Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Сентябри Шираза
Шрифт:

— И знаешь что еще? — продолжает Лейла. — После того как он накричал на нас, я видела, как он пил виски, — помнишь бутылки в подвале? А сам вечно твердит, что спиртное запрещено.

— И что он собирается делать?

— Хочет, чтобы мама выяснила, кто взял папки. Мы должны допросить всех, кто был у меня на дне рождения. Папа говорит, если мы их не допросим, он допросит их сам. Но вообще-то он подозревает Элахе.

— Элахе?

— Да. Папа недолюбливает ее отца. Считает, что не отца Элахе, а его должны были назначить начальником тюрьмы. Наверно, они поцапались из-за этого назначения. И теперь папа уверен, что отец Элахе хочет ему подгадить.

— Да,

похоже, что это Элахе, — говорит Ширин.

— Ужас какой-то, — говорит Лейла. — И что же — мне теперь допрашивать всех по очереди? Так я без подруг останусь. — Она сидит на первой ступеньке лестницы, обхватив голову. — У меня никогда не было такого дня рождения, — она поднимает глаза на Ширин. — Я так ждала его! И почти все девочки пришли. Мне даже не верилось. Наверно, они пришли не ради меня. А потому что знают, кто мой отец. — Лейла поднимается вверх по лестнице.

— Ну что ты, конечно, ради тебя, — говорит Ширин — она утешает подругу, но все мысли ее о том, в какой она попала переплет.

На середине лестницы Лейла останавливается.

— Знаешь, до революции отец работал в морге. Как-то раз он рассказал мне, как обмывал мертвых, как оборачивал их в чистые, белые саваны перед тем, как передать родственникам. Он сказал, что из тюрем привозили много искалеченных трупов — от этого он потерял покой. Раньше над ним потешались. Даже меня в школе дразнили. А теперь, когда он со стражами, его уважают. «Я прошел весь путь — с низа мусоропровода наверх, — говорит отец. — И теперь я, а не кто другой, решаю, кого отправить вниз».

Ширин представляет, как трупы сбрасывают в мусоропровод, и ее охватывает ужас.

— Он так и сказал?

— Ну да. Только, пожалуйста, никому ни слова. Мне не следовало тебе такое рассказывать. Я просто поверить не могу, что отец пойдет на такое. Ну как мне допрашивать девочек?

Ширин гадает — станет ли она первой. Голова у нее кружится, она хватается за перила.

— Хорошо, хоть тебя не придется допрашивать, — говорит Лейла. — Родители думают, что раз твой отец в тюрьме, тебе незачем брать папки. К тому же ты такая болезненная, слабенькая… Мама тоже думает, что это Элахе. «Мне эта девочка никогда не нравилась» — так она сказала отцу. Странно, мне-то казалось, что, когда мы играли в музыкальные стулья, мама подыграла Элахе.

— А если Элахе станет запираться?

— Конечно, станет. Любой на ее месте стал бы. Мне велено смотреть, как девочки поведут себя. Отец научил меня кое-каким приемам.

— И каким же?

— Ну, скажем, если человек отводит взгляд — значит, обманывает. Или если он сжимает руки, постукивает ногой…

Ширин запоминает: Не отводить глаза. Не сжимать руки, не постукивать ногой…

— Слушай, я тебя никогда не спрашивала, — говорит Лейла. — Ты знаешь, за что твоего отца посадили в тюрьму?

— Нет.

— Он ведь не работал на САВАК, правда?

— Что такое САВАК?

— Тайная полиция шаха. Отец вечно говорит о них. Говорит, они пытали и убивали тысячи тысяч людей.

— Нет, мой отец там не работал.

— Откуда тебе знать? О такой работе не рассказывали даже родным. Тайная полиция она и есть тайная. Знаешь, Ширин, я вот что поняла: люди всегда говорят одно, а делают другое. Взять хотя бы моего отца. Твердит, что спиртное запрещено, а сам пьет. Или маму. Говорит, Элахе ей не нравится, а сама подыграла ей…

«Или меня, — думает Ширин. — Говорю, что не брала папки, а на

самом деле взяла».

