Сердце Сапфо

— Она большая умелица по части превращений. Если вам нравится ее нынешний вид — пойдемте! Она обожает превращать красивых молодых людей в змей.

Юноши знали, что я говорю правду. Опьяненные девы колебались. Они мне не верили. Медвянокожая Арета, моя прежняя напарница по любовным играм, воспротивилась:

— Ты хочешь сказать, мой возлюбленный превратится в змею?

— Прошу тебя, не нужно спорить со мной. Просто подчинись. У нас совсем мало времени, чтобы ускользнуть от этой волшебницы. Эзоп обезоружил ее. Пока она утратила бдительность, мы должны покинуть остров.

Но Арета была так увлечена своим любовником, что не желала меня слышать. Другие девы тоже не обращали на меня внимания.

Эзопу каким-то образом удалось вырваться от Терпении, и он нашел меня на берегу.

— Теперь я понимаю Медузу, Цирцею — всех великих волшебниц. Это просто женщины, жаждущие любви. Медуза, в ярости оттого, что ее никто не любит, обращала мужчин в камень. Цирцея — в свиней. Ничего этого не было бы, если б их любили по-настоящему. В отсутствие любви они обратились к черной магии.

— Ты говоришь, что не веришь в богов, но даже ты подвластен чарам Афродиты!

— Ерунда, — сказал Эзоп. — Я само воплощение разума. Если я буду любить Герпецию, она будет ласковой и нежной. Ты видела это собственными глазами. Я хочу остаться здесь, на острове, и стать ее утешителем. Это мой долг.

— Я не позволю тебе совершить такую ошибку, — возразила я.

— Это не ошибка, — ответил Эзоп. — Это моя судьба. Я не знаю, откуда мне было известно, что нужно делать.

Но я это знала. Я подобрала прибитое к берегу бревно и обрушила его на голову Эзопа — он упал без сознания. Тогда я потащила его к кораблю и попросила помочь мне погрузить его на палубу. Родители, деды и бабки, остававшиеся на корабле, быстро пришли мне на помощь и затащили Эзопа на борт.

Некоторые из дев, видевших, что случилось, последовали за мной, а за ними — и их ухажеры. Некоторые остались на острове, за любовью забыв обо всем. Я знала одно: мы должны как можно скорее убраться отсюда. Кем бы ни была Герпеция — богиней или воплощением Эзоповой потребности в любви, — она вполне могла положить конец нашей одиссее. Покинув царство Аида, мы постоянно попадали в земли мифов и миражей. Нам нужно было вернуться в реальный мир.

Никогда не забуду зрелище с кормы корабля, когда мы подняли парус. Весь берег покрылся ползущими змеями, они обвивали ноги дев, которые не послушали меня. Девы пытались спастись, убежать, но змеи вились вокруг их ног, и девы падали на землю. Они поднимались, но змеи кусали их, и девы падали без движения. Некоторые, самые сильные, добрались-таки до корабля. Аттида сбросила с себя змею и придавила золотой пряжкой. Гонгила убежала от змеи, но Арета, прекрасная Арета, лежала в объятиях сиреневого питона и стонала от наслаждения, а тот без устали занимался с ней любовью. Ее стоны и крики привлекли других многоцветных змей. Самый крупный питон, какого я когда-либо видела, обвил ее кольцами, убивая своей любовью. Мне было жаль, что я научила ее науке наслаждения. Мои уроки любви определили ее судьбу.

Герпеция стояла на вершине горы из извивающихся змей и посылала нам проклятия, а мы тем временем проплывали между двумя скалами.

— Трусы! — визжала она. — Я думала, что нашла единственного мужчину, который не боится меня, но даже он оказался трусом! Нужно было мне превратить его в змею, прежде чем он успел бежать!

Это испугало меня. Что если я спущусь в трюм и вместо Эзопа найду там извивающуюся змею?

— Я останусь здесь навечно! — кричала она. — А вы все умрете!

Тут небеса разверзлись дождем, и вскоре мы промокли до нитки и спустились в трюм.

Я потрогала бесчувственное тело Эзопа — он все еще был самим собой.

21. Среди кентавров

Фракийская кобылица, почему ты только взглянешь на меня — и несешься прочь?

Анакреон

После нашей встречи с Герпецией я почувствовала на своих плечах ответственность за судьбу Ареты и других моих дев. Я ведь их жрица и должна была быть умнее и не задерживаться на этом негостеприимном берегу. Нашему отплытию сопутствовали дождь, гром и молнии. Погода для плавания была далеко не лучшая, но выбора у нас не осталось.

Аттида и Гонгила сидели со мной в трюме и старались привести в чувство Эзопа. У него на голове, там, куда я его ударила, была огромная шишка, а под глазами — черно-лиловые круги.

Наконец он пришел в сознание. Оказалось, он вовсе не сердится на меня.

— Ты спасла нам жизнь, — сказал он.

— Нас теперь значительно меньше, — ответила я. — Большинство наших дев опутали змеи, наших мальчиков — сирены, а их родители пребывают в горе. Это я воззвала к Афродите и разбудила ее силы, и, к сожалению, вина за это лежит целиком на мне. Наш корабль мало пригоден к плаванию. Наши припасы скудны. Море штормит. Мы наказаны за наше пренебрежение всеми богами, кроме Афродиты.

— Может быть, я согрешил, отрицая существование богов, — сказал Эзоп. — Или, воззвав к Осирису и древним богам, мы вызвали и змееголовую богиню. А может быть, правы были египетские последователи Эхнатона. Возможно, есть только один бог — палящее солнце.

— Эзоп, ты меня поражаешь.

— Архилох сказал: «Ничто не трудно для богов». Может быть, мы молились неверному представлению о боге. Эхнатона назвали еретиком за почитание одного единственного бога, но другое племя, обитающее в пустыне, подхватило его идею. Они утверждают, что они избранный народ будущего.

— Один бог? Как один бог может повелевать всем на небесах и на земле? — спросила я.

— А так, что бог есть сила, а не персона, — сказал Эзоп. — Бог — это мудрость, свет, жизнь.

— Какая странная мысль! — удивилась я.

Наш поврежденный корабль бороздил волны. Некоторые наши спутники, самые пожилые, пали жертвой морской болезни, голода, отчаяния. Если мы и видели острова на горизонте, заходить на них боялись: вдруг там прячутся змеи или еще что похуже. Мы то и дело предавали волнам тела умерших. От нашего корабля исходил запах смерти. А те, кто был на борту, тощал с каждым днем из-за отсутствия пищи. Я была уверена: конец близок. Мы не могли найти землю, куда пристать, и еду, чтобы подкрепиться: море рано или поздно поглотит нас. Когда-то я была уверена, что будущее запомнит мое имя и мои песни. Теперь я впала в отчаяние.

Эзоп и я вместе с Аттидой и Гонгилой часто садились под холстиной на самом носу корабля и вглядывались в горизонт: не появится ли там наше спасение. Ветра и волны не пугали нас. Плеск и брызги морской воды не приводили в отчаяние. Мы были исполнены решимости первыми увидеть дружественный корабль. Моряки научили меня забираться на вершину мачты, и я делала это время от времени (хотя мое сердце и готово было выскочить из груди), а потом соскальзывала вниз. Если я видела вдалеке вспышки молний или слышала гром, то кубарем скатывалась с мачты.