Сердце – одинокий охотник

– Ты прав, – сказала Порция. – А я вот все думаю о нашем Вилли. Как бы я хотела, чтобы и он повеселился тут, на елке! А еще больше – письмецо от него получить. Мучает это меня. Да ладно! Чего уж нам с тобою болтать, пора браться за дело, скоро гости придут. Время уже подошло.

Но времени еще хватало. Доктор Копленд вымылся и тщательно оделся. Он хотел порепетировать речь, которую скажет, когда все придут. Но нетерпение и беспокойство не давали ему сосредоточиться. В десять часов появились первые гости, а через полчаса все уже были в сборе.

– Желаю вам счастливого рождества! – приговаривал почтальон Джон Робертс. Он радостно сновал по набитой людьми комнате, вздернув одно плечо и отирая лицо белым шелковым платком.

– Дай вам бог еще много-много раз праздновать!

Перед домом стояла толпа. Гости не могли протиснуться в дверь и собирались кучками на веранде и во дворе. Никто не лез напролом и не грубил, в толчее был свой порядок. Приятели окликали друг друга, незнакомых знакомили, и они обменивались рукопожатиями. Дети и молодежь жались вместе и старались отойти поближе к кухне.

– Рождественские подарки!

Доктор Копленд стоял посреди передней комнаты, возле елки. У него кружилась голова. Он пожимал руки и растерянно отвечал на приветствия. Ему совали в руки подарки – некоторые были изящно перевязаны ленточками, другие просто обернуты в газету. Он не знал, куда их девать. Воздух становился спертым, а голоса – чересчур громкими. Вокруг него мелькали лица, которых он уже не мог различить. Но постепенно к нему вернулось самообладание. Он сообразил, куда сложить подарки. Головокружение проходило, все вокруг приобрело четкость. Он поправил очки и осмотрелся.

– С рождеством Христовым! С рождеством Христовым!

Вот стоит фармацевт Маршалл Николлс в долгополом сюртуке и беседует со своим зятем, который водит машину с мусором. Вот пастор из Святейшей церкви Вознесения. И два пастора из других церквей. Охотно беседует то с одним, то с другим гостем общительный Длинный в кричащем клетчатом костюме. Могучие молодые франты кланяются молодым женщинам в длинных цветастых платьях. Тут и матери с детьми, и солидные старцы, отхаркивающиеся в яркие носовые платки. В комнате тепло и шумно.

В дверях стоял мистер Сингер. На него со всех сторон глазели. Доктор Копленд не мог вспомнить, поздоровался он с ним или нет. Немой держался особняком. Лицо его немножко напоминало портрет Спинозы. Еврейское лицо. Хорошо, что он пришел.

Двери и окна были раскрыты. По комнате ходил сквозняк, и огонь в печке ревел. Постепенно гомон стих. Все места для сидения были заняты, а молодежь расселась рядами прямо на полу. Передняя, веранда, даже двор были заполнены притихшими гостями. Настало время произнести речь – но что он может сказать? Горло у него сжалось от страха. Все замерли. По знаку, данному Джоном Робертсом, шум прекратился.

– Народ мой, – неуверенно начал доктор Копленд. Наступила неловкая пауза. И вдруг слова сами пришли к нему. – Девятнадцатый год собираемся мы в этой комнате, чтобы отпраздновать день рождества. Когда наш народ впервые услышал о рождестве Иисуса Христа, времена для него были мрачные. В нашем городе его продавали в рабство на площади перед зданием суда. С тех пор мы слышали и сами пересказывали историю его жизни несчетное число раз. Поэтому сегодня давайте послушаем другую историю.

Сто двадцать лет назад другой человек родился в стране по имени Германия, страна эта далеко от нас, за Атлантическим океаном. Этот человек все понимал так же, как понимал Иисус. Однако мысли его были заняты не делами небесными и не будущим, которое ждет мертвецов. Жизнь его была посвящена живым. Огромным массам человеческих существ, которые трудятся, страдают и снова трудятся до самой своей смерти. Люди, которые стирают чужое белье, работают кухарками, собирают хлопок и потеют над горячими красильными чанами на фабриках. Жизнь его была посвящена сам, и звали этого чел века Карл Маркс.

Карл Маркс был мудрецом. Он учился, работал и понимал окружающий мир. Он говорил, что мир этот разделен на два класса: бедных и богатых. На каждого богатого есть тысячи бедняков, которые работают на этого богатого, чтобы он стал еще богаче. Карл Маркс не делил мир на негров и белых или китайцев – ему казалось, что для человека важнее, чем цвет кожи, кто он: один из миллионов бедняков или один из кучки богачей. Карл Маркс посвятил свою жизнь тому, чтобы все люди были равны, а величайшие богатства земли поделены, и больше не было ни бедных, ни богатых, и каждый получал бы свою долю. Одна из заповедей, которые оставил нам Карл Маркс, гласит: «От каждого по способностям, каждому по потребностям».

Желтая, морщинистая ладонь робко помахала ему из передней.

– Это был тот самый Маркс из Библии?

Доктор Копленд разъяснил, как пишутся оба имени, и привел даты жизни того и другого.

– Есть еще вопросы? Я бы хотел, чтобы любой из вас вступал со мною в спор без всякого стеснения.

– Надо полагать, что мистер Маркс был приверженцем христианской церкви? – осведомился пастор.

– Он верил в святость человеческого духа.

– Он был белый?

– Да, но он не думал о том, что он белый. Он говорил: «Ничто человеческое мне не чуждо». Он считал, что все люди его братья.

Доктор Копленд помолчал еще минуту. Лица вокруг него выражали ожидание.

– Какова ценность всякого имущества или любого товара, который мы покупаем в лавке? Ценность эта определяется только одним: трудом, потраченным на производство или выращивание этого предмета. Почему кирпичный дом стоит дороже кочана капусты? Потому что на постройку кирпичного дома пошел труд многих людей. Тех, кто делал кирпичи и раствор, тех, кто рубил деревья, чтобы настелить дощатые полы. Людей, которые сделали возможной постройку кирпичного дома. Тех, кто доставлял материалы к месту постройки. Тех, кто мастерил тачки и грузовики, возившие эти материалы на постройку. И наконец, труд рабочих, строивших дом. Кирпичный дом требует труда многих и многих людей, в то время как каждый из нас может вырастить капусту у себя в огороде. Кирпичный дом стоит больше, чем кочан капусты, потому, что на него затрачено больше труда. И вот когда человек покупает дом, он платит за труд, пошедший на его постройку. Но кто получает эти деньги, эту прибыль? Не то множество людей, которые работали, а хозяева, которые ими командуют. И если вы глубже изучите этот вопрос, вы увидите, что и у этих хозяев есть свои хозяева, а над теми есть еще хозяева повыше – и таким образом, тех, кто на самом деле распоряжается всей этой работой, производящей вещи, которые стоят денег, очень немного. Ну как, пока вам понятно?

– Понятно!

Но поняли ли они? Он начал сначала и опять повторил все, что сказал раньше. На этот раз посыпались вопросы.

– А разве глина на эти самые кирпичи не стоит денег? И разве не нужны деньги, чтобы арендовать землю и выращивать на ней урожай?

– Это верно, – сказал доктор Копленд. – Земля, глина, лес – все это называется природными ресурсами. Человек не создает их, человек их только разрабатывает, использует для своего труда. И разве какой-нибудь один человек или группа людей имеют право владеть этими ресурсами? Разве может человек владеть землей, воздухом, солнечным светом и дождем, необходимыми для посевов? Разве может человек говорить обо всем этом «мое» и не давать другим этим пользоваться? Вот почему Маркс утверждает, что природные ресурсы должны принадлежать всем, их нельзя делить на кусочки, а надо, чтобы ими пользовались все, в соответствии со своей способностью к труду. Дело обстоит вот как. Предположим, умирает человек и оставляет своего мула четырем сыновьям. Не захотят же сыновья разрезать мула на четыре части и каждый взять свою долю? Они будут владеть мулом и заставлять его работать сообща. Так, по словам Маркса, надо владеть и всеми природными ресурсами: они должны принадлежать не кучке богачей, а всем работникам мира вместе.

Никто в этой комнате не имеет частной собственности. Может, один или двое из нас владеют домами, где они живут, или отложили доллар-другой на черный день, но у нас нет ничего, кроме самого необходимого, чтобы поддержать наше существование. Все, чем мы владеем, – это наше тело. И мы продаем это тело каждый день, всю жизнь. Мы продаем его, когда утром идем на работу, и весь день, когда трудимся. Мы вынуждены продавать его по любой цене, в любое время, для любых целей. Мы вынуждены продавать свое тело для того, чтобы есть, чтобы существовать. И платы, которую нам за него дают, хватает только на то, чтобы не лишить нас сил работать и давать прибыль другим. Сегодня нас не ставят на помост и не продают на площади возле здания суда. Но нас вынуждают продавать нашу силу, наше время, наши души каждый час, который мы живем. Нас освободили от одного рабства только для того, чтобы ввергнуть в другое. Разве это свобода? Разве мы свободные люди?