Сердце волка

Я хотела думать о своём детстве, но эти воспоминания растворялись, они не помогали мне, словно были ненастоящими. И я нашла другие.

Это было по дороге в Лианор. Мы остановились вечером в одном из придорожных трактиров. Маленький городок, украшенный флагами и живыми цветами, радушные жители…

У них был праздник. Свадьба.

— Сегодня гуляем всю ночь! — сообщил нам трактирщик. — И вы погуляйте с нами, господа хорошие!

Грэй смеялся.

— Пойдём гулять, Рональда?

— Гулять?..

— Да, видишь, свадьба у них.

— Всю ночь танцевать будем на центральной площади! — гордо подбоченился трактирщик, и Грэй вновь засмеялся.

— Ну как? Рональда?

— Я не умею…

— Эка ерунда! — фыркнул трактирщик. — Выпьешь вина моего — и сразу научишься!

Вино я пить не стала. Но Грэй в ту ночь и так вытащил меня на центральную площадь и закружил в танце, и я на всю жизнь запомнила всё это — маленький городок, украшенный цветами и флагами, запах терпкого красного вина и тёплой летней ночи, множество смеющихся лиц и улыбку Грэя.

Тяжело.

Пальцы сжимаются в кулаки, тьма и холод повсюду.

Больно. Как будто на меня упала каменная гора.

Руки… чьи-то руки на шее, груди, животе… И голос, злой и страстный:

— Эмил… Ну же, давай…

Сила льётся в меня, ледяная, как вода в озере. Чужая сила, тёмная… не Свет, а Тьма.

Но и Тьма может лечить.

— Давай, открывай свои грёбаные глазки… Эмил! Не умирай, кому говорю!!

Эмил? Что это?

Чьи-то руки расстегнули ворот, коснулись шеи, и сила полилась прямо в горло. Я закашлялась.

— Ну наконец-то! — в голосе слышалось непередаваемое облегчение, и я вдруг узнала говорившего. Конечно, это был Дрейк.

Я медленно разлепила глаза. Эльф сидел на полу, а я лежала у него на коленях.

— Ненавижу тебя, — прошептал он, погладив меня по щеке с нежностью, совершенно не вязавшейся с этими словами.

Я вздохнула и прохрипела:

— Не разделяю твоих чувств…

Дрейк улыбнулся, но улыбка была невеселой.

— Я знаю, Эмил. Знаю.

Не представляю, сколько я пролежала так, в объятиях Дрейка, и он вливал в меня силу. Наверное, не меньше двадцати минут. Но когда я вновь заговорила, это было уже не столь хрипло:

— Что значит — «Эмил»?

Его рука, гладившая меня по щеке, на миг замерла.

— «Свет» по-эльфийски. Тебе подходит.

— А как будет «тьма»?

— «Дар». Дарида — вечная Тьма.

Точно, как я могла забыть.

— Тогда я буду называть тебя Даром.

Дрейк засмеялся.

— Договорились… Эмил.

Кто бы мог подумать, что тьма в его глазах тоже умеет улыбаться?

В карете я спала. Спала я и позже, когда один из охранников нёс меня на руках по дворцу. Спала, когда он положил меня на кровать и укрыл одеялом, спала, слыша рядом чьи-то тихие и знакомые шаги…

Запах этого человека я узнала бы из тысяч, миллионов других запахов. И я вдыхала его, вдыхала в себя, наполняя им лёгкие, и чувствуя, как боль и отчаяние уходят из сердца.

Я открыла глаза, ощутив почти невесомое прикосновение к щеке. Тёплая улыбка и моё отражение в его глазах. Отражение, которое всегда казалось мне удивительно прекрасным. Улыбка, подарившая мне так много…

— Ты останешься? — прошептал Грэй, и я глубоко вздохнула, когда его дыхание коснулось моих губ. Словно он уже поцеловал их.

Я не ответила. Просто подняла руки, обняла его и закрыла глаза.

Я была не готова к этому разговору. Не сегодня.

Не сейчас.

Проснулась я, услышав весёлый голос Эдди.

— Дедушка, тебе не кажется, что мама спит слишком много? А, дедушка?

— Так бывает, Эдди. Она просто устала и… кажется, проснулась. Рональда?

Я потянулась, чувствуя себя замечательно. Восстановилась я действительно очень быстро, и теперь вновь была полна силы и магии.

Небо за окном было красным — значит, уже вечер. Император с моим волчонком сидели за столиком и увлечённо открывали крышки блюд, собираясь ужинать, и еды было столько, словно она предназначалась не для двоих человек и одного ребёнка, а для целой дюжины стражников, уставших после дежурства.

— Мама! — воскликнул Эдди, увидев, что я встаю с кровати. — Ты спала в платье?! А разве так можно?

— Нельзя, — ответила я, разглаживая руками складки на подоле. — Но иногда приходится.

— А я…

— Нет, — ответили мы хором с императором и засмеялись. — Нельзя, Эдди, — продолжила я. — Да и я больше не буду этого делать.

Эдигор посмотрел на меня с некоторым скепсисом во взгляде, и я слегка смутилась.

— Я постараюсь, — уверила я его. Император фыркнул.

— Ладно уж. Садись, ужинать будем.

Я подошла к столику, опустилась в кресло и сразу заметила, что возле столика стоит ещё и небольшой алый пуф.

— А кто…

— Интамар, — ответил император спокойно. — Придёт через пару минут.

Наверное, его величество думал, что я буду возражать, но я не стала этого делать. Вместо возражений я принялась рассматривать блюда на столе. Некоторые изыски я раньше не видела. Какие-то… раковины?

— Это моллюски. Тебе вряд ли понравится.

Я поморщилась, и Эдигор рассмеялся.

— Дедушка… а тут столько пирожных… А какое мне?

— Во-о-он то.

— Но оно же самое маленькое!

— Потому что ты у нас самый маленький. Это справедливо.

Я хихикнула, Эдди надулся, и тут в комнату вошёл Грэй.

Он был как-то странно напряжён, натянут, словно струна. Однако улыбнулся, услышав громкий вопль сына:

— Папа! Садись скорее, а то я так кушать хочу, не могу прям.

— Эдди, — укоризненно покосилась я на мальчика, но не выдержала и фыркнула. Наверное, это помогло Грэю — я заметила, что он расслабился.

— Садись, сын, — кивнул император. — Сегодня у нас много твоих любимых морепродуктов.

— Это радует.

Так как столик был низкий, всем пришлось раскладывать себе еду по тарелкам, а затем ставить их на колени, и так есть. Не очень удобно, зато уютно.

— Наверное, это нельзя, да, ваше величество? — спросила я у Эдигора. — Ну, не по этикету.

— Рональда, — он улыбнулся, положив мне на тарелку ещё один кусок овощного пирога. Я попыталась его остановить, но император только хмыкнул. — Следует разделять этикет для официальных мероприятий и тихий ужин в кругу семьи.