Сентиментъ

— Да так. Просто болтаю. Оговорилась. Ошиблась. То наши с юдой дела. А вам нужно сейчас молока выпить. И всё станет как раньше.

— Что значит — как раньше? Почему мы до сих пор здесь? — Эрика неуверенно приподнялась и рванула с себя тонкие кружева. — Где наши вещи? Нам нужно переодеться!

— Какие вам еще вещи нужны? — притворно удивилась серая крыса. — Самые лучшие платья для вас пошили. Так вам идут! Так вас украшают! На показе все гости на вас смотрели! Все вами восхищались!

— У меня с головой беда! — пожаловалась Саша, приглаживая кучеряшки на висках. — Я ничего не могу вспомнить!..

— И я не могу! — Эрика кивнула бледной взъерошенной подруге. — Ступор какой-то!

Неясные образы наслаивались один на другой, смешивались в голове в причудливые картинки, не позволяли сосредоточиться и отделить реальность ото сна. Паучихи-портнихи, ловко плетущие кружева для их платьев, забавный и странный танец карлиц с кавалером-кроликом, удивительные гостьи показа, похожие на фарфоровых кукол, необъяснимый восторг при их с Сашей появлении, жуткий взгляд серебряных нечеловеческих глаз Иды Фёдоровны… было ли всё это в реальности, или только привиделось ей?

Уже проснувшись, она снова увидела карлиц и кролика, и бегающие шляпки мухоморов! Значит всё-таки не привиделось? И они существуют на самом деле?!

Неправильность происходящего становилась всё очевиднее.

Если показ закончился, то почему они с Сашей до сих пор здесь? Почему их не отпускают домой? На какое обращение намекают?

— Сейчас, сейчас вы всё вспомните. Молоко всё прояснит. Я его подогрела, меда добавила, травок покрошила. Вы попейте, сразу станет легче.

— Ненавижу теплое молоко! Не стану его пить! — категорически заявила Эрика. — Дома кофе сварю. Или в пекарне позавтракаю. Верните нашу одежду, и мы уйдём!

— Да про какую одежду ты толкуешь? — скривилась в улыбке серая крыса. — И идти вам больше некуда. Ваш дом теперь здесь.

Некуда идти? Вот это номер! Неужели они с Сашкой попали в лапы маньяков! Как же спастись? Как сообщить сестре о ловушке?..

Стоп. Дея?.. Сестра! Она знает про показ! И адрес ателье ей тоже известен. Дея уже должна была заподозрить неладное. Может и в полицию успела заявить. Конечно же успела! Дея всегда волновалась за неё!

Радость Эрики не укрылась от тюремщиц.

— Попустило тебя? Вот и хорошо. Выпей молочка…

— И не подумаю! Скоро сюда придет моя сестра вместе с полицией! Вас будут судить!

— И Иду Фёдоровну тоже! — уверенность Эрики передалась и Саше. — Проводите меня к ней! Пусть объяснит, что происходит! Вы не имеете права нас здесь удерживать!

— Что-то рано чары ослабли, — длинноносая переглянулась с юдой. — А хозяйка до сих пор не вернулась.

— Справимся и без неё. — юда вручила товарке поднос. — Сейчас выпьют молока и перестанут бунтовать.

— А если не выпьют?

— Напою силой. По ложечке. По глоточку. За маму, за папу, за добрую тётю…

Взяв с подноса чашку, юда поднесла её к губам Эрики.

— Лучше выпей сама. Молоко вкусное. Тёплое. А мёд от диких пчёл самый полезный.

— Да вы совсем? — Эрика попыталась оттолкнуть руку. — Не буду я ваше молоко! Отвалите!

Увернувшись, она побежала к дверям под дребезжащий смех длинноносой.

— До чего же глупая! Тебе же хорошее предлагают. Выпьешь молока, согреешься, настроение улучшится.

Эрика не ответила — было не до того. Она отчаянно рвалась к дверям, но чем быстрее пыталась бежать — тем сильнее те отдалялись. Стены комнаты удлинялись, превращая её в бесконечный туннель, и скоро двери превратились в далёкую недосягаемую точку.

— Придётся силой поить…

— Только не причини им вреда. Хозяйка будет гневаться.

— Пускай гневается. По другому девку не угомонить. — юда легонько щёлкнула пальцами, и платье на теле Эрики зашевелилось. Мягкие кружева натянулись как струны. Впиваясь в кожу, плотнее обхватили талию и руки, прильнули к груди, сдавили туго-туго — не вздохнуть.

Освободиться от удушающих объятий не удавалось, слишком неравны были силы. Захрипев, Эрика быстро сдалась и обвисла безвольной тряпочкой, туго спелёнатая платьем. Дыхание сбилось, в глазах роем замельтешили чёрные мушки. Сквозь нарастающий шум в ушах, она едва расслышала вопрос юды.

— Хорошо тебе сейчас? Или всё же выпьешь молока?

— Молока-а-а… — из горла девушки вырвалось сипение. — Выпью-ю-ю…

— Сразу надо было соглашаться. — довольно ухмыльнулась юда. — Вторая вон какая послушная, не спорит, не перечит. А тебе всё не так.

Пытаясь отдышаться, Эрика не сразу сообразила, что серая крыса говорит о Саше. Впечатленная развернувшимся представлением, та безропотно приняла чашку и медленно цедила приготовленную смесь.

— Давай же. Пей! — вторая чашка снова оказалась возле губ, и Эрике пришлось сделать глоток. Жирное вязкое молоко отдавало приторной горечью, комом застревало в горле, просилось обратно. Пересиливая себя, девушка делала глоток за глотком, а по телу разливалось приятное тепло и необъяснимое убаюкивающее умиротворение.

— Не могу больше!

— Думаю, достаточно. Молодец. — похвалила юда. — Сразу бы так! А то не буду, не заставите! Нашла кому сопротивляться.

Забрав поднос, она кивнула длинноносой, чтобы осталась, и вышла.

Негромко засмеялась Саша, подтолкнула Эрику, показывая в угол:

— Смотри, смотри, там гномы играют! Такие забавные!

Комната успела погрузиться в темноту, а потом оказалось, что это вовсе не комната, а тот же лес, что был на показе. Среди камней резвились красные колпачки на ножках, бегали друг с другом наперегонки.

Один вдруг направился к девушкам, и Эрика разглядела, что у него нет головы! На её месте торчала стогом красная шапка-колпак, сплошь усеянная белыми пятнами наростов. Гном походил на ожившего мухомора. К хлипкому тельцу лепилось серое платьице-волан, тонкие ножки оканчивались копытцами. Прочирикав что-то, он ударил по Саше бледной лапкой — опятнал — и резво запрыгал прочь. Завизжав, Саша помчалась за ним и вскоре почти слилась с мечущимися по поляне малышами.

— А ты что же не играешь? Пойди, побегай с ними. — предложила Эрике длинноносая.