоже иди.

В соседней комнате - облицованные фаянсовой плиткой стены, автоклав, эмалированный стол под лампой с рефлектором, - можно было в случае надобности производить небольшие операции. Леон окрестил ее "лабораторией"; раньше тут была ванная. Прежнее помещение, которое Антуан занимал вместе с братом в отцовском доме, оказалось недостаточным, даже после того как Антуан остался в нем один. Благодаря счастливой случайности ему не так давно удалось снять квартиру из четырех комнат, тоже в нижнем этаже, смежную с его жильем, но в соседнем доме. Он перенес туда свой рабочий кабинет, спальню и оборудовал эту "лабораторию". Прежний его кабинет стал приемной для больных. Дверь, пробитая в общей стене, к которой с двух сторон прилегали прихожие, соединила обе квартиры в одну.

Через несколько минут опухоль была вскрыта.

– Потерпи еще немножко... Вот так... Еще минуту... Готово!
– сказал наконец Антуан, отступая на шаг.

Но малыш, внезапно побледнев, в полуобморочном состоянии упал на вытянутые руки брата.

– Леон!
– весело крикнул Антуан.
– Дайте-ка этим молодцам каплю коньяку!
– Он опустил два куска сахару в рюмку.
– Погрызи. И ты тоже.
– Он склонился к оперированному.
– Не крепко?

– Вкусно.

– Дай руку. Да не бойся, я же сказал, что все кончено. Промыть и перевязать - это совсем не больно.