Сердце мертвого мира

Эфратиец? Или все же кто-то из Народа драконов? Леди Ластрик перебирала в голове всякие варианты. "Нет, не в ту сторону я гляжу", - остановила себя Катарина. Что за выгода может быть у обоих народов в том, чтобы расстроить ее планы? Эфратийцы жили так же близко к южной части Края, как артумцы - к северной. И ровно так же, как они, чуть больше, чем полностью, сторонились остального мира. Впрочем, леди Ластрик отметила себе обязательно, еще раз изучить все семейное древо крови Гирама, чтоб увериться - не отыскались ли в жарких землях далекие наследники. В эту верилось мало, но таремка никогда ничего не сбрасывала со счетов, не перепроверив.

Народ драконов? Эти люди были едва ли не самой большой загадкой Эзершата, и в таинственности уступали разве что шайрам, с их бескрайними вековыми лесами. Наездники на ящерах, долговязые, плосконосые и нескладные, жили по своим собственным законам, без оглядки на остальных. Они с ящерами рождались, на ящерах же и умирали. Люди чешуи и камня. Кровосмешательство с другими народами у них каралось смертью. Разве что... Катарина так же не стала спешить отшвыривать их роль в игре за императорский престол.

– Если госпожа позволит мне, - несмело начал мастер волшебник, спрятал руки в широкие рукава мантии и как-то весь будто сжался.

– Говори, - приказала Катарина.

– Пусть мои слова не растревожат твой покой, но сдается мне, тут не обошлось без румийского черного колдовства.

Катарине пришлось прикусить себе язык, чтобы не выругаться. И как ей самой в голову не пришло в первую очередь подумать на этих отшельников, проклинаемых всем миром? Много-много лет назад, так давно, что не во всяких летописях сохранились о том упоминания, когда центром Эзершату была великая земля, плодородная и благодатная, самым великим государством была Шаймерия. Один из жреческих кланов осмелился пойти против воли богов, сотворил великий артефакт и с его помощью вернул к жизни мертвеца. Боги прокляли непокорных, покарали их вечным уродством и десятью десятками болезней, и сослали на самый далекий остров в Белом океане, лишив всякой связи с остальным миром. Все думали, что непокорные сгинут, выродившись. Шли годы, забывалось старое, шаймеры ушли в небытие, и из остатков великого народа вышли другие люди, которые построили другие города, собрали круг себя единодумцев и стали называться рхельцами, дасирийцами, таремцами и многими другими... Про сосланных жрецов и думать забыли, до тех пор пока однажды кому-то из купцов не взбрело в голову разведать о новых землях. Скоро он вернулся с вестью об острове, где живут изуродованные люди, которые называют себя румийцами, поклоняются одной только Шараяне и творят страшные колдовства. Тут же всплыло старое проклятие, пошла молва о приближающемся часе испытаний. И, нарочно ли или по совпадению, в самый разгар войны меж Дасирийской империей и Рхелем, "ожил" вулкан. Те, кому посчастливилось выжить, говорили, будто гора выросла прямо из-под земли и запылала ярче солнца. Все свернули на румийцев и их черную магию. А прошло еще немного времени, и Проклятый народ снова заявил о себе, наслав мор на Артум. Много минуло лет, прежде чем северный народ вернул себе былую силу. Может оттого артумцы так яростно ненавидели теперь румийцев.

Как бы там ни было, а всякие попытки сразить черных волшебников клинком и светлой магией заканчивались неудачей. Даже мощи прославленного таремского флота не хватило, чтоб приблизиться к румийскому острову, будто сама Шараяна отгородила своих детей невидимой преградой, а на обидчиков насылала молнии, порчи, полчища ядовитой мошкары. Однако, ходили сплетни, - и Катарина склонялась к мысли, что они взяты не с пустого трепа, - будто румийцы уж давно ведут торг с та-хирскими пиратами. От них же узнают обо всем, что творится в Эзершате.

– Госпожа?
– Осторожно окликнул ее волшебник, боясь схлопотать за то, что сунулся под руку не вовремя.

– Ступай, - прогнала старика Катарина.

Тот торопливо, насколько позволяли разбитые болезнями ноги, покинул библиотеку.

С того разговора минуло два дня, и не было такого мгновения, чтобы леди Ластрик не пребывала в дурном расположении духа. Так было и сегодня. Она обругала рабынь, одну отходила палкой, обозвала сенешаль седой мартышкой и, чего не случалось раньше, отказалась сыграть с племянником в шахматы.

