Сердце Мириаля

— Клянусь всем святым, что здесь творится?!

Вельдан стремительно обернулась к двери — голова тотчас отозвалась вспышкой ноющей боли — и увидела, что на пороге спальни стоит Тулак, мрачная, как сама смерть.

— Эй, ты! — рявкнула старая наемница, обращаясь к дракену. — С чего это ты решил разнести в щепки мой дом? А ну пошел вон отсюда, скудоумный увалень, не то я сдеру кожу с твоей задницы и сделаю из нее новую ставню! Ну! Пошел отсюда! Убирайся!

Привыкшая всегда защищать напарника, Вельдан едва не вспылила от такой бесцеремонности. Она уже хотела броситься на его защиту… но тут припомнила, скольким она и Каз обязаны грубой на язык наемнице, которая без малейших расспросов и колебаний дала им кров и пищу.

— Извини, Тулак, что так вышло с твоими ставнями, — поспешно проговорила она вслух, стараясь отвлечь на себя внимание разъяренной наемницы. — Каз не привык к обычным людским домам, и к тому же он так разволновался…

— Разволновался? — возмущенно проревел в ее сознании дракен. — Разволновался?! Вот как ты это называешь? Это когда я узнал, что ты жива, я разволновался. — Мысленный голос дракена сочился ядовитым сарказмом. —А теперь, когда здесь вот-вот появится этот жалкий слизняк — я взбешен, поняла? Взбешен!

— Все в порядке, — торопливо заверила чародейку Тулак. Старая наемница была отнюдь не дура. Разглядев, что глаза дракена пылают яростным огнем, она благоразумно отступила к порогу, туда, где Каз не мог до нее дотянуться.

— Сюда направляется один человек, мой соплеменник, — попыталась объяснить Вельдан. — Сейчас он как раз спускается с перевала. Я и он… в общем, у нас с ним старые счеты.

Когда Элион поблизости, Каз просто бесится, потому что привык беспокоиться за меня.

Суровое лицо Тулак слегка смягчилось.

— Старые счеты? Что ж, это я могу понять. Между солдатами такое случается сплошь и рядом. Почти всю жизнь мы проводим на волосок от смерти, а это не слишком-то смягчает сердца. Ладно, девочка, не тревожься попусту. Пес с ними, со ставнями, ведь ты и этот здоровенный обормот — мои друзья, и если только ваш Элион попытается затеять свару, он вылетит отсюда быстрее собственного визга. Что до тебя, красавец… — Тулак повернулась к Казу, и ее глаза опасно блеснули. — Если свару затеешь ты — будешь иметь дело со мной. Я не желаю, чтобы мой дом превращали в развалины.

— Да кем она себя считает, эта глупая старуха ? — осведомился дракен с низким раздраженным рыком. — Она что, не видит, с кем имеет дело? Да я могу ее поджарить одним дыхом, не сходя с места!

— Знаю, знаю, — успокоила его Вельдан, — но не забудь, Каз, — это ее дом и она к нам очень добра. Пусть себе помечтает, дорогой мой. Вспомни, она ведь никогда в жизни не видела дракена и не знает, на что ты способен.

— Она тебе нравится, верно? — резко спросил Каз.

— Очень. И что с того ?

— Мне тоже.

С этими словами дракен подмигнул ей, выдернул голову из окна и исчез, оставив наедине бывшую наемницу и потрясенную до глубины души чародейку.

Тулак окинула Вельдан проницательным взглядом.

— Полагаю, ты не собираешься рассказать мне, что произошло между тобой и этим Элионом?

Девушка тяжело вздохнула.

— На подробный рассказ нет времени, да и, честно говоря, вспоминать об этом мне до сих пор тяжело. В нескольких словах, Элион ненавидит меня, потому что его напарница погибла, а я помешала ему прийти ей на помощь. Дело было безнадежное, его тоже убили бы. Потом он едва не погубил меня — вот почему Каз так яростно ненавидит его, да и я ненавижу Элиона, поскольку именно из-за него получила вот это.

Вельдан коснулась пальцами шрама — и вдруг опомнилась, с безмерным изумлением осознав, что в обществе Тулак, впервые с тех пор, как ее ранили, почему-то забыла напрочь о своем уродстве. Более того, старая наемница не проявила при виде шрама ни любопытства, ни жалости, ни отвращения. Словно его и не существовало вовсе.

Элион, однако, совсем другое дело. Маска! Где маска?

— Спасибо, Тулак, что одолжила мне рубашку. — Вельдан изо всех сил постаралась не выдать голосом свое нетерпение. — Как думаешь, моя одежда уже высохла?

— Конечно. Я даже ее кое-где зачинила. Попасть под оползень — нелегкое испытание даже для дубленой кожи. — Тулак улыбнулась, но в глазах ее сохранялось странное напряжение. — Вот уж не думала, что снова настанет день, когда я буду ставить заплаты на кожаный доспех.

Она вышла и скоро вернулась, неся в руках деревянную миску, а на плече — одежду Вельдан.

— Поешь-ка супу, — предложила она. — Ты уже наверняка проголодалась.

Вельдан подчинилась ей с благодарностью — она и впрямь умирала с голоду. Как выяснилось, это было и к лучшему — стряпня Тулак вряд ли заслуживала благородное прозвание «суп». Наемница, зорко наблюдавшая за тем, как жадно ест Вельдан, внезапно разразилась смехом.

— Надо же, какая ты вежливая — ни слова не сказала о моей стряпне! Ничего, ничего — я-то знаю, какая из меня стряпуха. Ничего не поделаешь — в этом доме, конечно, бывает горячая пища, но вряд ли ее назовешь съедобной.

— Для меня это вполне съедобно, — заверила чародейка, быстро опустошив миску. — Я и не подозревала, что так проголодалась.

Отставив пустую миску, она взяла с кровати свою одежду и принялась рыться в карманах — вначале с деланной небрежностью, затем лихорадочно и под конец уже с нескрываемым ужасом. Куда делась маска? Неужели потерялась в оползне?

— Ты ее не отыщешь, — хладнокровно сказала Тулак. Вельдан стремительно обернулась к ней, не обратив внимания на боль, полыхнувшую с новой силой.

— Где она? Что ты с ней сделала?

— Сожгла.

На миг все мысли Вельдан затерялись в неистовой смеси ужаса, ярости и отчаяния. Она пришла в себя, услышав оглушительный хохот Каза:

— Охо-хо-хо! Молодец Тулак! За такую выходку я готов простить ей что угодно! — Затем, почуяв огорчение напарницы, дракен уже тише добавил: — Все будет хорошо, душенька моя, вот увидишь. Не сердись на Тулак, она поступила правильно. Эта маска уже едва не приросла к твоему лицу. Проноси ты ее чуть побольше — и уже не рассталась бы с ней до конца своих дней. Быть может, Хозяйка, вначале тебе будет трудно, но я буду с тобой и всегда тебя поддержу. На это можешь рассчитывать.

Пока дракен говорил это, седая наемница села на кровать рядом с Вельдан и обняла девушку за плечи.

— Я не стану извиняться, — твердо сказала она. — Даже если это будет последнее, что мне удастся в жизни, я излечу тебя от этой дури. Можешь злиться на меня, сколько пожелаешь, маску этим все равно не вернешь, так к чему понапрасну тратить силы? Это же преступление — прятать такую красоту.

— Красоту?! — взвилась Вельдан, оттолкнув ее руку. — Красоту? Как ты смеешь издеваться надо мной, старая сука? Я не красавица — я уродина, уродина!