Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы

На Сигбвец к студеному долу

Парусов и рыбарей братца,

230 Святителя теплого — Миколу!

Он, кормилец, в ризе сермяжной,

Ради песни, младеня в зыбке,

Откушает некуражно

Янтарной ухи да рыбки.

«Парусов погонщик Миколае,

Объявился змий в родимом крае,

Вороти Егорья на икону —

Избяного рая оборону!

Красной ложкой похлебай ушицы,

240 Мы тебе подарим рукавицы

И на ноженьки оленьи пимы, —

Свете тихий, свет незаходимый!

Русский сад — мужики да бабы,

От Норвеги и до смуглой Лабы

Принесем тебе морошки, яблок, —

Ты воспой нам, сладковейный зяблик!»

Правило веры и образ кротости,

Не забудь соборной волости!

В зимы у нас баско —

250 Деды бают сказки,

Как потемок скрыни,

Сарафаны сини,

Шубы долгоклинны,

Лестовицы чинны!

По моленным нашим

Чирин да Парамшин

И персты Рублёва —

Словно цвет вербовый!

По зеленым вёснам

260 Прилетает к соснам

На отцов могилы

Сирин песнокрылый.

Он, что юный розан,

По Сигбвцу прозван

Братцем виноградным,

В горестях усладным:

«Ти-лй, ти-ли-лй —

Плывут корабли —

Голубые паруса

270 Напрямик во небеса.

У реки животной

Берег позолотный,

Воды-Маргариты

Праведным открыты.

Кто во гробик ляжет

Бледной, лунной пряжей,

Тот спрядется Богом

Радости залогом!

Гробик ты мой, гробик,

280 Вековечный домик,

А песок желтяный —

Суженый, желанный!»

Гляньте, детушки, на стол —

Змий хвостом ушицу смёл,

Адский пламень по углам:

Не пришел Микола к нам!

* * *

Увы. увы. раю прекрасный!..

Февраль рассыпал бисер рясный,

Когда в Сигбвец, златно-бел,

290 Двуликий Сирин прилетел.

Он сел на кедровой вершине,

Она заплакана доныне,

И долго-долго озирал

Лесов дремучий перевал.

Истаевая, сладко он

Воспел: «Кирие, елейсон!»

Напружилось лесное недро,

И, как на блюде, вместе с кедром

В сапфир, черемуху и лен

300 Орел чудесный вознесен.

В тот год уснул навеки Павел,

Он сердце в краски переплавил

И написал икону нам:

Тысячестолпный дивный храм

И на престоле из смарагда,

Как гроздь в точиле вертограда,

Усекновенная глава.

Вдали же никлые березы

И журавлиные обозы,

310 Ромашки и плакун-трава.

Еще не гукала сова

И тетерев по талой зорьке

Клевал пестрец и ягель горький,

Еще медведь на водопое

Гляделся в зеркальце лесное

И прихорашивался втай, —

Стоял лопарский сизый май,

Когда на рыбьем перегоне

В лучах озерных, легче соний,

320 Как в чаше запоны опал,

Олёха старцев увидал.

Их было двое светлых братии,

Один Зосим, другой Савватий,

В перстах златые кацеи...

Стал огнен парус у ладьи

И невода многоочиты,

Когда, сиянием повиты,

В нее вошли озер Отцы:

«Мы покидаем Соловцы,

330 О человече Алексие!

Вези нас в горнюю Россию,

Где Богородица и Спас

Чертог украсили для нас!»

Не стало резчика Олёхи...

Едва забрезжили сполбхи,

Пошла гагара наутек,

Заржал в коклюшках горбунок,

Как будто годовалый волк

Прокрался в лен и нежный шелк.

340 Лампада теплилась в светелке,

И за мудреною иголкой

Приснился Проне смертный сон:

Сиговец змием полонен,

И нет подойника, ушата,

Где б не гнездилися змеята.

На бабьих шеях, люто злы,

Шипят змеиные узлы.

Повсюду посвисты и жала,

И на погосте кровью алой

350 Заплакал глиняный Христос...

Отколе взялся Алконост,

Что хитро вырезан Алешей:

«Я за тобою по пороше!

Летим, сестрица, налегке

К льняной и шелковой реке!»

Не стало кружевницы Прони...

С коклюшек ускакали кони,

Лишь златогривый горбунок,