Сердце Сапфо

Мы понятия не имели, где находимся. Возможно, нас унесло за Геркулесовы столбы, — мы и этого не исключали. Мы нарушили размеренный порядок жизни амазонок и, вероятно, теперь подвергались за это наказанию. Мы усомнились в существовании богов, в преклонении перед которыми были воспитаны. Увижу ли я когда-нибудь свою девочку? Увижу ли когда-нибудь Алкея?

Раздался оглушительный удар грома, небо рассекла молния, которая расколола мачту и свалила ее вместе с потрепанными остатками паруса. Наш неуправляемый корабль закрутило в котле морской воды. Еще один удар — и кормовая часть отделилась от носовой. В волнах завертелись доски, разбитые амфоры, наши товарищи. Когда я в последний раз видела Аттиду и Гонгилу, они гребли, сидя в нижней части амфоры, словно в игрушечной лодчонке, а потом вздыбилась волна — и они исчезли за ней. Мы с Эзопом, вероятно, вызвали жалость у Посейдона — или у его подружки Майры, потому что нас выбросило на песчаную отмель, где мы остались лежать без сознания, наполовину в воде, наполовину на суше.

Сколько мы пролежали так — известно одним богам. Нас привел в чувство гром лошадиных копыт, и мы увидели, что окружены стадом диких лошадей с человеческими туловищами и головами. Они медленно приблизились к нам, их вожак, у которого была густая белая борода и ярко-зеленые глаза, опустился на колени и тронул меня руками.

Прикосновение было нежное даже для мужчины. Эзоп подпрыгнул, словно желая защитить меня.

— В этом нет нужды, — сказал ему вожак кентавров. — Пусть Зевс и счел нас животными и сослал на этот скалистый остров, но я умею обходиться с дамами, как и мои оболганные братья. Я — Хирон. Я старше Зевса, старше Посейдона, старше всех их. Когда самонадеянные боги решили изгнать из своей среды животных — а точнее, спрятать их, — они отправили нас куда подальше. Мы были неприятным напоминанием о прошлом, как гарпии и горгоны.

— Мы встречались с Герпецией — мы знаем.

— Моя отвратительная сестричка, — сказал Хирон. — Но мы гораздо цивилизованнее, чем она. Мы научили богов всему, что они знают. За это они нас и возненавидели. Мы живем в абсолютной гармонии. Едим только яблоки и траву. Мы не убиваем других существ. Мы изучаем растения и целительство. Мы проводим жизнь, пощипывая травку и размышляя. Мы открыли состояние абсолютного покоя, которое является ключом к тайнам мироздания. Именно кентавр первым обнаружил, что нельзя дважды войти в одну и ту же воду.

Хирон отвел нас в рощу, где мы смогли подкрепиться яблоками, попить свежей холодной воды и отдохнуть. Журчащий ручеек, пересекавший остров кентавров, оказался на удивление целительным. Спустя немного времени кораблекрушение представлялось нам таким же далеким, как детство.

Чем весь день занимались кентавры? Они скакали по острову, тренируя мышцы. Они танцевали сложные танцы в сопровождении духовых инструментов. Они купались в холодных ручьях. Позавтракав травой и яблоками, они ненадолго погружались в сон. Они проводили долгие часы, стоя совершенно неподвижно и вглядываясь в горизонт. По вечерам они делились друг с другом мудрыми мыслями, осенившими их во время этого созерцания.

Но одна проблема все-таки оставалась. Все кентавры были мужского рода, а потому не могли размножаться. Они с каждым годом старели и старели. Имея наполовину божественную природу, они не могли умереть, но жестокой волей Зевса должны были стареть вечно. Кто заменит древних кентавров, ни на что более не способных, кроме как щипать травку? Кто будет заботиться о них в их бесконечной старческой немощи? Молодого поколения у кентавров не было.

— Нам нужны кобылицы, — сказал Хирон. — Иначе наша великая философия закончится пшиком.

— Жаль, что наши девы погибли в море, — сказал Эзоп.

— Девы? — спросил Хирон. — Какие девы?

