Сердце твари

Да и никогда раньше он этой магией не пользовался. Хотя формулу знал – как все, кто завершил ученичество и стал полноценным мастером одной из Сфер Ордена.

Наконец пришли к более или менее приемлемой версии. В ней все равно были дыры, и многое строилось на допущениях. Но время поджимало: после полуночи Дальгерт не сможет попасть на территорию монастыря.

Так что он все же распрощался.

Виль поднялся проводить. В прихожей у двери, смущаясь, сказал:

– Сам-то, смотри, не пропади.

Дальгерт невесело подмигнул:

– А мне уже не страшно.

И ушел.

Дальгерт потихоньку присоединился к одному из последних патрулей, возвращавшихся с обхода. Если надвинуть поглубже капюшон, то и сам Лек даже вблизи не отличит его от обычной твари. Он не стал торопиться с докладом, заночевал в каземате, где коротали ночи бессмертные солдаты, и вскоре был вознагражден новостями.

В Большом дворе Аким собрал всех схарматов, не занятых срочными делами, и выспренно объявил о предстоящей завтра в полдень публичной казни и особо – об открытии портала в иной мир. Солдаты привычно приветствовали новости многоголосым воплем.

Немало удовольствия Дальгерту доставила возможность полюбоваться обгоревшим крылом, в котором когда-то были мастерские. Но каждый раз, когда взгляд возвращался к столбу, на котором так недавно приходилось висеть ему самому, Дальгерту хотелось кричать. Только не Ильра. Не она. Нельзя этого допустить – и он никогда этого не допустит…

На рассвете Даль увидел ее. Девушку вывели к столбу, но подвешивать не стали – скрутили руки за спиной и привязали так, чтобы она никуда не могла уйти. Губы разбиты, одежда порвана.

Если сейчас подойти, разрезать веревку, вывести…

Нет. Уже не выйдет. Уже появились арбалетчики. Вот идет, широко зевая, Лек. Заходит в каземат, произносит Слово и приказ: и двадцать тварей тянутся к выходу. Дальгерт пристраивается в пару к одному из трупаков. Лек расставляет их вдоль края узора, выложенного камнями мостовой.

Дальгерт оказывается третьим по левой стороне. Ильру ему не видно. Зато прекрасно виден весь двор, все зеваки, стремящиеся посмотреть на сразу два объявленных зрелища. И ведь еще не ясно, которое интереснее…

Ближе к полудню на двор стали пускать горожан. Они входили, стараясь подобраться поближе к оцеплению, и среди них Дальгерт видел много знакомых лиц.

Были тут и старейшины всех городских общин.

Были те, кто от корней Тарна. Их было больше даже, чем кого-то другого. Мелькнула мысль – словно пришли проститься. Хотя знал, что мысль глупая, неправильная, предательская.

Был Клим. Его Дальгерт узнал в заросшем черной бородой сутулом оборванце. От оборванца, видимо, пованивало, потому что вокруг Клима образовалось пустое пространство.

Пришел Аким. У правой стены для него вынесли широкую лавку. Аким выглядел еще хуже, чем два дня назад, когда Даль видел его в последний раз.

Появился Лек – весь в черном. Устроился у стены по правую руку генерала. Руки его нервно перебирают какую-то веревку, бегают по ней – два больших белых паука.

Где Демиан?

Когда дежурный солдатик взбежал на колокольню и ударил молотом по краю Большого Плакальщика, оповещая, что наступил полдень, когда на площади стихли все звуки, и даже ворона, устроившаяся на крыше, перестала каркать, Дальгерт понял, почему старика нет в поле зрения.

Оказывается, это ему предстояло вершить ритуал.

Монотонный глухой голос произнес несколько слов на языке, которого доселе плиты двора не слышали.

Народ ахнул, на площади стало темней, белый день вдруг стал днем серым.

Дальгерт дернул с пояса нож – один из двух, что полагались к экипировке бессмертного солдата, – стремительно разворачиваясь к столбу.

Синий свет лился прямо из-под ее босых ног – знакомый синий свет, но тусклый в лучах так окончательно и не померкшего полудня.

Демиан стоял подле Ильры, он только что нанес ножом надрезы чуть выше локтей. Рубаха на груди была разорвана, и там, пониже ключиц, уже сочились кровью тонкие красные линии.

Маг начал оборачиваться, уловив шорох за спиной, – и с руки Дальгерта мгновенно сорвался нож. Демиан захрипел и упал в синее свечение, из рассеченного горла потоком хлынула кровь. Хлынула прямо на белые камни лабиринта, стала черной в мертвенно-синих лучах.

Аким вскочил с лавки, пытаясь укрыться, но второй нож столь же быстро достиг цели. Генерал беззвучно упал на камни.

А Даль был уже подле столба, закрывая собой привязанную девушку и готовясь вступить в схватку.

В толпе кто-то истошно закричал, тут же началась давка: те, кто были ближе всего к оцеплению, попытались отпрянуть назад. Но им мешали те, кто стоял дальше и еще не понял, что случилось.

И тут, как по команде, в бой вступили мертвецы.

Их целью было защищать площадку от внешнего врага. Такой враг появился в виде напирающей толпы. Синхронно взметнулись мечи.

Даль выбрал мгновение, чтобы перерезать веревки на запястьях Ильры.

Черная кровь Демиана все еще текла по камням, пробуждая непонятные узоры света над лабиринтом грязно-белых линий.

Кто-то из зевак захрипел, падая. И тут в бой вступили маги. Сначала Даль увидел вспышку желтого пламени справа от себя, и один из мертвецов задвигался, как будто в безумном танце, – магическое пламя, не чета обычному, просто так его не погасишь. Должно быть, это дело рук Евсия – старый мастер прекрасно владел боевой огненной магией, хоть и не любил ее использовать.

Еще одна вспышка превратила в факел только что врубившегося в толпу мертвеца. Нерин? Очевидно, он.

От потеков черной крови вверх стал подниматься серебристый не то дым, не то туман.

Даль попытался отвести девушку в сторону, но она плохо могла двигаться, а времени почти не было – ему пришлось и самому вступить в бой против двоих врагов.

На колокольне кто-то истово и бессистемно начал звонить.

Время замедлилось. Дальгерт увидел, как, пригибаясь, Лек пытается скрыться в здании. Оба ножа уже нашли цель, кидать меч – остаться безоружным…

Неужели никто не видит?!