Сердце

Учитель второго класса вышел в сопровождении двух солдат-артиллеристов.

Многие рабочие несли на руках детей, которые держали в ручонках отцовские дипломы и с гордостью показывали их окружающим.

Смерть учительницы

Вторник, 27 июня

Пока мы были в театре Виктора-Эммануила, умерла моя учительница. Она умерла в два часа, через неделю после того, как заходила к моей матери.

Вчера директор пришел, чтобы объявить нам об этом.

— Те из вас, — сказал он, — которые учились в ее классе, знают ее доброту, знают, как она любила детей; она была для них настоящей матерью. Теперь ее больше нет с нами. Страшная болезнь унесла ее в короткое время. Если бы она не должна была работать, она могла бы лечиться и поправиться; она, может быть прожила бы еще несколько месяцев, если бы взяла отпуск и отдохнула. Но она хотела оставаться со своими мальчиками до последнего дня. В субботу вечером, семнадцатого числа, она распрощалась с ними, зная, что не увидит их больше. Она многим успела еще дать добрые советы, всех перецеловала и, плача, ушла. Никто ее больше не увидит. Не забывайте ее, дети.

Маленький Прекосси, который был ее учеником в первом классе, опустил голову на парту и заплакал.

Вчера вечером, после занятий, мы все пошли к дому умершей учительницы. На улице уже стоял катафалк, запряженный парой лошадей, и толпилось много народа. Все говорили шепотом.

Здесь был директор, все учителя и учительницы нашей школы, а также учителя и учительницы других школ.

Пришли почти все малыши из ее класса, за руку со своими матерями, множество учеников из других классов и около пятидесяти учениц из школы Баретти, с венками и букетикам роз в руках. На катафалке тоже было много цветов, поверх которых лежал большой венок из душистой желтой акации, с надписью: «Дорогой учительнице от ее бывших учениц четвертого класса». А под большим венком лежал маленький, который принесли ее малыши.

Все молча толпились у дверей. Многие мальчики утирали слёзы. Наконец вынесли гроб. Когда его начали устанавливать на катафалк, малыши принялись громко плакать, а один даже закричал, как будто только сейчас понял, что его учительница умерла; он стал судорожно рыдать, и его унесли прочь.

Потом катафалк с гробом медленно двинулся в путь.

Ах, милая моя учительница! Как она всегда была ласкова со мной, как терпелива, и как много лет она проработала в школе. Немногие книги, которые у нее были, она оставила своим ученикам, одному она оставила чернильницу, другому картинку, всё, что она имела, а за два дня до смерти она просила директора не пускать на ее похороны самых маленьких, чтобы они не плакали.

Она сделала в жизни много добра, страдала и умерла.

Прощай навсегда, мой добрый друг, нежное и грустное воспоминание моего детства!

Моя благодарность

Среда, 28 июня

Наша учительница хотела закончить учебный год, но умерла за три дня до окончания занятий.

Послезавтра мы в последний раз пойдем в школу, чтобы прослушать последний ежемесячный рассказ «Кораблекрушение», а там… конец.

В субботу, первого июля, — экзамены. Вот и прошел еще один школьный год, третий. Когда я вспоминаю, что я знал в октябре прошлого года, то мне кажется, что теперь я знаю намного больше: у меня столько новых мыслей в голове. Я гораздо лучше могу теперь высказать и написать то, что думаю; я гораздо лучше считаю, могу даже, помогать некоторым взрослым, которые не знают арифметики, и всё понимаю гораздо лучше, чем прежде; я понимаю почти всё, что читаю. Так что в общем я доволен.

Но сколько человек поддерживали меня и помогали мне учиться дома, в школе, на улице. За всё это я прежде всего благодарен моему милому учителю, который был всегда таким снисходительным и ласковым, — ведь все приобретенные мной за год новые знания, которые сегодня так меня радуют, были его работой. Благодарю также тебя, Деросси, мой чудесный товарищ; ты всегда готов был с улыбкой объяснить мне всё непонятное и сколько раз помогал мне перед экзаменами.

Я благодарен также настойчивому и сильному Старди, который показал мне, как железная воля преодолевает все препятствия, и доброму, великодушному Гарроне; он такой хороший, что каждый, кто только узнаёт его, становится тоже добрым и великодушным, Я благодарен также Прекосси и Коретти, которые всегда подавали мне пример мужества в нужде и тяжелых обстоятельствах жизни и пример терпения в работе.

