Семья
Шрифт:
Она уложила Ирину на диван, укрыла чем-то, сняла ей туфли. Затем села около и продолжала:
– Есть хороший выход: уезжайте в Шанхай. Соберем на билет. Можно устроить лотерею. Этот город мал для настоящей карьеры. Но Шанхай! Нет лучшего города для интересной жизни. Чопорности никакой. Все спешат. Никто ничего ни о ком не знает. Скажете, что вы – графиня, не поверят; скажете, что рабыня, тоже не поверят. В обоих случаях примут одинаково. Хотите замуж? Нигде не женятся так наспех, без оглядки, как в Шанхае. Истекает отпуск, думать некогда, да и нечего: все равно никогда не узнаете, с кем вступили в брак. А мужчин! Военные, путешественники, журналисты. Все – на жалованье и никто ничего не делает. Ведь какое расписание дня: по ночам кутят, утром спят, после полудня – жарко, невозможно работать,
Ирина между тем думала: «Прогнать ее? Ударить?» – но она лежала без сил после своих рыданий.
– 'С другой стороны, -упивалась мадам Климова темой, – штатский француз хотя и хуже, чем военный, но иногда женится. Да, даже и на китаянке. Так уж вам-то можно надеяться.
Ирина бессильно думала: «Бросить бы ее на пол и топтать ногами!»
– Англичанин же сух непомерно. Обязательно заплатит, но других нежностей от него не жди. Просто не разговаривает. Американец и щедр, и весел, и любит приключения, но у них там в Штатах везде разные законы: то жениться совсем нельзя, то жениться можно, но ввезти жену в штат нельзя. Учтите хотя бы ваш собственный опыт.
От се голоса Ирина впадала как бы в забытье. Она слушала, уже не возмущаясь.
– С немцами прямо-таки что-то случилось. Были они веселые ребята. Теперь никак не хотят русскую в подруги, подозревают, что еврейка. Что касается японцев – никогда! У них нет понимания, да и иена их – смотрите – стоит низко. Вы скажете, я забыла итальянцев. Не забыла. Красавцы и поют, но ждите от них не денег в сумочку, а скорее кинжал в бок. Китайцы? Если и встретите баснословно богатого, и окончил он и Оксфорд и Харвард – бегите от него в сторону. Он сам еще ничего, европеец лет до сорока, а там опять китаец – и уж навеки. Но до этого вам не дожить! Только отпразднуете свадьбу и поселитесь в городском доме, как, по обычаю, надо навестить почтенных родителей в далекой деревне и еще поклониться могилам предков. Многие уехали, ни одна не вернулась. Климат, говорят. Умерла. А на деле? Отравлена почтенными родителями.
Мадам Климова задрожала от ужаса перед нарисованной картиной.
. – Нет, дорогая, – продолжала она, отдохнув, – мой совет: держитесь поближе к англичанам. Ну и пусть не разговаривает! Поговорить можно с кем-нибудь другим. Следите, как стоит их паунд? Даже американский доллар мельче. Вы видели золотой паунд? Я не видела, а очень хотела б увидеть. Говорят, есть в музее. Схожу. А как англичан уважают! Идите с английским солдатом – и в ресторане, и в кафе, и в кабаре вас встречают как герцогиню.
Ирина думала: «Напрасно я сердилась. Она советует мне то, что, по ее мнению, всего лучше. По-своему она делает то же, что и мисс Пинк: старается о моем спасении».
– Вас удивляет, я еще не упомянула русских мужчин. Кто вас возьмет и кому вы нужны? И кто этот русский мужчина, что имеет средства содержать жену? Начнете со стихов, подекламируете немного, споете, – а там он начнет пить, а вы – плакать. Станет даже бить вас – и оба вы будете без службы. Нет, мимо, мимо! Последнее слово: англосаксонская раса. И чем она молчаливей, тем лучше. От тишины у вас появится чувство собственного достоинства'
«Боже мой! – уже жалела ее Ирина, – неужто все это ее собственное наблюдение? Вот была жизнь! Бедняжка!»
И вдруг опять заплакала. Мадам Климова приняла это за радостные слезы в отношении англосаксов.
– Ну, вот и успокоилась, умница! – сказала она с чувством удовлетворения после хорошо исполненного долга.
