Сердце полуночи

– Я всегда рад гостям, – проговорил он. – Хотя я никак не разгляжу, кто вы такие…

– Это я, уважаемый фон Даакнау, Геркон Люкас. Со мной – мой друг…

– Должно быть, это тот самый Казимир, о котором вы мне рассказывали, – перебил мужчина.

Спустившись с лестницы, он зашаркал к ним через комнату. Руки он вытянул перед собой, дабы ненароком не налететь на какое-нибудь препятствие. Через несколько мгновений он был уже рядом с Казимиром, и его загорелая ладонь легла на предплечье молодого человека.

– Этой самой рукой Эйрен проделал великое множество хирургических операций, – сказал Люкас. – Не так ли, фон Даакнау?

– Этой самой рукой, заостренной проволокой и специальным порошком, – без тени улыбки сказал человек, все еще сжимая предплечье Казимира. – Пусть вас не вводит в заблуждение, что я разговариваю с вами так откровенно, – обычно я более скрытен с посторонними. Просто господин Люкас много о вас рассказывал.

С тех самых пор, как маленькие, слегка косящие глаза фон Даакнау нащупали Казимира в полумраке подвала, они ни на мгновение не отвернулись, прожигая юношу насквозь безжалостным взглядом. Казимиру стало настолько неуютно, что он вздрогнул и вырвался.

– Не хотите ли подняться наверх? Могу предложить вам чаю.

– Нет, старина, спасибо, – с необычайной сердечностью поблагодарил его Люкас. – Нам еще нужно многое сделать.

Казимир потер предплечье – у него было такое ощущение, что после прикос-

Новения этого хирурга-живодера плоть его заледенела.

– Вы действительно используете все эти инструменты, для того чтобы…

– Да, – безмятежно откликнулся фон Даакнау.

– Я слышал о штуке с проволокой, но для чего вам порошок?

– Большинство из моих… пациентов вовсе не хотят лечиться, – легко отозвался Даакнау. – Порошок помогает мне усыпить их.

– Почему вы это делаете? – выпалил Казимир, к которому неожиданно вернулось мужество.

Бывший врач пожал плечами и впервые за все время отвернулся. На его лице промелькнуло задумчивое выражение – это было первое выражение, которое до сих пор вообще появлялось на его лице.

– Я уверен, что вам знаком сладостный аромат чужого страха, молодой человек. Боль – это вино, а страх – то, что придает вину изысканный вкус. И то и другое доставляет мне наслаждение, однако больше всего мне нравится звук.

– Звук? – эхом отозвался Казимир,

Неловко переступая с ноги на ногу. Под ногами его снова что-то захрустело.

– О, звуки бывают совершенно разными, – Эйрен слегка облизал свои широкие губы. Голос его оставался противоестественно спокойным – Готов поклясться, вы не знали, что человеческая кость может издавать совершенно разные звуки…

– Довольно! – воскликнул Казимир, чувствуя как живот его сводит судорога. – Это Люкас вас надоумил, не так ли?

Припухшее лицо фон Даакнау расплылось в сияющей улыбке Он снял со стены столярный молоток и взмахнул им.

– Позвольте я представлю вам Анну. – просто сказал врач.

Казимир развернулся и пошел к заплесневелым ступеням

– Я ухожу, – объявил он. Поднимаясь по лестнице он слышал извинения Люкаса:

– Не обижайся на парня, Эйр. Ему предстоит еще многому научиться. И не беспокойся – твоя тайна в полной безопасности.

– Ты придешь посмотреть? – отозвался хозяин страшного подвала, кивнув в сторону железной дверцы в дальней стене, многозначительно постукивая головкой молотка по ладони.

– Как-нибудь в другой раз, – вполне светским тоном ответил Люкас, и Казимир выбрался на воздух.

ГЛАВА 16

Казимир выбрался из зеленых дверей, ведущих в подвал дома фон Даакнау и оказался на оживленной улице. Он посмотрел сначала налево, потом направо, оглядывая яркие и приветливые лавки и домики, которые выстроились вдоль вымощенной булыжником дороги.

– Как мне пройти к гостинице? – вслух подумал он.

Казимир не помнил, мимо каких вывесок и каких домов шли они с Люкасом, он помнил только бывшего врача и его подвал, переоборудованный не то в подсобное помещение мясной лавки, не то в камеру пыток.

– Надо поскорее выбраться отсюда, – сказал он самому себе и решительно повернул налево, слившись с запрудившей улицы толпой.

Через несколько мгновений быстро шагающего Казимира нагнал Геркон Люкас. Идя рядом с ним широким, величественным шагом, он спросил:

– Ты все еще считаешь, что никто из людей не способен превзойти нас во зле?

– Твой фон Даакнау – урод, – резко сказал Казимир, даже не повернувшись к барду.

– Да, он урод, – согласился Люкас. – Но он – сосредоточение того зла, что есть в каждом человеке.

Казимир резко остановился прямо посреди улицы. Ткнув пальцем в грудь Люкаса, он прошипел:

– Не будь идиотом! Какой человек, находясь в здравом уме, станет заманивать меня в подвал, поить своим зельем и потрошить как свинью? Назови хоть одного.

– Торис, – стальным голосом отозвался Люкас. – Он не только в здравом рассудке, он к тому же твой лучший друг и жрец Милила. Но дай ему шанс, и он зарежет тебя не моргнув глазом.

Казимир не нашел, что ответить, и мрачно молчал. В голове его медленно поплыли какие-то отвратительные видения, и он подумал о том, что сейчас ему больше всего хочется вернуться в гостиницу и как следует выспаться.

– Ты ошибаешься, – сказал он наконец.

Люкас внимательно посмотрел ему в лицо и сказал:

– Я показал тебе Эйрена только потому, что его злое начало не подлежит сомнению. Но поверь мне, Казимир, все люди – хищники по натуре. Все они ищут возможности властвовать и убивать, и делают это при помощи любого оружия, какое оказывается у них под рукой: при помощи слов, золота, мечей, законов, порой даже при помощи своих слабых зубов и ногтей. Они охотятся друг на друга каждый день и каждую минуту.

Казимир взмахнул рукой перед своим лицом так, словно отгонял назойливую муху.

– Пойдем лучше в гостиницу. Люкас жестом велел Казимиру оставаться на месте.

– Сегодня ночью ты должен научиться очень многому, однако с чего мне начать?

– О чем ты? – простонал Казимир, совершенно измученный усталостью.

– Взгляни, – Люкас заставил его повернуться лицом к солнцу, которое едва перевалило через зенит. – Видишь, как высоко солнце?

– Конечно.

– Оно все еще высоко, но я хочу, чтобы день уже кончился, – небрежно заметил Люкас.