Сентябрь + сентябрь

С каждым может произойти подобное. Каждый человек может оговориться. Это опять всё сказали коллективные вожатые.

Тёма тут же попросил, чтобы ему опять дали слово, потому что, когда выступал, он, видите ли, оговорился — про зелёный лук сказал, что его уго­щали, а про огурец не сказал. А огурцом его тоже угощали.

Коллективные вожатые ответили, что это не называется «оговорился», а называется «недоска­зал».

Тёма тут же попросил, чтобы ему опять дали слово, потому что он тогда не будет оговариваться, а будет досказывать. Но Тёме никакого слова боль­ше не дали.

Терпение лопнуло у всех!

А когда выступал Первыш, он сказал, что попробует сделать копию с Петиной картины. Для себя. На память.

Боря сказал, что можно будет и другие картины нарисовать. И вовсе не обязательно делать копию. А потом картины отнести к художнику, чтобы он посмотрел.

— А где мы его найдём, художника? — спроси­ла Галя.

— В лесу.

— Конечно, — подтвердила Лиля. — Пойдём снова в лес и отыщем художника.

— Тогда я нарисую картину прямо в лесу,— сказал Первыш. — Свою собственную.

Глава 10

Вроде ты мыслящий человек, а тебя иногда опять превращают в самого обыкновенного ученика-первоклассника: заставляют пересчитывать, сколь­ко прямых углов в классе, спрашивают, кто такая муха (это у него-то, Мухина), или напоминают, что нельзя говорить «мост с перелазами», а надо гово­рить «мост с перилами», потому что нельзя назы­вать перила перелазами.

Или вот ты читал уже нормально и разговари­вал нормально, а оказывается, нет, не нормально: ты читал и разговаривал и не следил, в каком месте в это время находился твой язык. А надо следить. Беспрерывно. Кто придумал — неизвестно.

Или учись говорить звук «тр».

Ходишь трыкаешь.

А если сел и сидишь, то следи за локтями, нога­ми и спиной. Где они у тебя и что с ними.

Совсем уже возвращаешься к временам детского сада. И тогда впадаешь в отчаяние и примитивно объедаешься сладким. Это папа говорит в отноше­нии примитивного объедания сладким и что ве­дёт это к расслаблению воли, а иногда и к потере человеческого облика.

Ещё бы!

Какой может быть человеческий облик у чело­века, измазанного по самую шею с ушами вареньем или каким-нибудь джемом. Подобный человек не в состоянии языком даже трыкнуть.

Такое положение ещё называется «дальше ехать некуда».

Это сказала Серёжина бабушка, когда застала Серёжу в таком вот печальном виде. Пришла из своего дома к ним в дом, в гости, и застала. Серёжа не ожидал, что бабушка придёт: волю расслабил и потерял человеческий облик.

И тогда бабушка сказала:

— Дальше ехать некуда…

И верно, некуда и не на чем. Разве что на улит­ке, когда не поймёшь, то ли едешь ты куда-нибудь, то ли никуда не едешь. И вообще, как Светка, склеи­ваешь языком газеты.

С подобным состоянием надо, конечно, бороть­ся. Это понимает Первыш, и все его друзья пони­мают. Тут никакой День здоровья не поможет. Только сам себе поможешь.

А в чём причина всего этого?

В зазнайстве.

Так папа говорит Первышу.

И поэтому надо считать в классе прямые углы, выяснять, кто такая муха, или трыкать языком. Надо быть скромным. И даже несмотря на то быть скромным, что построен планетоход и собственная картина в лесу нарисована.

Первыш любит разговаривать с папой. Папа ста­вит очередной опыт или, приколов к чертёжной доске чертёж, разглядывает его. А Первыш приходит к отцу из своего школьного уголка (между прочим, прямого), и они разговаривают.

Совсем по-взрослому, по-настоящему и про всё настоящее.

Или ни про что не разговаривают. Первыш си­дит с отцом и молчит. Молчать тоже приятно.

Отец работает, а ты наблюдаешь, как он рабо­тает, и думаешь: отец взрослый, а ты ещё не взрос­лый, он инженер, ты ещё не инженер. Но ты его сын и, может быть, станешь инженером или ещё кем-нибудь, достойным отца. Директором завода, на­пример.

И вдруг к тебе принесут чертёж, в котором вы­резана шестерёнка, и никакого зацепления в чертеже не будет. Пропало зацепление.

И ты вызовешь тогда к себе эту глупую девчонку с ножницами (а это будет, конечно, девчонка) и заставишь её объясняться.

Уж она у тебя попрыгает, поизвиняется раз двадцать.

Нет, лучше — тридцать.

Нет, лучше — сорок.

Пускай извиняется, о пощаде просит. Можно ещё заставить её пересчитать все прямые углы на заводе или языком потрыкать двадцать раз.

Нет, лучше — тридцать раз.

Нет, лучше — сорок.

Напрасно, что ли, ты учился на директора! Вот то-то, что не напрасно.

Сидишь думаешь про такое приятное, пока спать не захочешь. И в конце концов засыпаешь директо­ром завода.

Глава 11

Технические средства на уроке — это проектор для диафильмов и проигрыватель для пластинок.

Появились технические средства неожиданно. Принесли их Тамара Григорьевна и коллективные вожатые из 10-го класса. Они помогли ей принести.

1-й «А» заволновался: в классе нечто новое, прежде невиданное.

Проектор и проигрыватель установили на учи­тельском столе, подключили провода. Раздвинули штатив и на нём натянули бумажный экран перед самым аппаратом. Не забыли проверить и выклю­чатели.

Когда коллективные вожатые ушли, Тамара Григорьевна сказала речь про эти самые техниче­ские средства в школе. Они будут помогать ребятам учиться — и проектор и проигрыватель. А со време­нем — и телевизор, и магнитофон, и разные другие машины-автоматы, которые называются кибернети­ческими.

Машины будут помогать и учителям: будут проверять тетради, вести дополнительные занятия с отстающими, спрашивать на экзаменах и даже вы­ставлять отметки.

Сейчас в проекционный аппарат Тамара Гри­горьевна заправит плёнку диафильма с рассказом Льва Николаевича Толстого «Акула». На проигры­ватель поставит пластинку с текстом этого же рас­сказа. И ребята будут смотреть и слушать.

Читает рассказ народный артист СССР Грибов.

А потом ребята сами познакомятся с этим про­изведением Толстого в книге. И будет очень хоро­шо, если сумеют прочитать в классе, как народный артист.

Ребята зашумели, начали устраиваться поудоб­нее за столами — ведь будет звуковое кино.

Некоторые попытались подвинуть свои столы поближе к экрану, но Тамара Григорьевна сказала, чтобы прекратили шум и всякие движения. Экран она поднимет высоко на штативе, и всем будет вид­но про акулу и слышно.