Зато гнев на Многоликого прошел. Зная, что мальчишка прячется так, чтоб никто не нашел его, Катарина достала бумагу, перо и написала всего несколько слов. После оставила все это на столе в своих личных покоях и ушла бродить по замку, растревоженная тяжелыми думами. Многоликий прочтет послание и сам найдет меня, - решила Катарина и не ошиблась. Не прошло и часа, как мальчишка появился.

Леди Ластрик отдыхала в высоком кресле на веранде, укутавшись в тяжелые толстошерстяные покрывала. Который день вместе с тревогой ее донимал и озноб. В Тарем пришло тепло, но солнце вот уже который день сидело в плену у туч, а ветер только сильнее нагонял серых стражников, готовых вот-вот обрушить на город ливень.

– Ты звала меня, госпожа?
– Мальчишка подкрался тихой кошкой.

Несмотря на то, что леди Ластрик ждала его появления в любой момент, он смог испугать ее. Катарина вскрикнула и тут же взяла себя в руки, нарочно отворачиваясь от виноватого.

– Хоть ко мне-то можешь не подкрадываться?
– попросила сухо.

Мальчишке хватило ума промолчать, но Катарина видела, как под серой кожей на скуле задергались желваки.

– Я могу уйти, если прикажешь, - покорно ответил тот, как всегда блеклым голосом, будто говорил со стеной.

За спиною Многоликого висела лютня, и Катарина могла спорить на сотню дмейров, что он нарочно прихватил свою звонкострунную подругу. Женщина велела ему сесть рядом. Мальчика покорно пристроился у ее ног, будто холодный гранит не грыз его за зад. Леди Ластрик позволила себе побыть злой, обождала немного, и только потом великодушно протянула ему подушку. Мальчишка молча принял ее, изловчившись тронуть ладонь хозяйки - от холода его пальцев кожу Катарины будто обдало жаром. Она фыркнула, сжалилась окончательно и потрепала его по волосам. После велела рабыне принести еще покрывал и только когда Многоликий завернулся в них, взялась говорить.

– Расскажи мне еще раз, что приключилось с вами в Ишаре.

Не было нужды просить его не лгать.

Мальчишка не стал испытывать терпение госпожи и тут же начал.

– Когда взяли бастарда, сразу направились в Иштар. Правда, по пути, у самого храма, мне встретился один человек.
– Многоликий заметно дернулся, как от озноба, но Катарине отчего-то показалось, будто он поддался дрожи вовсе не от холода.

– Что за человек?
– Когда она впервые слышала эту историю, ей дела не было до злоключений Многоликого, до того, как тот прибыл Иштар. Потому слушала она невнимательно. Теперь же, когда голова остыла и пришел черед думать трезво, Катарина желала знать все, хоть бы для того пришлось заставить мальчишку рассказать весь путь по шагам.

Он не сразу ответил, чего Катарина прежде не замечала.

– Думаю, что то был один из братьев Послесвета. Я видел у него кинжал. Такой можно получить только после всех испытаний и благословений.

– Уверен?
– Таремка знала, как сильно Многоликий опасается мести тех, кому ранее служил. А у страха глаза велики, тем более, если за тобой и впрямь охотятся самые натасканные и опасные убийцы Эзершата. Мало ли чего могло с перепугусперепугу привидится мальчишке.

– Он был не так ловок, но быстр и скор, - насупился Многоликий.
– И глаза меня никогда прежде не подводили, госпожа. Я видел в его руке кинжал с ртутной змеей в рукояти. Видел так же ясно, как теперь вижу твой прекрасный лик. Но я отбил у него охоту тягаться со мной.

– Убил?
– Катарина задержала руку над лохматой головой, дожидаясь ответа.

– Нет, - нехотя ответил Многоликий.
– Бросил громельный камень, чтоб не плелся за нами. Думаю, он после того еще долго на ноги встать не мог, если конечно ему посчастливилось остаться живым.

– Отчего же не убил?

– Братьям Послесвета и без того есть за что мне шкуру покромсать ржавыми ножами. Если еще одного жизни лишу - обозлятся больше прежнего. Как бы не стали мстить тому, что мне дорого, чтобы уязвить меня и ослабить.