* * *

Поздно вечером, уже лежа в кровати, Ширин думает об отце. Если о папках станет известно, отца наверняка убьют. Маму тоже могут посадить в тюрьму.

С чего она решила, будто ей это сойдет с рук? Ширин смотрит на луну — яркий крут висит в небе совсем низко. Интересно, видит ли отец луну из окна камеры?

Ну и дура же я, думает Ширин. Мне девять лет. Доживу ли я до десяти, заслуживаю ли этого? У меня всего одна подруга, и ту я боюсь. Больше друзей у меня нет. Брата я не видела вот уже два года, даже начинаю забывать, как он выглядит. Да и лицо отца вспоминаю с трудом.

Она натягивает одеяло до подбородка, но озноб все равно не проходит.

Глава двадцать пятая

Воздух в кухне только что не кипит — батареи пышут жаром, на сковороде скворчит лук. Окна запотели изнутри — пар застит город. Фарназ сидит на стуле, смотрит, как Хабибе орудует поварешкой.

— Как твоей маме, лучше? — спрашивает она.

— Спасибо, ханом, гораздо лучше. Врач говорит, у нее высокий сахар — надо есть поменьше сладкого. Ну да разве она послушается. Вот давеча на дне рождения племянника съела два куска торта зараз. — Хабибе забрасывает в горшок все равно как конфетти петрушку, помидоры, перец. — Но племянник, скажу я вам, растет красавцем. Вот увидите: еще немного — и прекрасный будет жених для Ширин.

Фарназ улыбается. Конечно же, Хабибе отлично понимает: такая девочка, как Ширин, не пойдет за сына сапожника. Года два назад Хабибе не посмела бы так шутить.

— А Мортаза тоже был на дне рождения? — интересуется Фарназ.

— Нет, он на семейные праздники не ходит. Считает, есть дела поважнее.

— Ну да, вроде мародерства, — бормочет Фарназ, прихлебывая чай.

— Что, что?

— Он не рассказал тебе, как за компанию с другими работниками разграбил контору Исаака?

— Что? — Хабибе ополаскивает руки, вытирает их об передник. — Мой Мортаза? — Она тычет себе в грудь пальцем.

— Да. Не знала, как тебе и сказать.

— Не может быть, ханом, это какая-то ошибка.

— Нет, не ошибка. Я там была. И все видела. Мортаза сказал, что они увозят имущество в надежное место, но я-то понимаю, в чем дело.

— Вот как? Понимаете? Почему вы всегда все понимаете? — взвивается Хабибе. — Отчего вы думаете, что вы все видите, как оно есть? А что, если вы что хотите, то и видите?

Фарназ смотрит на Хабибе, на ее неряшливо высветленные, прилизанные маслом волосы, на щербинку между передних зубов, на черную юбку, заляпанную несводимыми пятнами от соуса и моющих порошков. Она пытается представить, каково это быть Хабибе — так же выглядеть, так же пахнуть, так же неряшливо одеваться.

— Хабибе, я говорю то, что видела.

— Ну да, видели то, что видели. Женщина вы, конечно, добрая, что и говорить, но вы на нас смотрите сверху вниз. Вы что ж думаете, когда я говорю, что мой племянник женится на Ширин, я это всерьез? Конечно же, шучу. Я знаю: вы никогда не скажете, что на самом деле думаете, оттого вы или молчите в ответ, или улыбаетесь. Потому что не хотите походить на вашу золовку, Шахлу-ханом, которая вечно задирает нос и чванится. Вы над ней частенько подшучиваете, но ведь, если приглядеться, вы мало чем отличаетесь от нее. Она-то хоть не притворяется. А вы, Фарназ-ханом, свои чувства прячете.

Поделиться с друзьями: