Серафима спешит на помощь

Я вышла во двор следом за остальными и смотрела, как разгорается арка портала под руками Стефана.

Глава 32. Нужно знать семейную историю

Хьюго пришёл в себя и никак не мог понять, что с ним случилось и где он вообще. Вроде бы они были вдвоём с Серафимой… наконец-то по-настоящему вдвоём. И было это хорошо и правильно, и следовало повторить, и очевидно, не раз. Но где Серафима и где, ради всех богов, тёмных и светлых, он сам?

Вокруг темно, и лежит он как будто на каменном полу, где в Морторе такой каменный пол? И света ниоткуда не виднеется? И голова-то почему так болит?

Он попытался дотянуться до головы и хотя бы на ощупь понять, что там. Так, а руки почему связаны?

К счастью, руки были просто связаны, просто верёвкой, без всяких магических наворотов. Значит, попробуем эту верёвку снять. И вспомнить, что вообще было?

Было утро, была Серафима. Потом… было известие, что ожидаются соседи, они и прибыли, и что далее? Какой-то беспорядок во дворе, приставали к дракону Серафимы, а потом…

Потом подошёл Ричард, сказал, что леди Хильтруда, неприятная супруга лорда Свона, почему-то оказалась за стеной и что-то там с ней неладно. И почему не поднялся на площадку над воротами и сам не посмотрел сначала, что там, за стеной? Почему пошёл и не сказался никому? Потому что они с Ричардом вышли, там и вправду кто-то из людей Свона держал эту самую Хильтруду, а она, вроде, вырывалась, Хьюго шагнул к ним… и получил по голове. Он вспомнил боль от удара — да такую, что пресловутые искры из глаз посыпались, и удар-то был сзади, со спины, а почему он не прикрыл спину? Да потому, что там был Ричард, не нужно было ничего прикрывать.

И что же, Ричард тоже пропустил нападение и находится где-то поблизости? Или же… мысль пришла непрошеной и казалась невероятной, но она объясняла всё. Потому что Ричард позвал его за ворота, Ричард говорил про Хильтруду, Ричард был сзади… и вот он, Хьюго, где-то здесь, в каменной, очевидно, темнице, а где тот Ричард?

Но нет, невозможно. Ричард — сын отцовского ближнего человека, они ровесники, они росли вместе и делили всё… только проклятье досталось одному Хьюго. И он не счёл себя вправе делить тяготы с кем-то, убрался в Мортор, точнее, Эдрик его туда утащил, и… и что?

И постарался сделать из него человека, вот что. Терпел его пьяные выходки, заставил сначала затаиться и не подавать признаков жизни, а потом пойти в Туманный лес за девицей… за Серафимой.

Серебристые волосы, зелёные глаза. Гибкая, стройная фигура. Изящные руки, в которых столько силы. Громкий голос, команды слышно во всех уголках замка. И командует-то как ловко, будто училась этому всю жизнь, а говорит — жила совсем иначе, и училась совсем не тому, чему учат девиц. И… где теперь он и где теперь она?

И ведь лорд Свон обещал какие-то новости из столицы! И почему Хьюго не расспросил сразу же, кому она нужна, эта вежливость? А то — посадить за стол, и что там ещё нужно, выслушать всякие глупости, посмотреть, как леди Матильда шарахается от поднятых Эдриком скелетов…

Матильду лорд Свон сватал Хьюго в супруги давно и прочно, она ещё совсем юной была. Но скажите, какое сватовство проклятому магу? Он и не собирался жениться, потому что когда у тебя три старших брата — есть, кому продолжить род. Даже если Томас станет жрецом, как он хочет, останутся Стефан и Эдриан, у Стефана-то дети уже подрастают. Значит, никакого сватовства. И согласиться на требование Эдрика пойти в Туманный лес оказалось непросто. Или — непросто сопротивляться его требованию? Ему столько лет, сколько и вообразить невозможно, и силы у него тоже столько, как ни у кого. И почему он встал за Хьюго, если Хьюго в самом деле взял на душу тяжкий грех и совершил непростительное?

Или же… Хьюго ничего непростительного не совершал, а кто-то воспользовался тем, что после припадка безумия он не помнит ровным счётом ничего?

