Семья Тибо (Том 1)

– Отправляешься в путешествие?
– На этот раз ему бросилось в глаза, что ресницы у нее дрогнули, улыбка стала явно натянутой.
– Рашель!

Она уже не улыбалась. "Нет, я не хочу...
– подумал Антуан, и его внезапно охватила тоска.
– Нет, я не перенес бы даже недолгой разлуки". Он подошел к ней, тронул ее плечо; она разрыдалась, припала к его груди.

– Да что с тобой?.. Что?
– тихо допытывался он.

Она поспешила ответить, роняя отрывистые фразы:

– Ничего. Ровно ничего. Просто настроение плохое. Да ты сейчас сам увидишь, пустяки это: все из-за могилы девочки, знаешь, там, в Ге-ла-Розьер. Просто я давно уже туда не ездила, а съездить надо, понимаешь? Ах, как я тебя напугала! Прости меня.

– Но вдруг, сжав его в объятиях, она жалобно спросила: - Скажи, котик, ты и вправду так ко мне привязался? Значит, тебе было бы очень тяжело, если бы я когда-нибудь?..

– Молчи, - шепнул он, испуганный тем, что впервые осознал, какое место заняла Рашель в его жизни. И робко спросил: - А на сколько дней ты... уедешь?

Она освободилась из его объятий и с искусственным смехом подбежала к зеркалу обмыть глаза.

– До чего же глупо так плакать, - проговорила она.
– Постой-ка, все произошло тогда тоже вечером, в это же время, как раз перед обедом. Я была дома, у меня собрались друзья, - ты их не знаешь. Вдруг раздается звонок телеграмма: "Девочка больна, состояние очень тяжелое, приезжайте". Я все поняла. Бросилась на вокзал в чем была - в кружевной шляпе с блестками и открытых туфельках; вскочила в первый же поезд. Ехала всю ночь одна, в оцепенении. Как я не сошла с ума?
– Она обернулась к нему: - Потерпи немного, пусть пообсохнут - так будет лучше.
– Ее лицо вдруг оживилось: Знаешь, как было бы мило, если б ты поехал со мной! Послушай, можно обернуться за два дня - субботу и воскресенье. Переночуем в Руане или в Кодбеке; а на следующий день отправимся на кладбище, в Ге-ла-Розьер. Вот было бы здорово, проехались бы, да еще вдвоем! Верно ведь?

Они отправились в путь в последнюю субботу сентября, в погожий послеобеденный час; ехали в полупустом поезде, одни в купе.

Антуан радовался двум дням отдыха, да еще вдвоем с Рашелью. Нервное напряжение у него прошло, помолодевшие глаза смеялись, он был оживлен, как мальчишка, подшучивал над Рашелью - над тем, что у нее столько свертков, завалила почти всю сетку, - и отказался сесть рядом, а устроился напротив, чтобы вдоволь на нее насмотреться.

– Да угомонись ты, пожалуйста, - проговорила она, когда он снова вскочил, чтобы опустить занавески на окне.
– Я ведь не растаю.

– Конечно. Зато я слепну, когда тебя освещает солнце!

И правда: когда яркий свет падал на ее лицо и зажигал волосы, долго смотреть на нее было невозможно - слепило глаза.

– Мы ведь еще ни разу не путешествовали вдвоем, - заметил он.
– Ты об этом подумала?

Она даже не улыбнулась, сжала губы с каким-то непокорным, своевольным выражением. Он наклонился:

– Что с тобой?

– Ничего... Поездка...

Он умолк, думая о том, как эгоистично ведет себя, совсем забыл о цели путешествия. Но она вдруг сказала:

– Меня всегда волнует отъезд. Пейзажи, мелькающие мимо... А впереди неизвестное.

На миг ее взгляд задержался на линии горизонта, убегающей назад.

– Покаталась я в жизни на всех этих поездах да пароходах!

Ее лицо омрачилось.

Антуан перебрался к ней, растянулся на диване и положил голову ей на колени.

– Umbilicus sicut crater eburneus [56] , - прошептал он. Потом, немного помолчав и ясно чувствуя, что мысли Рашели витают где-то далеко, он спросил: - О чем задумалась?

