Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы

Повеселить приплод родной!»

И вот сундук с резьбой насечной,

Замок о двадцати зубцах,

В сладчайший повергая страх,

Как рай, как терем, разверзался,

И, жмуря смазни, появлялся

На свет кокошник осыпной,

За ним зарею на рябинах

1750 Саян и в розанах купинных

Бухарской ткани рукава.

Однажды в год цвели слова

Волнистого, как травы, шина,

И маменька, пышней павлина,

По горенке пускалась в пляс

Жар-птицей и лисой-огневкой,

Пока серебряной подковкой

Не отбивался «подзараз»,

И гаснул танец-хризопраз.

1760 «Ах, греховодница-умыка!

От богородичного лика

Укроется ли бабий срам?!»

И вновь сундук — суровый храм

Скрипел железными зубами.

Слезилась кика жемчугами,

Бледнел, как облачко, саян.

Однажды в год, чудесным пьян,

Я целовал кота и прялку

И становилось смутно жалко

1770 Родимую — платок по бровь.

Она же солнцем, вся любовь,

Ко мне кидалась с жадной лаской:

«Николенька, пора с указкой

Читать славянские зады!..»

И в кельице до синей мглицы,

До хризопразовой звезды,

Цвели словесные сады.

Пылали Цветника страницы,

Глотал слюду струфокамил,

1780 И снился фараону Нил

Из умбры, киновари, яри...

В павлино-радужном пожаре

Тонула мама, именины...

Мои стихи не от перины

И не от прели самоварной

С грошовой выкладкой базарной,

А от видения Мемфиса

И золотого кипариса,

Чьи ветви пестуют созвездья.

1790 В самосожженческом уезде

Глядятся звезды в Светлояр, —

От них мой сон и певчий дар!

* * *

Двенадцать снов царя Мамера

И Соломонова пещера,

Аврора, книга Маргарит,

Златая Чепь и Веры Щит,

Четвертый свиток белозерский,

Иосиф Флавий — муж еврейский,

Зерцало, Русский виноград —

1800 Сиречь Прохладный вертоград,

С Воронограем список Вед,

Из Лхасы шелковую книгу

И гороскоп — Будды веригу —

Я прочитал в пятнадцать лет —

Скитов и келий самоцвет.

И вот от Кеми до Афона

Пошли малиновые звоны.

Что на Водах у Покрова

Растет Адамова трава.

1810 Кто от живого злака вкусит —

Найдет зарочный перстень Руси,

Его тишайший Алексей

В палатах и среди полей

Носил на пальце безымянном;

Унесен кречетом буланым

С миропомазаной руки,

Он теплит в топях огоньки,

Но лишь Адамовой травой

Закликать сокола домой!

1820 И что у Клюевой Прасковьи

Цветок в тесовом изголовье,

Недаром первенец сынок

Нашел курганный котелок

С новогородскими рублями

И с аравийскими крестами,

При них, как жар, епистолия

Гласит — чем кончится Россия!

На слухи — щёкоты сорочьи,

У василька тускнели очи,

1830 Полоска куколя и льна

Бывало трепетно бледна.

«Николенька, на нас мережи

Плетутся лапою медвежьей!

Китайские несториане

В поморском северном тумане

Нашли улыбчивый цветок

И метят на тебя, дружок!

Кричит ослица Валаама,

Из звездоликой Лхасы лама

1840 В леса наводит изумруд...

Крадутся в гагачий закут

Скопцы с дамасскими ножами!..

Ах, не веселыми руками

Я отдаю тебя в затвор —

Под соловецкий омофор!

Открою завтра же калитку

На ободворные зады,

Пускай до утренней звезды

Входящий вынесет по свитку —

1850 На это доки бегуны!»

И вот под оловом луны

В глухой бревенчатый тайник

Сошелся непоседный лик:

Старик со шрамом, как просека,

И с бородой Максима Грека,

В веригах богатырь-мужик,

Детина — поводырь калик —

По прозвищу Оленьи Ноги,

Что ходят в пуще без дороги,

1860 И баба с лестовкой буддийской.

От Пустозерска и до Бийска,

И от Хвалыни на Багдад

Течет невидимый Евфрат, —

Его беспутным кораблям

Притины — Китеж и Сиам.