И почему раньше ему не приходила в голову эта простая мысль? Он и вправду не помнит, ничего не помнит. Он мог натворить что угодно, но мог и не творить ничего, но поверить всему, что о нём сказали. А кто сказал — дядя Годрик. Тот самый дядя Годрик, который всю жизнь Хьюго подначивал его — мол, раз ты проклят, то никакого от тебя проку, ты рано или поздно сойдёшь с ума, ты не жилец. Отец запрещал эти речи, запрещал и вести их, и слушать, ну так Годрик и вёл их не перед отцом. И как так сталось, что в два дня после смерти отца сменилась вся стража в Мерсии, не осталось никого из отцовских верных людей, на кого можно было бы положиться, дядю окружали сплошь его люди, которые смотрели на Хьюго так же, как и сам дядя — на отродье тьмы, не заслуживающее жизни.

Как бы узнать, что на самом деле случилось в ту ночь?

Или сейчас уже не важно, важно — где он есть и как отсюда выбраться?

И возможно ли вообще выбраться — или он в таком месте, где только сгнить со временем, и всё?

Ладно, нужно пробовать хоть что-то делать, вот Серафима бы уже несомненно придумала сотню вариантов спасения и ещё один. А он чем хуже? Она, конечно, в том своём другом мире многое видела, но и он здесь — ничуть не меньше!

Для начала — что там с магической силой? А всё хорошо. Интересно, получится ли изничтожить верёвку на руках? Будь она живая, или наоборот, уже не живая, это было бы легко. Но это вещь, а не существо, вещь не разрушишь так просто и не воскресишь, если её разрушил кто-то иной.

Так, а что ещё можно сделать? Например, осветить это место?

Осветить вышло всего лишь со второго раза, связанные руки плохо слушались. Но Хьюго упорный, да и времени у него, похоже, много. Свет показал каменный мешок — серые стены из больших блоков, как во всех замках в этой части страны. На полу немного соломы, и только, даже никакого отхожего ведра ему не выдали. Потолок высокий, под ним есть окошко, маленькое, до него не добраться никак.

И что это за королевские палаты?

Он поднялся — ноги держат, уже хорошо. Голову немного ведёт, ну да и ладно, справится как-нибудь, чай, не девица. Ноги не были связаны, и это тоже хорошо. Или его похитители рассчитывали на то, что он никогда отсюда не выберется, или почему-то считали, что он не представляет угрозы. Разберёмся. Наверное, сюда придут? Вряд ли его сюда бросили, чтобы забыть навсегда?

Так, руки. Будь он огненным магом, сжёг бы верёвку и всё. Его сила для такого не предназначена. Но Эдрик с малолетства им всем говорил, что любой силой можно сделать, что угодно, просто нужно понять, как. Сила — это в любом случае сила, и раз она дана, ею следует пользоваться. Значит…

Если попробовать обратить этот неодушевлённый предмет в прах, например. Никогда так не делал, но вдруг можно?

Он не сразу, но разобрался. Прах осыпался, можно было размять запястья и пальцы. А если к нему сюда придут — сотворить иллюзию, пусть думают, что он по-прежнему связан.

Дальше Хьюго шёл вдоль стен и осматривал камни, надеясь получить хоть какую-то подсказку. Где он находится и чего ему ждать?

Подсказка пришла неожиданно. У самой двери он не сразу, но увидел выцарапанную на камне надпись — «все, кого предал ты, в судный час придут за тобой».

Надписи этой было уже лет так пятьсот, и сделал её младший сын тогдашнего графа Мерсийского, брошенный в темницу по ложному обвинению. Его оболгал старший брат, потому что не хотел делить наследство и отцовскую любовь. Когда открылась правда, узник уже был мёртв, но он вернулся нежитью и забрал с собой обидчика. Сын уведённого поклялся всегда править по справедливости, и всем наследникам графов Мерсийских было велено учить поэму о двух братьях наизусть.

И о чём же это нам говорит?

Первое — Хьюго в Мерсийском замке.

А второе — кто-то плохо учил семейную историю. Потому что если бы учил хорошо, то никогда бы не посадил такого пленника, как Хьюго, именно сюда.

И когда засовы на двери загремели и за ним пришли, он встретил вошедших во всеоружии — не стал с ходу нападать, но набросил на себя иллюзию, которой его долго учил Эдрик, и даже нашёл в себе сколько-то хладнокровия, чтобы спокойно поприветствовать вошедшего.

— Не скажу, что рад видеть тебя, дядя Годрик, но несомненно желаю тебя послушать. Какой нежити ради ты всё это затеял и что с того получил.