Сердце дракона, или Путешествие с Печенюшкиным

— Погубят тебя красавицы, Джон! — ехидничала Лиза, у которой состояние раскаяния не могло продолжаться долго. — Остепениться пора. Хочешь, подыщем тебе невесту в Сибири? В нашей школе много учительниц незамужних.

— Я готов жениться, — вздыхал любвеобильный десантник. — Без хозяйки в моем стокомнатном бунгало недостает уюта. — Он вдруг живо глянул на Лизу, задумался, затем посмотрел еще раз, гораздо дольше и внимательней.

— Что? — всполошилась девочка. — Опять нос грязный?

— Ты настоящая красотка, Лиззи! — торжественно объявил Косоголовый. — Это судьба! Как я был слеп! Это ее указующий перст! Вижу в тебе редкое сочетание красоты физической и духовной. Познакомь меня с родителями — моими будущими тещей и тестем! Мы повенчаемся в пещере, в горах Бразилии! Как романтично! Третья и завершающая встреча под землей!

— С ума сошел! — Ошеломленная Лиза выпустила руль. Машина дернулась, подбросив пассажиров, как на ухабе. — Мне одиннадцать лет! Какое замужество?! До свадьбы лет шесть, а то и семь! Это почти полжизни!

— Подожду… — Косоголовый умиротворенно прикрыл глаза, откинулся на спинку сиденья в плену идеи. — Расти, время есть. Я же еще совсем молодой…

Переход в убежище Печенюшкина был неощутим. Сначала Дракошкиус, потом троллейбус, разорвав черную пелену — границу между входами — очутились в ярко освещенном, увеличившемся так, чтобы вошел и дракон, коридоре.

Жаркие объятия, вскрики, смех, сбивчивые обрывки рассказов…

— Полный бред!.. — неожиданно возмутился Печенюшкин, услыхав о планах Косоголового по бурению дырки с выходом на поверхность горы. — Будь такое возможным, девочкам не пришлось бы делать от входа больше пары шагов. Включить бур, сделать отверстие — потом я бы проник туда и сам вывез дракона!

— Они просчитались вновь! — радостно заявил Федя. — Обмишурились, лиходеи! Раньше-то возможность такая была, а как упрятали мы с Пиччи Мурлыку Баюновича, так и заколдовали все внутренности, значит. Промеж себя договорились, никто боле о том не ведал. Ты бы, мил-человек, — обратился он к десантнику, — по гроб жизни камень долбил без результату. Запутался бы в своих ходах, а на свежий воздух так и не попал. Ой, горы у нас толстые, ба-альшие!..

— Фуриана, князь… — поежилась Лиза. — Еще неведомо кто… Они народ дурят, нам страшные козни строят. Печенюшкин! Хватит терпеть!

— Терпеть недолго, — подбодрил хозяин. — Отдохни, Лизонька. Вам всем в пещере крепко досталось. Думай пока, чего бы вы с Аленой хотели в награду за подвиги?

— Вот уж, разберемся! — махнула рукой девочка. — Разве что маме немного здоровья. Она почему-то в последнее время все худеет. А тут еще мы сбежали…

— Награда за нами! — Печенюшкин встал. Портфель-блиномет оказался у него в руках. — И о маме не беспокойтесь. Я отвечаю за ваших близких… Даже не знаю, стоит ли прощаться? Дело минутное.

— Ты куда? — забеспокоилась Аленка.

— К друзьям, — ответил Пиччи, набирая код времени и места. — Базилевс и Тюнь-Пунь ждут меня.

Замки щелкнули, мальчуган исчез и тут же появился снова без портфеля.

— Уже оттуда? Базилевс здоров? Он сильно скучает? — Сестры задавали вопросы наперебой. — Как Тюнь-Пунь? Чем он тебя угощал? Они смотрят пьесу? А где блиномет? Как ты без него добрался?

— Я могу колесить во времени и без машины. — Печенюшкин нервно взглянул на часы. — Базилевс здоров, скучает. Спектакль они смотрят почти каждый вечер. Вспоминают вас, передают приветы. Чем угощали?.. Как-то не до этого было… Да где же он?

— Кто — он?

