Семья волшебников. Том 2

Я не могу двигаться. Что происходит? Что происходит?!

— М-м-м… ты здоров и не заколдован, — произнесла Лахджа, пробегаясь по эмоциям и ощущениям мужа. — Ерунда, просто сонный паралич. Твой мозг проснулся, а тело еще нет.

Зараза. Даже говорить не могу.

— Не можешь. Ни говорить, ни двигаться. Ни сопротивляться, ни позвать на помощь… и теперь тебя будет душить нечисть!

На Майно со смехом навалилась демоница. Еще несколько секунд он не мог ничего поделать, а потом почувствовал, что сонный паралич спадает. Руки снова стали подчиняться, он схватил Лахджу, и та заверещала.

— Попался, суккуб! — воскликнул он, переворачивая ее на спину. — Атаковать спящих — преступление, и ты будешь наказана!

— Нет, только не щекоти, не-е-ет!..

Обессилив злокозненную демоницу щекоткой, волшебник легко вскочил, перекинул пленницу через плечо и понес в комнату для экзекуций.

— Помогите, меня украли! — счастливо вопила Лахджа. — Укра-а-али!..

— Никто не услышит твоих криков, — пообещал Майно.

На крики действительно никто не ответил. Фамиллиары давно привыкли не вмешиваться в личную жизнь друг друга, Астрид уже ушла в школу, а Вероника читала по складам книжку детских стихов. У нее пока плохо получалось, она то и дело спотыкалась на сложных буквах, но очень старалась.

Потом она немного устала и пошла искать кого-нибудь. Но папа с мамой куда-то исчезли, Матти улетел в школу вместе с Астрид, Снежок спал, Тифон бегал где-то в лесу, Токсин охранял маленькую Лурию, а Ихалайнен стирал белье и ему было не до Вероники.

Тогда она поднялась на чердак. Обычно тот пустовал, но иногда на нем появлялся призрак прадедушки. Когда он приходил в мир живых, то рассказывал правнучкам сказки, играл с ними во всякие игры и учил Веронику читать.

Но сегодня тут было сразу два призрака. Прадедушка и дедушка. Они о чем-то спорили, но при виде Вероники сразу замолчали.

— Привет, ежевичка, — ласково улыбнулся прадедушка.

— Что за нелепое детское прозвище? — покривился дедушка. — Мне следует поговорить об этом с Майно.

— А еще с Лахджой, сестрой Вероники, со мной… Ты один против всех, Гурим.

— Мы придумаем ей новое прозвище, достойное волшебника, — заявил дедушка. — Какое тебе хочется, еже… Вероника?

— Главная ежевичка, — застенчиво сказала девочка.

Дедушка сурово нахмурился и сказал:

— Вероника, ты Дегатти и будущая волшебница. Если ты не умрешь раньше, чем достигнешь величия, то станешь великим призывателем. Величайшим, возможно.

— Самая главная ежевичка?.. — с надеждой предположила девочка.

— Вероника, я профессор Дегатти, — строго сказал дедушка. — И мой отец — профессор Дегатти. И мой сын — профессор Дегатти. И ты будешь.

Последнее он сказал с таким нажимом, что Веронике стало неуютно. Ей почему-то захотелось не быть профессором Дегатти, а действительно стать просто маленькой ежевичкой где-нибудь там, в зарослях травы.

— Я и мой сын — великие мастера фамиллиаров, — с удовольствием произнес дедушка. — А мой отец, твой прадедушка, был великим историком. Он писал летопись истории магии Мистерии… не дописал, правда. Почему ты ее не дописал, отец?

— Забыл объясниться перед тобой, — недовольно сказал прадедушка. — Понимаешь, Гурим, иногда люди внезапно умирают.

— Ты умер не внезапно. Ты был профессором Поэтаруса, отец. Тебе было всего сто десять, ты мог прожить еще очень долго. Просто после смерти мамы ты… сдался.

— Да, я хотел уйти к ней, — пожал плечами прадедушка. — Вы, дети, давно выросли, усадьба фактически принадлежала тебе, почти все внуки были уже взрослыми… я хотел к моей Лурии.

Вероника не совсем поняла, как прадедушка мог хотеть к Лурии, если Лурия сейчас спит в своей колыбельке.

— И в результате ты не закончил труд всей жизни… что там, ты его толком даже не начал! — упрекнул дедушка.

— Ну в том-то и дело, — сказал прадедушка. — Я его толком даже не начал. Даже название так и не придумал. Ну я и решил, что как-нибудь обойдется Мистерия без еще одной книжки по истории.

— Это слабость, — отрезал дедушка.

— Ну я пытаюсь написать этот труд теперь, — чуть стыдливо сказал прадедушка. — Но пока не очень продвигается.

Вероника посмотрела на стол, у которого спорили призраки. Там лежал лист бумаги. Чистый, без единой буквы.

Он всегда там лежал. Каждый раз, когда Вероника поднималась к прадедушке, на столе лежал чистый лист.

— Название сложно придумать, — совсем смущенно сказал прадедушка.

— После смерти ты ничего не напишешь, — отрубил дедушка. — Мертвым сложно выдумывать новое, мы ограничены прижизненным опытом.

— Это не новое, — возразил прадедушка. — Это просто труд по истории. И у меня все было в голове еще при жизни, осталось только перенести на бумагу. Но вот название… название не получается придумать…

— А зачем ей название? — спросила Вероника, карабкаясь на стульчик.

— Ну как зачем? — не понял прадедушка. — Чтобы люди знали, как она называется.

— Но она же летопись.

— Ну да. Но летописей много. Как люди отличат одну от другой?

— По автору. И картинкам.

— Картинкам?.. Каким картинкам?

— А в летописях их нет? — огорчилась Вероника.

— У меня не будет картинок. Это серьезный труд.

— Ладно…

— Будут только буквы и цифры, — объяснил прадедушка. — И даты. Много-много дат. Когда кто жил, когда были войны. Когда изобрели лакричную палочку.

Вероника вздохнула. Она пока еще не очень хорошо знала буквы и цифры. То есть знала уже все, но иногда забывала и путалась. Затем и поднялась, чтобы немного поучиться с прадедушкой… но тут еще и дедушка, а с ним Вероника учиться не хотела, он очень сердится, если она не запоминает все сразу же.

— Вероника, ты живая, — сказал прадедушка. — Попробуй придумать название для книги по истории.

— «История»?.. — подумав, предложила Вероника.

— Просто «История»?.. — удивился прадедушка.

— Плохо, да?.. — смутилась Вероника. — Извините…

— Да нет, не плохо, просто… вообще-то, не так плохо… Айза Дегатти, «История»… а в этом что-то есть…

Прадедушка задумчиво забормотал, в полупрозрачных серебрящихся пальцах появилось перо, с него стали срываться чернильные струйки, которые оседали на призрачной бумаге.

— «История», — хмыкнул Айза Дегатти. — Коротко и по делу…

— Название не самое удачное, но это лучше, чем если б ты так и сидел перед чистым листом, — сказал Гурим Дегатти. — Кроме того, простое название — это хорошо. Сразу настраивает на то, что труд будет всеобъемлющим.