Сердце убийцы

Я начинаю с того, что сбрасываю свою собственную одежду, бросаю свой черный шерстяной плащ и шерстяной пуловер, который был на мне под ним, на ближайшее кресло, затем бросаю шарф и кепку на сиденье. Я провожу рукой по своим коротким темным волосам, присаживаюсь на край дивана, наблюдая за ней закатывая рукава рубашки.

Наконец, я пересекаю комнату, направляясь туда, где она лежит на кровати, надеясь, что она проснется. Все было бы проще, если бы она просто проснулась, и мы могли бы обсудить то, что нам было предназначено. Но она по-прежнему неподвижна, ее лицо бледнее, чем кажется здоровым, длинные светлые ресницы ложатся на худые щеки. От одного взгляда на нее во всей этой одежде мне становится жарко и неуютно, поэтому я говорю себе, что все будет хорошо, пока я не раздену ее полностью. Ровно столько, чтобы убедиться, что она не перегреется.

Мое беспокойство за нее само по себе немного странно, хотя я стараюсь не думать об этом слишком пристально. Я никогда не был жестоким человеком, за исключением тех, кто этого заслуживает или за что мне платили, но я также держу дистанцию, когда дело доходит до чувств. Я не груб с женщинами, с которыми провожу время, и даже не особенно пренебрежителен, как мне кажется, но как только мы заканчиваем, я отправляю их восвояси. Эта девушка даже не из тех, о ком я ни при каких обстоятельствах не могу думать в сексуальном плане, так почему меня это волнует?

Черт. Я срываю с ее головы побитую молью шапочку, отбрасываю ее в сторону и после этого разматываю грубый шерстяной шарф. Я знал, что аспиранты бедны, но эта девушка одевается так, словно все купила на распродаже. Пуговицы на ее пальто висят на ниточке, и я осторожно расстегиваю их, снимая одно верхнее пальто, чтобы найти другое и два слоя свитеров под ним.

Будет ли под всем этим реальный человек, когда я это сниму?

К моему удивлению, она есть. Я раздвигаю слои, пока не вижу только ее в длинной черной шерстяной юбке и приталенном черном свитере с V образным вырезом. Я стаскиваю с нее потрепанные ботильоны и носки и оставляю их в куче одежды на полу, поражаясь тому, как по-другому она выглядит без всего этого. Она выглядит симпатичной, миниатюрной и хрупкой, с мягкими, прямыми светлыми волосами, обрамляющими лицо, угловатым телосложением, острым подбородком на лице в форме сердца. Все в ней довольно мило, хотя и немного убого, я понимаю, почему она понравилась Грише Федорову. Таким мужчинам нравится чувствовать себя нужными, и этой девушке определенно не помешали бы горячая еда и удобная постель. Я уверен, что он сказал себе, что дает ей вкусить хорошей жизни, что не имеет значения, что он держит ее в качестве второстепенной роли, пока он дает ей что-то хорошее, чего она ждет с нетерпением.

Такие мужчины находят всевозможные причины, чтобы оправдать свое поведение. Измена, на мой взгляд, отвратительна. Низший из низших способов… если ты собираешься совать свой член куда тебе заблагорассудится, просто оставайся холостяком. Я люблю разнообразие, и это лишь одна из многих причин, по которым я решил не заводить отношений. Но если бы я сделал это, хотя этого никогда не произойдет, я был бы верен превыше всего.

Ложь никогда не приносила ничего хорошего. Есть ряд причин, по которым Гриша Федоров заслуживает того, что с ним происходит, но, насколько я понимаю, это только усугубляет ситуацию.

Я отодвигаю стопку одежды в сторону, смотрю на ее хорошенькое личико, гадая, насколько сложным все это окажется. Вчера я бы сказал, что с этим могло бы быть проще справиться, но я почти уверен, что Лидия Петрова никогда больше не захочет видеть своего бывшего парня, и я, честно говоря, не виню ее.

Впрочем, это не моя проблема. Моя проблема – Гриша Федоров, и чтобы справиться с этой проблемой, мне нужна Лидия. Хорошо это или плохо, но ей придется выслушать меня и согласиться помочь. Хотя я могу почти гарантировать, что ей это ни капельки не понравится.