Но особенно должен я благодарить тебя, отец! Ты мой первый учитель, первый друг, ты мне дал столько хороших советов и научил стольким вещам, в то время как сам работал для меня, скрывая все свои огорчения и стараясь во что бы то ни стало сделать для меня учение легким, а жизнь — счастливой.

А ты, моя милая мама, ты радовалась всем моим радостям и огорчалась всем моим огорчениям, ты училась, уставала, плакала вместе со мной.

Я хотел бы обнять ваши колени, как обнимал их, когда был совсем маленьким, и благодарить вас, благодарить со всей нежностью, которую вы вложили в мое сердце за двенадцать лет самоотверженной любви.

Кораблекрушение

(последний ежемесячный рассказ)

Несколько лет тому назад в одно декабрьское утро из Ливерпульского порта[39] вышел большой пароход, на борту которого было свыше двухсот человек, в том числе семьдесят человек экипажа. Капитан и почти все моряки были англичане, а среди пассажиров находилось несколько итальянцев: три синьоры, священник, компания музыкантов.

Пароход должен был идти к острову Мальта.[40] Погода стояла пасмурная. Среди пассажиров третьего класса, расположившихся на носу, был итальянский мальчик лет двенадцати, невысокий для своих лет, но крепкий, со смелым и строгим лицом сицилийца. Он держался в стороне от других и сидел на свернутом канате около фок-мачты; рядом с ним стоял старенький сундучок с его вещами, на который он опирался одной рукой. У мальчика было смуглое лицо и черные волнистые волосы, которые спускались ему почти на плечи. Бедно одетый, он, кутался в разорванную накидку, а через плечо у него висела старая кожаная сумка. Мальчик задумчиво смотрел на пассажиров, на пароход, на пробегавших мимо матросов и на беспокойное море. Казалось, что он только что пережил большое личное горе, и на его детском лице было недетское выражение. Вскоре после выхода в море один из матросов, итальянец с седыми волосами, появился на носу, ведя за руку девочку. Он остановился перед маленьким сицилийцем, сказал: «Вот тебе спутница, Марио», — и ушел.

Девочка села на связку канатов рядом с мальчиком. Они посмотрели друг на друга.

— Куда ты едешь? — спросил маленький сицилиец.

— На остров Мальта, через Неаполь, — ответила девочка, а потом прибавила: — Я еду к отцу и матери, которые меня ждут. Меня зовут Джульетта Фаджани.

Мальчик ничего не ответил. Через несколько минут он достал из своей сумки хлеб и сухие фрукты. У девочки были с собой сухари. Дети поели.

— Веселей! — крикнул матрос итальянец, пробегая мимо, — сейчас начнется балет.

Ветер всё усиливался, и пароход начало сильно качать. Но дети, которые не страдали морской болезнью, не обращали на это внимания.

Девочка улыбалась. Она была примерно тех же лет, что и мальчик, но заметно выше ростом. Худенькая, немного бледненькая на вид, смуглая и одетая более чем скромно. Ее вьющиеся волосы были коротко подстрижены, вокруг головы у нее был повязан красный платок, а в ушах блестели серьги в виде серебряных колечек.

За едой дети разговорились. У мальчика не было ни отца, ни матери. Его отец, рабочий, недавно умер в Ливерпуле, оставив сына совсем одного, и итальянский консул отправлял его теперь обратно на родину, в Палермо, где жили его дальние родственники. Девочку привезли в Лондон в прошлом году к тетке-вдове. Тетка очень ее любила, и родители — бедные люди — отправили к ней на время свою дочку, надеясь на обещанное наследство. Но через несколько месяцев тетка попала под омнибус и умерла, не оставив ни чентезимо. Тогда девочка также обратилась к консулу, который посадил ее на пароход, идущий в Италию. Их обоих поручили итальянскому матросу.

— Ну вот, — закончила свой рассказ девочка, — отец и мать думают, что я возвращаюсь богатая, а я, наоборот, возвращаюсь бедная. Но они всё равно меня очень любят. И мои братья тоже. У меня их четыре, и все еще маленькие, я самая старшая. Я всегда помогала им одеваться. Они будут очень рады мне… я войду к ним на цыпочках… А как неспокойно море…

Потом она спросила у мальчика:

— Ты будешь жить у своих родственников?

— Да… если они согласятся.

— Разве они не любят тебя?