Сэнсэй II. Исконный Шамбалы

Так в 1116 году игумен Выдубицкого монастыря Сильвестр, что называется, основательно переработал тексты «летописи». Кстати, именно он интерпретировал упоминание и об Андрее Первозванном. Там где было написано, что Андрей Первозванный пришёл возложить в той земле семя - ношу Христову, Силивестр, перерабатывая этот материал, уже написал его со своей точки зрения, описывая «ношу» как крест, а «семя» как веру. А поскольку именно его записи дошли до потомков, то по ним получается, что Андрей Первозванный бывал в Киевских землях, водрузил на горе крест, благословляя ту землю, и предрёк, что на ней воссияет благодать божья.

– А до тех потомков дошло прямо как в той детской игре про «глухой телефон», - усмехнулся Женька.
– Вместо «семя» - «племя», вместо «ноши» - «наши рожи».

– О то ж, - вздохнул Сэнсэй, и, пожав плечами, задумчиво произнес, словно разговаривая сам с собой.
– И причём тут крест? Во времена Иссы это вообще считалось позорным знаком, орудием казни.

– И словно очнувшись, вновь возвратился к рассказу.
– Так вот, в 1091 году решили в дополнение ко всему, откапать мощи Феодосия и выставить на поклонение в Успенский собор. Но когда вскрыли келью Феодосия в Дальних пещерах, где он был похоронен, оказалось, что мощи его сгнили. А уже объявлен был день торжественного перенесения мощей Феодосия в собор. И чтобы утаить этот казус, стали поспешно вскрывать другие могилы в пещере. И опять же, кто участвовал в этой авантюре? Марк, за что его потом и прозвали Гробокопатель, один помощник-монах, да Нестор, позже названный Летописцем, которого, собственно говоря, и поставили возглавлять эту «весёлую компанию». Наконец, к их радости, они нашли хорошо сохранившееся мумифицированное тело затворника, одного из первых учеников Агапита. И уже на следующий день его останки торжественно выдали за останки Феодосия. Они даже не знали чьи это были останки. А останки эти были не простые. Человек, к которому они когда-то принадлежали, истинно ушёл в Нирвану, или, говоря христианским языком, - он попал в рай, ибо ещё при жизни своей он смог победить смерть и выйти из круга реинкарнаций. Звали же этого монаха Доброслав, или как его по-дружески называл Агапит и его ученики - Добрыня.

– А сохранились эти остатки сегодня в соборе?

Сэнсэй усмехнулся.

– Нет, конечно. Справедливость всё-таки восторжествовала. В 1240 году Добрыня был избавлен от глумления. Во время нападения хана Батыя его останки были изъяты Межанами и перенесены в более достойное для него место.

– Межанами? Это кто такие?
– полюбопытствовал Костик.

– Межане - это люди, имеющие доступ в Шамбалу и общающиеся непосредственно с Бодхисатвами Шамбалы.

– А затворник, это как понять?
– в свою очередь поинтересовался Андрей.

– Затворник - это монах, который добровольно поселялся в небольшую пещерную келью, обустраивая её так, что она соединялась с подземным коридором лишь узеньким окошком, служившим впоследствии для передачи скромной пищи. Зачастую затворник ограничивался водой и хлебом и то не каждый день. И там он жил и молился до своей смерти.

– Ничего себе!
– вырвалось у Костика.
– В полной темноте и одиночестве?

– Естественно. В отречении от всего земного.

– А зачем?
– искренне удивился парень.

– Это один из путей достижения Нирваны.

– Не-е-е, я бы так не выдержал, - отрицая, покрутил головой наш «Философ».

– А я бы попробовал, - высказался Андрей.

– Ты думаешь, это так просто?
– проговорил Сэнсэй.
– Для того, чтобы браться за технику затвора, надо научится хотя бы элементарному - контролировать свои мысли… Ведь человек не просто затворял себя в пещере в полной темноте, молясь Богу. Вначале он обучался специальной технике дыхания, потом умению контролировать мысли, переводить их в стабильное состояние агатодемона, то есть положительной мысли. И только потом затворялся, последовательно выполняя ряд определённых медитаций, которые выводили его на соответствующий уровень от простого к сложному. И, в конечном счёте, человек осознанно уходил в Нирвану, к Богу, то есть вырывался из цепи реинкарнаций. Всё это не просто так. Хотя, - Сэнсэй пожал плечами и задумчиво произнёс, - в духовном плане это слишком лёгкий и простой путь, так для лентяев. Проще всего уйти от людского мира, став монахом-затворником. Другое дело жить в мире, и через созидание добра, находясь среди людей, уйти к Богу. Вот это я понимаю! Сложно, но зато действительно ценно.
– И вновь возвратился к теме беседы.
– А техника затвора - это очень древняя техника, которая практиковалась с незапамятных времён. Агапит поведал её своим ученикам, как сокровенное знание. Но в последующем эта техника была утрачена, поскольку последний, кто истинно ею владел, просто не нашёл достойного среди людей, кому бы можно было доверить эти знания.

Многие, пробуя подражать ученикам Агапита, пытались самостоятельно затворяться, абсолютно не владея знаниями этой практики. В результате, они просто или не выдерживали затвора, или сходили с ума. Это естественно. Ведь если человек не умеет справляться со своими страхами, мыслями, если у него идёт постоянная доминация какодемона, то есть отрицательных мыслей, то в затворе это усугубляется многократно. Простому человеку перенести затвор практически невозможно.

