Сердце Севера

— Ты ничего не забыла, маленькая. Мне очень жаль. Я думал, что достаточно прошло времени.

Казалось, от этих слов во мне должно было что-то шевельнуться, дрогнуть или ещё что-то случиться, но я испытала лишь равнодушие. Я хотела обмануть Гевина. Но ради него, не ради себя. Он хороший человек и заслуживает лучшего. Но у меня не получилось, а больше я ничего не могла сделать.

— Ты всегда можешь уйти.

— Уйти? — Гевин как-то удивленно хмыкнул. — Как можно уйти от той, что является смыслом жизни?

— Когда ты успел так... полюбить меня? — Удивление все же царапнуло мое сознание.

— Не помню уже, — задумчиво отозвался мужчина. — Давно. Наверное, когда оружие смог удержать в руке, и твой отец выбрал меня оруженосцем твоего брата. А ты всегда была рядом с ним.

Я медленно развернулась в мужских объятиях и внимательно уставилась в черные глаза.

— Теперь многое понятно.

— Что тебе понятно? — вскинул мужчина бровь.

— Твое отношение ко мне. Твои поступки. Забота. Решение уйти со мной. Прости, что пока не могу дать тебе того, что ты хочешь.

— Мне не за что тебя прощать. Я просто буду ждать. Когда ты позволишь прикоснуться... — он замолчал, а я удивилась: разве я не позволила сегодня прикоснуться к себе?

— … к твоему сердцу, Юна.

Гевин правильно понял мой обескураженный взгляд.

Прикоснуться к сердцу?

«Наверное, это невозможно», — подумала я, ведь я сама больше не чувствую свое сердце. Оно не болит, не давит, не бьется беспокойно, как птица в клетке. Я лишь на несколько мгновений почувствовала его, когда испугалась за Гевина, но и это чувство уже прошло.

***

Любовь Гевина и дремучий темный лес, как ни странно, со временем стали вызывать у меня чувство душевного покоя, и в этом чувстве постепенно растворялись боль, обида и сожаление о прошлом.

— Наша жизнь похожа на этот лес, — однажды сказал Гевин, когда мы вместе собирали ягоды и травы для моих зелий. — Если мы принимаем его условия, правила и законы, то выживаем, если нет, то... — он вздохнул с грустью.

— На лес? — в задумчивости переспросила я, оглянувшись.

Мне нравилось, что лес всегда жил своей жизнью, ему не было до нас с Гевином никакого дела, пока мы не начинали ощущать себя его частью...

— Как и жизнь, лес тоже дает и отбирает, учит и наказывает. Слабый духом в нем не выживет, слепой не выстоит, слишком жестокий... пропадет.

— Если лес примет, научит слышать самого себя? — пробормотала я. — Научит видеть вокруг? Сделает сильнее?

— Верно. Когда ты становишься его частью, он делится вековой мудростью.

— Гевин... — через некоторое время проговорила я, мой голос дрогнул, и что-то в нем заставило мужчину замереть и дышать через раз. — Ты был прав тогда... Я теперьвижу тебя.

Глава 27

Настоящее время

Ночь, в течение которой малышка Юна боролась за свою жизнь, в моей жизни оказалась одной из самых тяжелых, нервных и бессонных. И — бесконечно длинной.

Ройдана Семура пришлось насильно выставить из комнаты, потому что втроем в небольшом помещении мы друг другу сильно мешали, а из-за отвратительной вони, исходящей от черно-бурых повязок, дышать было совсем нечем. Хотя в камине мы постоянно жгли сухую полынь, и ее терпкий, горьковато-свежий запах хотя бы немного спасал от вони.

Перед тем, как выйти, Северный волк вдруг схватил меня за плечо и резко выдернул с кровати, на которой я сидела, всматриваясь в заостренные черты девочки, — ее внешний вид мне совсем не нравился, и я, наверное, в сотый раз проводила диагностику, изучая уже значительно потускневшую черную паутину на внутренних органах ребенка.

— Спаси мою дочь, целительница, и можешь просить все, что хочешь, — глухо процедил Семур, а его тетка за моей спиной издала жалобное судорожное восклицание, похожее на с трудом сдерживаемое рыдание.

— Так уж и все? — хмуро уставилась на застывшее неподвижной маской мрачное лицо мужчины, сравнивая его с тем, которое знала шесть лет назад: раньше не было вот этой глубокой жесткой складки у рта, возрастных морщинок у глаз и седины в густых русых волосах. И не было этого пугающего выражения глаз, какое бывает у человека, который давно и твердо разочаровался в жизни.

А ведь Ройдан Семур ещё совсем молодой мужчина, для оборотня тем более молод.

— Слово Северного волка. — Мужчина произнес эту фразу спокойно, сухо и твердо.

Медленно кивнула, давая понять, что услышала его, но Семур продолжал пристально всматриваться в мои глаза, и, показалось, что он хочет что-то спросить, но почему-то сдерживается.

— Отпустите, — буркнула я; мужская хватка уже причиняла боль. — Пора менять повязки.

— Почему мне постоянно кажется, что я уже где-то видел тебя? — вдруг процедил Ройдан, неожиданно ввинчиваясь в меня и острым взглядом, и сильными пальцами. — Где-то не в Северном замке… Давно.

— Откуда мне знать? — пожала я плечами, призывая темную силу и скидывая с себя руку оборотня. — Я до Северного замка не видела вас.

— И имя твое… Элфор, — сощурился Ройдан, с удивлением уставившись на свою руку, от которой я достаточно легко освободилась.

— Разве в Берингии мало Элфоров? — снова пожала я плечами, отворачиваясь и легко ускользая от оборотня.

Я подошла к одному из сундуков, в котором заранее сложила подготовленные чистые тряпки для смены повязок. Открыла сундук и стала доставать тряпки, готовясь к очередной перевязке, обеззараживая ткань магией.

— Возможно, и немало. Как и девушек с именем Юна. Но тот Элфор, которого несколько лет назад сожгли на площади Северного замка, имя которого ты носишь, был правой рукой Лео МакВелиса. Значит, и ты из Замка быстрой реки?

Мне стоило огромных усилий остаться внешне невозмутимой, продолжить доставать тряпки и аккуратно раскладывать их на кровати Юны.

— Нет, — ответила я спокойно. — Своего мужа я встретила, когда он уже покинул замок, в котором раньше жил.

Я физически почувствовала исходящее от Ройдана острое недоверие и явное подозрение, и это меня невероятно напрягло.

Но вот за спиной открылась дверь, и я слегка расслабилась. Но закрылась она не сразу, – ещё некоторое время оборотень стоял на пороге комнаты и сверлил меня тяжелым, подозрительным взглядом, который я чувствовала каждой клеткой своего натянутого, словно струна, тела.