Сердце Льва

–

Здравствуй, Розочка! Здравствуй, Бутончик! – свёкор поцеловал невестку, снял плащ, привычно заглянул в зеркало, приглаживая чуть подёрнутую сединой шевелюру, и вошёл в гостиную.

По всей комнате были разложены книги, бумаги, чертёжные и пишущие принадлежности. Создание дипломного проекта подходило к концу.

–

Так! Вот как начинают самостоятельную жизнь советские интеллигенты, – выдал тираду Чудра-старший, одобрительно осмотрев комнату и усаживаясь в кресло, на котором вольготно развалился старый кот, оставленный сыну в наследство вместе с квартирой.

–

Будете есть? – спросила Роза. – Вы, наверное, прямо с работы?

–

Не, не совсем, – довольно чмокнув губами «по-брежневски» и подумав о чём-то приятном, ответил свекор, – но хорошим чайком с пряником ты можешь меня побаловать. – Когда невестка вышла на кухню, он обратился к сыну: Чего молчишь?

–

От тебя Кларой за версту несёт.

–

А ты носом не шмыгай и от отца его не вороти. А я от неё не только запах принёс.

–

Неужто подхватил?

–

Пошляк же ты! Лучше закругляйся. Поедешь сейчас со мной. Кларка сети забросила. А водичка, по нонешним временам, мутная. Авось, и рыбку словим.

–

Что за рыбка?

–

По дороге поговорим. – В коридоре послышались шаги невестки. – Ох, и шустрая ж ты стряпуха! Когда заварить-то успела?

–

Как раз перед Вашим приходом мы решили, что пора перекусить. Я заварила чай и стала накрывать, – ответила Роза, толкая перед собой столик на колёсиках.

–

Я вот смотрю на этот маленький столик и ду маю: а чем всё-таки недоволен наш народ? Чего ему не хватает? Зачем нужны эти перестройки и ускорения, если студенты могут накрыть такой стол для лёгкого закуса? Сервелат, балык, су– лугуни, «Наполеон». О конфетах и пряниках говорить уже не приходится! Как думаете? Будете вы так питаться в Израиле?

–

Думаю, что будем. Там хорошие менеджеры свои фирмы открывают. Вадя станет капиталистом, а я буду ему подавать кофе с бананами в постельку и буржуинчиков растить.

–

В кипе и с пейсами, – уточнил Вадим, укладывая на кусок хлеба с сулугуни кружочки сервелата.

–

Боюсь, что при такой кошерности отца семейства мои дети останутся материалистами даже на Святой земле. – Роза парировала остроту мужа весело и с доброй интонацией в голосе, однако глаза отвела.

–

Не переживай, Бутончик, – отхлёбывая чай, произнёс ещё несостоявшийся дед. – Если будет выгодно, этот кандидат в капиталисты не только своему сыну, но и мне обрежет всё необходимое.

Роза дрожащей рукой поставила чашку на стол и залилась неудержимым смехом, поперхнулась, откашлялась, вытерла слёзы и замахала руками на свёкра:

–

Я представила, как Вас перед обрезанием спросят: «Веришь в Бога единого, в Создателя?» А вы ответите: «С детства в юных ленинцах хожу!» – и представите раввину свой партбилет.

–

Точно! – поддержал жену Вадим. – Раввин посмотрит,

сколько ты платил членских взносов и скажет: «За такие членские пожертвования, (Роза, свернувшись в клубок, каталась по дивану) этот достойный член надо обрезать на всю сумму».

–

И я стану самым обрезанным евреем в мире и попаду в «Книгу Гиннеса», – невозмутимо продолжил «верный ленинец».

Роза скатилась с дивана и выбежала из комнаты.

Мужчины спокойно допивали чай.

–

Завтра поедешь в распределитель, – Сергей Владимирович протянул сыну талон, – отоваришься. Нам, я думаю, ничего не надо, но ты у матери спроси.

–

Ладно, – талон исчез в кармане Вадима. – Отец заехал за мной, – обратился он к вошедшей жене. – Я думаю, мы ненадолго.

Отец водил машину хуже. Он научился вождению и сдал на права уже после тридцати, а Вадим сидел за рулём с десяти лет. Поэтому, когда едут вместе, водит сын.

–

Вот так, так!.. Мы ехали, ехали и, наконец,.. поняли, что надо спрыгивать с паровоза, – обдумывал отцовские новости, сидя в машине возле Клариного подъезда, Вадим, – а он пусть кубарем летит к своей последней остановке,.. но без нас. А жаль! Хороший был паровозик. Может, тот, встречный, на который надо перескочить, комфортабельней и идти будет по расписанию, а не с опережением – «пятилетку за четыре года», а потом – назад, «не по той колее пёрли!»

Тут Вадим зримо представил себе прыжок на встречный:

–

Как говорил Жванецкий, «многие не долетали и до середины, пропадали к чёртовой матери!» В капитализме – нет, лучше в железнодорожных терминах, образней, – в том паровозе, конечно, комфортней. Но нам придётся не ехать на нём, а перепрыгивать в него на полном ходу. А это значит, как сказал другой «юморист» более ста лет назад, – «жаль, только жить в эту пору прекрасную уж не придётся …».

–

Так. Хочешь играть в смертельные игры? Играй! Перепрыгивай на встречный. А меня – уволь! Я лучше на ближайшей капиталистической станции («на дальней станции…») сойду.

Задняя дверца отворилась и своим основным достоинством вперёд Клара влезла в машину.

–

Поехали в «Прагу», – скомандовал Сергей Владимиро

вич, усаживаясь рядом с одетой соответственно объявленному маршруту дамой.

–

Привет, красавчик! – обратилась дама к Вадиму. – Молчишь в задумчивости или в обиде за неправедно прожитые годы?

–

В обиде за Державу.

–

Ах! Вот так. И не меньше! – оценила ответ Клара. – Теперь я спокойна. С такой молодёжью Россия не пропадёт.

–

Кончайте балагурить, – прервал их диалог Сергей Владимирович. – Ты бы лучше, пока едем, рассказала Ваде суть своего грандиозного замысла.

–

А ты что, сам не можешь?

–

Замысел твой. А я хотел бы ещё раз послушать.

–

Ладно, – Клара сделала паузу, перестраиваясь с шутливого тона на деловой. – Вводная часть. Для того чтобы не было ненужных вопросов к докладчику, – пояснила она. – Как следует из последних постановлений партии и правительства, экономика страны переходит на освоение методов рыночного регулирования. Следовательно, весь экономический потенциал, полностью или частично, со временем будет переведён из государственного владения в частное. Я толково излагаю?