Наступило недолгое молчание.

– Так что же получается, Нестор немного слукавил?

– спросил Виктор.

– Он писал то, что ему поручили вышестоящие сановники. Нестору было дано задание подготовить книгу «Жития» Феодосия к канонизации. Проще говоря, создать образ для поклонения. Значит, и писать о нём должно соответственно. Ну, Нестор и написал. Чуть-чуть взял из реальной жизни Феодосия, а остальную его «святость» дословно списал. Он же не был очевидцем реальных событий. Когда Феодосий пришел в пещеру к Антонию в 1056 году, Нестор в это время ещё пешком под стол не ходил, как говорится, в пелёнках песни распевал. Поэтому именно Нестору и дали задание написать этот труд, приставив к нему некоторых последователей Феодосия из старых инков, захватившие времена его игуменства, так сказать в помощь, чтобы как можно «правдивее» была история.

– Вот так и верь «истории», - усмехнулся Женька.

– А что ты хотел? Все не так просто. Тогда Церкви понадобился образ первого на Руси преподобнического жития. Вот они и взяли игумена Феодосия за «особые заслуги». Не с Агапита же было им брать, - просмеялся Сэнсэй.
– Нужен кто? Игумен. Вот Нестор и взял чуть-чуть из реальной жизни Феодосия, касательно частично его детства, юности и жизни в монастыре, а остальное по наущению «отцов» дословно скатал из разных «Жития» греческих и палестинских святых. Русь тогда уже обладала переводом и древних патериков, и аскетико-учительных трактатов, и аскетических житий. Особо были любимы и читаемы жития греческих святых, таких как святого Антония, Феодора Студита, Феодора Эдесского, Иоанна Златоуста. Менее известны, но в полном своде были «Жития» палестинских святых VI века, о котором писал Кирилл Скифопольский. Это жития Евфимия Великого, Саввы, Иоанна Молчальника, Феодосия Киновиарха. Короче говоря, было из чего выбирать в создании нового образа.

Нестору, к примеру, особо приглянулись жития святого Евфимия и Саввы Освященного. Поэтому образ нового Феодосия вышел во многом как Саввы, причём иногда с использованием в тексте дословных выдержек. Духовные подвиги выписал из восточной аскезы, добавил некоторые элементы из жития святых и вот вам образ великого Феодосия, отца русского монашества.

Хотя сам Феодосий был далеко не таков, как его преподнесли. У него действительно было трудное детство в богатой семье. В 13 лет умер отец. Мать постоянно била. Психика у парня совершенно неустойчивая. Короче говоря, был слабаком, который старался угождать более сильным. И когда он пришёл к Антонию в Киев, в очередной раз сбежав от своей мамаши, Антоний принял его по простоте своей душевной, надеясь перевоспитать. В то время в пещере вместе с Антонием уже проживала небольшая община, в том числе и Агапит, который и предупредил Антония насчёт этого «тихонького» парня: «Змею согреваешь на теле своём». Но Антоний из жалости оставил парня. Кстати говоря, Нестор этот момент прихода Феодосия к Антонию и отказ Антония принять его, тоже изобразил по-своему, один в один списав с жития святого Саввы, что на самом деле ничего общего не имело с действительностью.

Феодосий же, хоть и при братии был тихоня, но внутри его бурлил «котёл кипящий» и далеко не из добрых мыслей. Феодосий чувствуя, что Агапит видел его насквозь и все тайные помыслы ему известны, старался не попадаться лишний раз на глаза. И после, он всю жизнь испытывал внутренний страх перед Агапитом, ибо творил дела несоразмерные с духовной жизнью.

Как сказал Агапит Антонию про этого парня, так и случилось. Впоследствии, когда к монахам присоединился Варлаам - сын Иоанна, первого боярина князя Изяслава, по этому поводу разгорелся скандал с властьимущими. Вот тогда из всей братии именно Феодосий по слабости духа своего и стал осведомителем у Изяслава. И впоследствии подставлял Антония не один раз. В конце концов, когда Варлаам, фактически, будучи первым игуменом, пришёл к Изяславу просить земли, что над пещерами, Изяслав согласился их отдать, только с условием, что во главе их братии будет стоять угодное ему духовное лицо. Варлааму ничего не оставалось, как согласиться. В этот же год Изяслав перевёл Варлаама (которого Антоний в своё время поставил над братией, когда сам стал простым монахом), в Дмитриевский монастырь, а на его место определил «своего человека» - Феодосия. А Нестор это всё преподнёс, будто бы сама братия избрала Феодосия своим игуменом за «монашеские подвиги».

– Точно, что «подвиги», - ухмыльнулся Володя.
– У нас бы за такие «подвиги» шею бы намылили.

– С этого момента и пошло негласное разделение в Печерском монастыре, - продолжил Сэнсэй.
– Последователи Агапита стремились к духовной жизни. Феодосий же и его последователи, среди которых больше всех выделялся Никон, постригший его в монахи, к которому у него возгорелась непростая любовь, - улыбнулся Сэнсэй, - стремились использовать своё положение для собственного обогащения. Феодосий, достигший своего, потом так возвеличил и укрепил свою власть, что даже Изяславу не сладко пришлось.