— Дочери амазонок и египетских моряков. Одних захватили змеи Герпеции, другие утонули в море.

— Вы уверены, что все они погибли? — спросил Хирон.

— Настолько, насколько можно быть в чем-то уверенным, после того как тебя выбросило на сушу! Я удивлюсь, если кто-то из них остался в живых.

— То же самое говорили и о Персефоне, но мы нашли ее в царстве Аида и сумели вернуть к жизни. Увы, нам приходилось на полгода возвращать ее из-за этих семян граната, что она съела. В те времена мы служили Деметре, великой матери, и узнали самые сокровенные ее ритуалы, способствующие росту урожая. Вот были времена! Сказав это, Хирон громко заржал несколько раз, и ржание эхом разнеслось по роще и берегам острова. Самые молодые и быстрые кентавры как безумные поскакали к морю. Они поплыли с такой ловкостью — можно было подумать, что это дельфины.

— Что ты им крикнул? — спросил Эзоп.

— Не могу тебе об этом сказать при даме, — ответил Хирон, покраснев. — Это слишком неприлично. Позволь мне просто признать, что кентавры очень чувственные существа. Мы медитируем, чтобы смирять бушующие в нас страсти.

Мы с Эзопом отправились прогуляться по берегу.

— Весь мир принадлежит Афродите, — сказала я. — Даже эти благородные животные, полдня проводящие в размышлениях, бросаются в море, когда набухают их фаллосы. Я сдаюсь. Можешь говорить что угодно о старых и новых богах. Миром правит Афродита.

АФРОДИТА: Какая умненькая девочка!

ЗЕВС: Противоречие в терминах. Женщины хороши только для одного дела!

Мы с Эзопом наблюдали за оставшимися на берегу кентаврами, которые танцевали у кромки воды, наигрывая на своих странных дудках и вышагивая с таким изяществом, какого трудно было ожидать у столь крупных существ. Лошади всегда очаровывали меня своей резвостью и мощной красотой. Неудивительно, что амазонки поклонялись богине с лошадиной головой и молились о возвращении Пегаса.

— Если бы только эти существа могли совокупляться с амазонками, — сказала я, — какую мощную расу волшебников и колдуний могли бы они создать.

— Я думаю, они и совокуплялись на заре времен, — сказал Эзоп. — Но Зевс наслал на них лапифов и лишил магических способностей.

— Если бы могли воссоединить кентавров и амазонок, какие бы чудеса они могли принести миру!

Какое-то движение на берегу. Несколько сильных молодых кентавров галопом выскочили из моря, таща за собой спутанные морские водоросли. В их зелени виднелись Аттида и Гонгила, которые, казалось, обрели тот же цвет, что и водоросли. Я готова была поклясться, что они мертвы.

Хирон и его помощники очень осторожно положили их на берег. Они омыли их тела пресной водой, умастили маслами растений. Они танцевали вокруг, наигрывая на духовых инструментах, звуки которых напоминали то щебет птиц, то фырканье лошадей.

«О Деметра, великая мать, мы принесли твоих дочерей назад из дома Аида, как и твою собственную дочь Персефону», — напевали они, а потом ржали и бегали вокруг позеленевших дев.

— Следующая часть церемонии не для ваших глаз, — сказал Хирон. — Вы должны удалиться в пещеру старейшин.

Он показал на небольшое отверстие в громадной скале, которая наполовину уходила в море.

Мы с Эзопом сделали то, что нам сказали. Пришлось согнуться в три погибели, чтобы пролезть в пещеру, где было очень темно и стояла невыносимая вонь.

— Что это за гнилостный запах? — воскликнула я.

— Это запах смерти, которая вечна, — раздался похожий на ржание голос.

Когда наши глаза привыкли к темноте, мы увидели повсюду существ, которые когда-то были кентаврами. Некоторые лежали, вытянув ноги. Другие полусидя, прислонившись к стене и ощупывая свои разбитые копыта руками. Иные корчились на полу, покрытые разлагающейся шкурой, как мешком. Они стонали и щурились от света.