9
Паспорта, которые выдаются всем свободно в благополучных и культурных странах, сделались одной из главных бед в жизни русских эмигрантов. В Китае паспорта выдавались на основании прежних русских документов, и их надо было возобновлять ежегодно. Когда японцы взяли Тянцзин, то эта государственная функция была передана ими в Бюро русских эмигрантов, чья деятельность теперь проходила под строгим контролем приставленных
к нему японских чиновников. Паспортное дело приняло фантастические формы. Паспорт могли дать, но могли в нем и отказать. Плата за паспорт взималась тоже фантастическая. Принималось в соображение имущество заявителя, но цена иногда спрашивалась большая, чем все это имущество. Моральным критерием для выдачи паспорта русскому сделалась его лояльность японскому трону.В течение первых шести месяцев этого порядка десятки беспаспортных русских эмигрантов топтались на улицах концессий, французской и британской, где паспорта не спрашивались с резидентов. Если кто из них выходил за черту концессий, то немедленно арестовывался японской полицией.
Что такое человек без паспорта? Он не может ни жить в стране, ни покинуть ее. Для него уготованы всего два места: или могила, или японская тюрьма, что тоже почти могила.
Пете, после инцидента с японским офицером, было отказано в паспорте. Не имея никаких других документов, он сделался как бы несуществующим для закона, оставаясь, конечно, живым для беззакония. Ничей подданный, гражданин никакой страны. У него также не было ни работы, ни надежды найти ее. Часами он ходил по улицам концессии; возвращаясь, он искал угол потемнее и сидел там молча, один.
Однажды утром он сказал матери:
– Думаю пойти в советское консульство просить паспорт.
Она посмотрела на него глазами не только удивления, но страха.
– Эмигранты мне отказали. Без паспорта я не найду работы. Я не могу выйти за пределы концессии. Я молод – что же, так я и буду ходить по улицам лет тридцать – сорок? Русский – вернусь в Россию. Скажу, что не коммунист. Коммунистов там полтора миллиона, остальные не коммунисты. Буду жить с ними, как они живут. Посадят в тюрьму. Но и тут меня посадят в тюрьму; будут бить – тут уже били. Убьют, но и здесь в конце концов убьют. Тут моя жизнь кончена. Попробую жить в другом месте.
Она сидела долго-долго молча. Не было места для Пети на земле, не было для него нормальной жизни. А он был хороший и славный и ничего плохого не сделал.
– Петя, – сказала она наконец, – решай. Это твоя жизнь. Но помни, пока жива, буду горячо-горячо молиться о тебе.
С большим трудом удалось Пете добиться свидания с советским консулом. Это был человек ни хороший, ни плохой, ни умный, ни глупый, совсем не имевший ни понимания положения, ни способностей справиться с ним. Вдобавок он сильно страдал от болезни печени, которая давала о себе знать все сильнее благодаря климату Китая.
Он мрачно выслушал Петю, как будто бы тот повествовал о гнуснейшем преступлении. Боль в правом боку, где он держал руку, придавала memento mori его настроению.
– Поздно, гражданин, поздно, – сказал он, когда Петя закончил повествование. – Где вы гуляли двадцать лет? (Пете было всего девятнадцать).
– Выслушайте меня, гражданин. Я говорю с вами не как эмигрант с коммунистом, а как русский с русским. Я жил здесь и остался бы жить, пассивный зритель чужих политик. Китай предоставил мне эту возможность. Пришли японцы. Сотрудничество и служба в их армии делается условием существования для тех русских, кто не может уехать. Я не могу уехать. У меня нет ни денег, ни паспорта. Я не хочу быть в японской армии, так как она нанесет удар не столько коммунизму, сколько самой России. Я мог стоять пассивно против моей родины, но я не могу активно вредить ей. Я честно вам заявляю, что коммунистом не буду. Но я молод и здоров. Я хочу работать. Поместите меня в агрикультуру, лесоводство, в медицинскую школу, пошлите на север на гражданское строительство – я буду работать. Буду неугоден вам – я в ваших руках.
«Молодой и здоровый, – думал консул, глядя на Петю и держа руку на ноющей печени. – Наверное, еще и ученый, хорошо говорит, не женат – и о чем горюет? – нет у него паспорта! Вот уж привычка жить по закону! Весь мир ему открыт – отчаливай, плыви! – а ему нужно разрешение и на отъезд и на въезд!» И он опять схватился за печень. Ответ у него был готов, он имел директивы и им, конечно, слепо подчинялся.
– Вот что, гражданин! Вы знаете, сейчас мы не имеем прямого сообщения с Москвой. Даже пошли я ваше заявление, ответ – если он будет – придет через год. А паспорт вам нужен сегодня. До свидания.