56

Пупок твой подобен сосуду из слоновой кости (лат.).

– Да ни о чем.
– И она постаралась прикинуться веселой.

– О твоем каком-то учительском галстуке!
– воскликнула она, и ее палец скользнул под полоску материи.
– Ну, скажи, пожалуйста, неужели, даже собираясь в дорогу, ты не можешь повязать его повольнее, чуть посвободнее?
– Она потянулась и, снова улыбнувшись, добавила: - Нам повезло, мы с тобой одни... Ну, говори же... Расскажи что-нибудь.

Он рассмеялся.

– Но ведь всегда рассказываешь ты, а что у меня? Больные, экзамены... О чем же рассказывать? Всегда я жил, как крот в своей норе. А ты меня вытащила из темной ямы и показала вселенную.

Никогда еще он не делал ей такого признания. Она наклонилась, обхватила обеими руками его голову, лежавшую на ее коленях, и долго смотрела на любимое лицо.

– Правда? Истинная правда?

– Знаешь что, - продолжал он, не меняя позы, - на будущий год мы с тобой не будем торчать все лето в Париже.

– Ну что ж!

– В этом году я не брал отпуска; постараюсь получить две недели.

– Хорошо.

– А может быть, даже и три.

– Хорошо.

– Поедем куда-нибудь вместе, все равно куда... Верно?

– Хорошо.

– Если хочешь - в горы. В Вогезы. Или в Швейцарию. А может быть, и еще дальше?

Рашель сидела, задумавшись.

– О чем ты думаешь?
– спросил он.

– Да все об этом. Хорошо, поедем в Швейцарию.

– Или же на итальянские озера.

– Ну нет!

– Почему? Тебе не нравятся итальянские озера?

– Не нравятся.

Он все еще лежал - его убаюкивала легкая тряска вагона, и он согласился:

– Ну что ж, поедем в другое место... Куда захочешь.
– Но после паузы он переспросил санным голосом: - А почему тебе не нравятся итальянские озера?

Она поглаживала кончиками пальцев лоб Антуана, его ресницы, поглаживала виски, чуть впалые, как и щеки, и не отвечала. Он закрыл глаза, и в его дремлющем мозгу засела упорная мысль:

– Значит, не хочешь говорить, почему ты против итальянских озер?

Она сделала чуть приметную недовольную гримаску:

– Да ведь там умер Арон. Ну да, мой брат, ты же знаешь? В Паланце.

Он подосадовал на свою настойчивость и все же осведомился:

– А разве он там жил?

– Да нет же; он там путешествовал. Совершал свадебное путешествие.

Она нахмурилась и немного погодя, как бы отгадав мысли Антуана, прошептала:

– Чего только мне уже не привелось в жизни увидеть...

– Ты что, в ссоре со своей невесткой?
– спросил он.
– Ты никогда о ней не говорила.

Поезд шел медленно. Она поднялась, выглянула в окно. Но, очевидно, услышав вопрос Антуана, обернулась, спросила:

– Что? С какой невесткой? С Кларой?

– С женой твоего брата: ты же сказала, что он умер во время свадебного путешествия.

– Она умерла вместе с ним. Я же тебе рассказывала об этом... Нет?
– Она не отрываясь смотрела в окно.
– Оба утонули в озере. Так никто и не узнал, как все это произошло.
– Она поколебалась: - Никто, кроме, пожалуй, Гирша...

– Гирша?
– воскликнул он, приподнимаясь на локте.
– Значит, он был там вместе с ними? Но... тогда и ты тоже?

– Ах, не будем говорить об этом сегодня, - умоляюще сказала она и снова села.
– Передай-ка мне сумочку. Ты не голоден?

Она развернула плитку шоколада, сжала ее зубами и протянула Антуану он, улыбаясь, подхватил игру.

– Так всего вкуснее, - сказала она, и в ее глазах мелькнуло что-то сластолюбивое. Неожиданно она произнесла резким тоном:

– Клара была дочерью Гирша. Теперь-то понимаешь? Через дочь я и познакомилась с отцом. Неужели я тебе никогда не рассказывала об этом?