Сердце бабочки

Отец покачал головой.

– Да простит Создатель меня грешного. Я избаловал тебя, Касавир. Ты всегда была ленивой, а мы с матерью потакали тебе. Надо было наказывать за безделье и приучать к труду. Мы все надеялись, из твоих книжек выйдет толк. Бесполезно, Касавир. Смирись с неизбежным. Тебе не стать волшебницей.

Я повернулась и выбежала из дома. Жестокие слова отца звенели в ушах. Тебе не стать волшебницей. Я мчалась к городским воротам. Хотелось уйти прочь из Хвелтина, ощутить воздух и простор без городских стен – все равно что прутьев клетки для вольной птицы. Один из привратников окликнул:

– Касавир? Вечереет. Вернешься до закрытия?

– Не знаю, Толошма. Зачем возвращаться? Отец хочет выдать меня за нотариуса Гринахо. Ему сорок шесть, он лысый зануда. Хочет жену, чтобы по дому работала.

Я была жутко зла на отца, иначе не стала бы жаловаться соседскому сыну, служившему привратником.

– Смешная ты, Кас. Сколько тебя знаю, так и не повзрослела. Из-за книжек своих, небось. Все хотят жену, чтобы по дому работала. Зачем еще мужчине жениться? Вести хозяйство да детей рожать. А тешиться можно и с продажными девками. Я и тебя замуж звал, а ты только посмеялась.

– Вот спасибо, Толошма! Делать мне нечего – идти замуж за того, кому книжки не по душе. Я хочу быть с мужчиной, который меня понимает. И сам любит книжки читать.

Сосед громко засмеялся.

– Где ж ты такого найдешь, Касси? Волшебник тебя завернул. А в наших краях таких нет, всем нужны работящие жены. Без книжного мусора в голове. Хотя ты хорошенькая, тебя и за красивые глазки возьмут. Я б сам взял, да вот на Марулин успел жениться, пока ты с книжками возилась. Завязывай с ними, а то другие парни тоже переженятся, пока ты в облаках витаешь. Одни лысые зануды останутся.

– Ой, спасибо, Тол, вот не было радости! Обойдусь как-нибудь без твоих советов. Счастья вам с Марулин, да не косись от нее на других девок.

Я проскочила за ворота и бросилась бежать куда глаза глядят. От речей Толошмы сделалось еще более тошно, чем от отцовских понуканий. Отец – он отец. А с Толом мы вместе по деревьям лазали в детстве. Секреты шептали друг дружке. Если друг детства стал таким дубиноголовым, сплошное хозяйство на уме, чем тогда живет остальной Хвелтин? Чем здесь жить мне?

Наша Тарва – бедная провинция, по сравнению с золотоносной Атреей, торговой Ларгией и лесной Морехой, щедрой на древесину, мед и пушнину. У нас почти не водилось богатых лордов с большими замками и сотней слуг. Большинство дворянских семей были однодворческими, как наша.

Все, что мы имели, добывалось собственным трудом. С семи годов и до дряхлых лет каждый член семьи в поте лица работал на благосостояние рода. Чем больше семья, чем дружнее и усерднее трудится, тем крепче она и богаче, тем выше статус в негласной иерархии Хвелтина, тем сильнее уважали ее соседи.

Тарвийцы женились и рожали детей, чтобы получить еще одну пару рабочих рук. Если кто-то отлынивал, остальным приходилось впрягаться за «бездельника». Ясно как день, тунеядцев ой как не любили.

Тунеядкой я и слыла среди братьев и сестер. Десятилетней девчонкой я открыла окно силой мысли, и с тех пор родители готовили меня к ученичеству у мага. Отец договорился с главным библиотекарем, чтобы мне давали любые книги и свитки, поклялся возместить ущерб, если дочь повредит ценный документ.

Я проводила в библиотеке по несколько часов в день. Исправно осваивала грамоту и письмо, штудировала труды по истории, медицине, ботанике – все мало-мальски пригодное будущей колдунье, что могло найтись в библиотеке степного городка с гордым именем Хвелтин. Своими штудиями я заслужила лютую ненависть братьев и сестер. Пока я прохлаждалась, они работали. Я была белой вороной, изгоем в сплоченном сообществе тружеников.

На самом деле я тоже трудилась на благо рода. Стать магом – почетная, завидная участь. Семьи, где рождались одаренные дети, гордились их талантом несколько поколений. Потому отец дал мне волю учиться, развивать усидчивость за книгами. На меня возлагались большие надежды. А братьям и сестрам важно было лишь то, что они делают работу вместо меня. Как велико было их злорадство, и как горько разочарование отца, когда надежды не оправдались…

В девятнадцать лет отец отвез меня в Морехский Лес, к магу-отшельнику по имени Калтар. Исследовав меня, он вынес приговор: магический дар слишком слаб. Мой предел – наслать или снять порчу с домашнего скота, большего способности не позволят. Даже окно я распахнула в детстве случайным всплеском магии, не слишком мощным. И тому не суждено повториться. Калтар бестактно заявил в глаза отцу, когда я стояла рядом: зачем возиться с бездарью, когда столько одаренных подростков ждут своей очереди? Дорога из Хвелтина для меня закрылась.

Вернувшись из той поездки, отец то и дело пытал: когда замуж? Что я могла ответить – когда встречу достойного человека? Когда полюблю? А кто будет кормить и содержать меня до той поры, пока не встретила-не полюбила? Толку в хозяйстве от меня, неприученной – «избалованной», по словам отца, – немного. Да и Хвелтин был маленьким городком. Всех, кого можно, я уже встретила и никого не полюбила. А мне, как любезно напомнил отец, двадцать лет. Женились в наших краях много раньше. Толошма был прав: сверстники уже обзавелись семьей, а на мою долю остались потрепанные вдовцы… Впрочем, что вдовцы, что ровесники – все одно. Я не хотела замуж ни за тех, ни за других.

Бросив Толошму, я выбежала за ворота и помчалась на восток, в степь. Не обращала внимания на колючки и казарки диких растений, что цеплялись за подол платья. Остановилась, лишь когда городские стены скрылись из виду. Огляделась вокруг, вдохнула полной грудью пряный воздух. Степь расстилалась передо мной разноцветным покровом, пестрела ромашками, васильками, тимьяном, шалфеем, кипреем и десятками других трав, чьи названия и целебные свойства я старательно зазубривала годами.

Может, из меня выйдет годная знахарка? А может… оседлать отцовского жеребца, рвануть в Дикие Степи, к кочевым племенам? Скакать вместе с ними, охотиться на быстроногих ланей… И мечтать, что сын вождя, сраженный моей красотой и ловкостью, влюбится и возьмет в жены…

Вот только в городской библиотеке хранилась книга о нравах и традициях степных племен. Там я вычитала, что жены степняков денно и нощно занимаются черной работой, как нашим тарвийкам и не снилось. Охотятся, скачут на укрощенных тарпанах лишь мужчины и дойтан – мужеподобные женщины. А у вождей с сыновьями бывает по пять жен. И они никогда не женятся по любви – лишь ради богатства, влияния и верности отца невесты… Пришлой чужачке грозила бы участь наложницы у кого-нибудь из самых бедных и низкостатусных охотников. А если совсем не повезет, то у тех самых дойтан, которые во всем вели себя мужеподобно, даже сочетались с женщинами. Так что мечты о степной вольнице оставались мечтами.