Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Ни крестом от нее, ни пестом, ни мукой,
Женился ли, умер — она у глотки,
Вот и острупел ты веселой скукой
В кабацком буруне топить свои лодки!
А всё за грехи, за измену зыбке,
30 Запечным богам Медосту да Власу.
Тошнёхонько облик кровавый и глыбкий
Заре вышивать по речному атласу!
* * *
Рожоное мое дитятко, матюжник милый,
Гроббвая
Прости ты меня, борова, что кабаньей силой
Не вспоил я тебя до златого излишка!
Златой же удел — быть пчелой жирбвой,
Блюсти тайники, медовые срубы.
Да обронил ты хазарскую гривну — побратимово слово,
40 Целовать лишь ковригу, солнце да цвет гол^бый.
С тобой бы лечь во честнбй гроб,
Во желть'1 пески, да не с веревкой на шее!..
Быль иль небыль то, что у русских троп
Вырастают цветы твоих глаз синее?
Только мне, горюну, — горынь-трава...
Овдовел я без тебя, как печь без помяльца,
Как без Настеньки горенка, где шелки да канва
Караулят пустые, нешитые пяльца!
* * *
50 Ты скажи, мое дитятко удДтное,
Кого ты сполбхался-спужался,
Что во темную могилушку собрался?
Старичища ли с бородою
Аль гумённой бабы с метлою,
Старухи ли разварухи,
Суковатой ли во играх рюхи?
Знать, того ты сробел до смерти,
Что ноне годочки пошли слезовы,
Красны девушки пошли обманны,
Холосты ребята всё бесстыжи!
* * *
60 Отцвела моя белая липа во саду,
Отзвенел соловьиный рассвет над речкой.
Вольготней бы на поклоне в Золотую Орду
Изведать ятагана с ханской насечкой!
Умереть бы тебе, как Михаилу Тверскому,
Опочить по-мужицки — до рук борода!..
Не напрасно по брови родимому дому
Нахлобучили кровлю лихие года.
Неспроста у касаток не лепятся гнезда,
Не играет котенок веселым клубком, —
70 С воза, сноп-недовязок, в пустые борозды
Ты упал, чтобы грудь испытать колесом.
Вот и хрустнули кости... По желтому жнивью
Бродит песня-вдовица — ненастью сестра...
Счастливее елка, что зимнею синью,
Окутана саваном, ждет топора.
Разумнее лодка, дырявые груди,
Целящая корпией тины и трав...
О жертве вечерней иль новом Иуде
Шумит
молочай у дорожных канав?* * *
80 Забудет ли пахарь гумно,
Луна — избяное окно,
Медовую кашку — пчела
И белка — кладовку дупла?
Разлюбит ли сердце мое
Лесную любовь и жилье,
Когда, словно ландыш в струи,
Гляделся ты в песни мои?
И слушала бабка-Рязань,
В малиновой шапке Кубань,
90 Как их дорогое дитя
Запело, о небе грустя.
Напрасно Афон и Саров
Текли половодьем из слов,
И ангел улыбок крылом
Кропил над печальным цветком.
Мой ландыш березкой возник, —
Берестяный звонок язык,
Сорокой в зеленых кудрях
Уселись удача и страх.
100 В те годы Московская Русь
Скидала державную гнусь,
И тщетно Иван золотой
Царь-колокол н^дил пятой.
Когда же из мглы и цепей
Встал город на страже полей,
Подпаском, с волынкой щегла,
К собрату березка пришла.
На гостью ученый набрел,
Дивился на шитый подол,
110 Поведал, что пухом Христос
В кунсткамерной банке оброс.
Из всех подворотен шел гам:
«Иди, песноликая, к нам!»
А стая поджарых газет
Скулила: «Кулацкий поэт!»
Куда ни стучался пастух —
Повсюду урчание брюх,
Всех яростней в огненный мрак
Раскрыл свои двери кабак.
* * *
120 На полете летит лебедь белая,
Под крылом несет хризопраз-камень.
Ты скажи, лебедь пречистая, —
На пролетах-переметах недосягнутых,
А на тихих всплавах по озёрышкам
Ты поглядкой-выглядом не выглядела ль,
Ясным смотром-зором не высмотрела ль,
Не катилась ли жемчужина по чист^ полкЬ,
Не плыла ль злат-рыба по тихозаводью,
Не шел ли бережком добрый молодец,
130 Он не жал ли к сердцу певуна-травы,
Не давался ли на родимую сторонушку?
Отвечала лебедь умная:
«На небесных переметах только соколы,
А на тихих всплавах — сиг да окуни,