Тюнь-Пунь возник рядом с собравшимися, чуть поодаль. Труппа Теодоро с трудом узнала китайца. Седой, постаревший на много лет, сгорбленный — в одной руке он держал портфель, другой прижимал к груди матовый белый цилиндр, величиной с небольшую кадушку.

Печенюшкин бросился к мудрецу, бережно приняв у него тяжелую ношу.

— Скорее, мой друг, — прошептал китаец. — Все готово?

Лицо его, обычно невозмутимое, казалось сейчас темной маской скорби.

— Мужайтесь… — Пиччи тронул старика за плечо. — Смерти нет, вы знаете это лучше меня. Будущее и прошлое связаны через настоящее, через нас. Я рассчитываю на вашу помощь, милый Тюнь-Пунь. Коробочка с гримом здесь?

— В портфеле. — Китаец выпрямился. — Я готов, простите. Показывайте — куда идти.

— Вперед. — Печенюшкин двинулся по коридору, указывая дорогу. Цилиндр плыл в воздухе за ним. Тела Дракошкиуса не было больше в прихожей. Сестры Зайкины не заметили, как оно исчезло.

На закрытой двери в мастерскую висела эмалевая табличка «Хирургия Печенюшкина».

Пиччи остановился перед дверью и обернулся к друзьям, гуськом следовавшим за Тюнь-Пунем.

— Мы справимся вдвоем, — сказал он мягко. — Пожалуйста, обождите здесь. Все кончится хорошо, я верю. И пожелайте нам удачи…

Глина, бронза, гипс, мрамор, холсты — непонятно, куда все делось. Стерильно чистая операционная, яркий, бестеневой свет, куча мудреной аппаратуры и тело дракона на огромном столе посередине зала.

— …Он был в сознании до самого конца, — тихо рассказывал китаец, натягивая перчатки и облачаясь в халат. — Ясный ум, воля… Базилевс угас от старости… Но благодаря комплексу упражнений, который мы разработали втроем, сердце его абсолютно здорово. Словно у юноши. Знаете, он очень гордился этим. После встречи с вами мой господин неусыпно берег свое здоровье и всегда подтрунивал над собой.

— Странно, — промолвил Печенюшкин, завязывая тесемки халата на спине у Тюнь-Пуня. — Я обещал девочкам когда-нибудь свозить их в прошлое еще раз — к Базилевсу в гости. Нам предстоит увидеться. Значит, действительно смерти нет! Отчего же больно так, словно мое сердце рвется на куски?..

— Лучше не задумываться, — прошептал мудрец. — А от горьких, неотвязных мыслей работа — единственный целитель… Скажите, Пиччи, как вы рассчитываете побороть эффект окаменения тела нашего пациента?

— С помощью этого устройства, — мальчуган указал на один из аппаратов. — Позвольте вкратце рассказать вам о некоторых деталях операции. Вы дополните меня, если сочтете нужным…

Заплаканные сестры Зайкины сидели в коридоре на выдвижных стульях. Только сейчас они узнали подробности предстоящего воскрешения Дракошкиуса. Этот неблагодарный труд мужественно взяли на себя Федя с Никтошкой.

— Сам он все и придумал, в смысле Базилевс, — в который уже раз беспомощно твердил Федя. — Ему все одно, срок подошел, никуда не деться. Пускай хоть племянник жив будет. А в прошлом и дядюшка жив-здоров, съездим еще все к нему. Кроме Мурлыки Баюновича, понятное дело. В один и тот же момент ни человек, ни животный, ни даже чародей дважды существовать не может, чтоб сам с собой, значит, не встретился ненароком.

— А Печенюшкин? — выдавила Алена сквозь слезы.

— Этот — запросто, — отвечал домовой с неудовольствием. — Только ему закон не писан. И то, скажу, ежели ты один не такой, как все, ох и грустно, чай, бывает порой… Ну, это второе дело. А вы, девоньки, глазки-то утрите, да щечки подрумяньте, ладошками по ним похлопайте. Нешто хотите Мурлыку Баюновича нашего драгоценного сразу и огорчить?

— …Шейте!.. — Печенюшкин, насквозь мокрый от пота, бессильно уронил руки. — По-моему, все отлично! Я передохну полминуты? Сейчас уже можно… Здесь три зеленых краски, в коробочке. Разные тона. Какую брать?