Она начинает шевелиться, тихо постанывая от боли, но звук почти неотличим от звука удовольствия. Я чувствую, как мой член неприятно подергивается при звуке, воздержание действительно было слишком долго, но у меня нет времени долго думать об этом. Потому что мгновение спустя эти большие голубые глаза, которые я заметил, начинают открываться и становятся еще шире, когда она видит, что я нависаю над ней замечая гостиничный номер и тот факт, что она в постели.

Обладая удивительно хорошей силой легких для человека, который только что скатился с половины лестничного пролета, она открывает рот и визжит на меня, пугая меня настолько, что я делаю шаг назад.

— Где я? И кто ты, блядь, такой?

3

ЛИДИЯ

— Где я? И кто ты, блядь, такой?

Я рада, что не замерзаю до смерти на лестничной клетке вокзала с возможным сотрясением мозга, но я не менее встревожена тем фактом, что проснулась в белоснежной постели, которая явно находится в гостиничном номере, и надо мной склонился этот странный мужчина с пронзительными голубыми глазами с озабоченным выражением лица.

Мужчина, который, по-видимому, снял с меня большую часть одежды. Недостаточно, чтобы что-то обнажить или выглядеть неуместным, на самом деле, но это все равно кажется неприятно интимным. Достаточно, чтобы я мгновенно отпрянула от него, как можно быстрее переместившись на другую сторону кровати и хорошенько разглядев этого человека, который… похитил меня? Забрал меня в свой отель в качестве доброго самаритянина? Имеет гнусные планы в отношении меня? Честно говоря, я понятия не имею, и у меня так сильно болит голова, что я с трудом могу думать, но от меня не ускользает, насколько он красив. Без тяжелого пальто, кепки и шарфа становится ясно, что он худощавый и подтянутый, одет в тонкий серый шерстяной свитер, облегающий мускулистые руки и плоский живот, и узкие черные джинсы, облегающие такие же мускулистые бедра и задницу, которая определенно не увяла бы, если бы я смотрела на ее, чего я конечно не делаю.

Я не смотрю на его задницу, или на его руки с длинными пальцами, или на его сильную щетинистую челюсть и длинный острый нос, или на эти пронзительные голубые глаза, которые смотрят на меня со смесью разочарования и беспокойства. Я определенно не смотрю на них, чувствуя себя некомфортно тепло, это все из-за шерстяного одеяла, укрывающего меня, и огня в нескольких футах от меня... верно?

Определенно.

— Лидия Петрова. — Его голос, произносящий мое имя, мгновенно заставляет все тепло и мысли о его сильной челюсти и круглой заднице вылететь прямо из моей ноющей головы, напоминая мне, что он незнакомец, незнакомец, который последовал за мной, и что я не должна думать о нем иначе, а только о том, как мне выбраться из этой комнаты.

Он не должен знать моего имени. Я не знаю его. Моя первая испуганная мысль, что это какой-то друг Гриши, который пришел, чтобы убедить меня дать моему бывшему изменщику еще один шанс. Я почти ожидаю, что Гриша в любой момент войдет в дверь с непристойным букетом роз, будет умолять меня простить его и болтать что-нибудь о том, как он ненавидит свою жену и планирует развестись с ней, когда дети подрастут, и т.д. и т.п.

— Откуда ты знаешь мое имя? — Я взвизгиваю, натягиваю одеяло до груди и сажусь прямо, игнорируя при этом колющую боль в голове и шее.

— Как ты себя чувствуешь? — Спрашивает он, прищурившись и полностью игнорируя вопрос. — Я имею в виду твою голову.

— Такое чувство, будто я упала с лестницы, — раздраженно огрызаюсь я. На самом деле, боль распространяется по моей голове, болезненно пульсирует за глазами, и я ужасно хочу снова заснуть. Я знаю, что с сотрясением мозга этого делать нельзя… я так думаю? Но в данный момент мне все равно. Я определенно не хочу пытаться поддерживать беседу с этим странным человеком, который нервирует меня как своим присутствием, так и тем фактом, что я почти уверена, что этот гостиничный номер, в котором я нахожусь, принадлежит ему.