Сердолик - камень счастья

— Я тебя не про Митьку, а про родителей спрашиваю. Сильно ругаются?

— Совсем не ругаются. Молчат.

— И мать молчит?

— Оба молчат. Баба Галя в Можайск ухала, вот она ругалась. А мать с отцом молчат.

Поведение родителей озадачило Алину. Ожидалось, что отец орёт на мать, упрекая, что произошедшее — результат её воспитания, а мать кричит, что Алина — это его отродье, вся неуправляемым характером в него. Надо было подождать пару дней, дать им вдоволь накричаться, и можно с виноватым видом возвращаться домой. Но родители молчали.

— Ладно, Инн, пока! Ты на этот номер звони, если что. Мне передадут, — Алина отдала Климу телефон.

— Ну, как там жених? Погоню организовал? — ухмыльнулся Клим.

— Родители в ступоре. Я у тебя поживу, пока всё не уляжется.

Клим пожал плечами:

— Живи.

— И завтра поедем мне за одеждой. Я к тебе в чём была побежала, даже трусов запасных нет.

— Завтра я занят. Сама сходишь. Я тебе деньги оставлю.

Настроение у Алины было прекрасным — она будет жить с Климом, пусть пока она останется на несколько дней, но это пока, как говорится, «лиха беда — начало».

ГЛАВА 11

Инна второй месяц ездила к Нестеренко: у Анастасии после срыва свадьбы сына диагностировали гипертонию и обострилась невралгия. И хотя Анастасии были доступные любые услуги платных клиник, она захотела, чтобы Инна приезжала к ней, мерила давление, ставила прописанные уколы, делала массаж шеи. «У тебя энергетика светлая, ты одним присутствием лечишь», — объяснила Анастасия девушке своё желание регулярно видеть её. Инне времени катастрофически не хватало — сессия, затем практика, — но у неё даже мысли не появилось отказаться от посещений Нестеренко: как можно не помочь тёте Насте, маминой подруге, и потом, ведь из-за легкомыслия Алины, её сестры, сложилась та, оскорбительная для семьи Нестеренко, ситуация, когда Виктор Васильевич должен был извиняться перед приглашенными на свадьбу важными персонами, от которых зависел его бизнес, а Анастасия краснела от сочувствующих взглядов прилетевшей из Омска родни — невеста жениха кинула. Инна чувствовала себя в какой-то степени виноватой в побеге Алины, понятно, что она не сумела остановить сестру, но она и не всё предприняла, чтобы её задержать. Вину свою Инна остро ощущала ещё и оттого, что в душе была против свадьбы Мити, и получилось, что сбылось то, чего ждала, но в чём даже себе не хотела признаться.

Анастасия жаловалась Инне на невралгические боли, цитировала прочитанное в интернете: «Гипертония — это ласковый убийца», демонстрировала обновки, обсуждала знакомых, делилась воспоминаниями — словом, снимала свой стресс всеми известными ей способами. Главной причиной расстройства Анастасии была не сорвавшаяся свадьба (не состоялась, и слава Богу — чего в жизни не бывает), а самочувствие сына. Митя, всегда невозмутимо спокойный, замкнулся в себе, а насколько тяжело он переживал бегство невесты, стало очевидно, когда, прервав хмурое молчание, он стал заикаться. Медики легко определили причину, назвав её последствием психотравмы. Были подключены логопеды, неврологи, психологи и психотерапевты. Митя сначала лечился в частной клинике неврозов в Москве, а потом был отправлен в немецкий неврологический центр в предгорье баварских Альп.

— Цена впечатляет, но врачи гарантировали эффект: оттуда все уезжают обновленными, — делилась Анастасия с Инной подробностями вывода Мити из депрессии. — Там с Митей не только нейропсихолог и логопед работают, но даже эрготерапевт.

Инна про эрготерапевта услышала впервые, хотя прочла очень много специальной литературы, посвященный проблеме невротического заикания. Ей было необходимо знать всё о Митином недуге. Она и ждала возвращения Мити, и боялась, что он не захочет с ней общаться, ведь она станет для него напоминанием о том дне, когда он в комнате, где должна была ждать его невеста, обнаружил Инну, и именно Инна нанесла ему удар, тихо сказав: «Алина не пойдёт за тебя замуж. Она убежала».

— Так, ты говоришь, что не знаешь, где Алина, — Анастасия прервала размышления Инны.

— Не знаю. Она звонила, сказала, что с ней всё в порядке, чтобы не волновались, — Инне было стыдно за сестру, и потому не хотелось рассказывать, что Алина никогда Митю всерьёз не принимала, а ждала кого-то Клима, к которому бросилась при первой же возможности. А Митя из-за этого сейчас лечится в неврологической клинике.

***

Лето подходило к концу, вечера стали темнее, а перед домом зацвели золотые шары — август. Алина третий месяц жила с Климом. Несколько раз Клим предлагал ей вернуться к родителям, но Алина стойко держалась своей версии: надо подождать, и родители её сами позовут, а пока она ещё немного поживёт у Клима. Алина всегда вертела окружающими, как хотела: обижалась, ласкалась, капризничала, и всегда добивалась своего, значит, решила она, добьется и на этот раз. И действительно, хотя Клим не посвящал Алину в свои планы, не предупреждал, что задержится (однажды вообще не пришёл ночевать), но при этом вопросы о её возвращении к родителям стали звучать реже, и даже появилась традиция совместных воскресных обедов.

На следующий день после несостоявшейся свадьбы Клим оставил Алине пачку денег со словами «не очень расшвыривай и мобильный себе купи». «У меня паспорта нет, мне сим-карту не продадут», — горестно вздохнула Алина. «Ладно, мобильник не покупай. Сам тебе куплю», и вечером Клим принёс ей новенький айфон с единственным вбитым в него своим номером.

А утром следующего дня на новый номер позвонила Инна:

— Привет! Ты как?

— Ты откуда мой телефон узнала? — изумилась Алина.

— Я позвонила по номеру, что ты мне оставила, а там какой-то мужик этот номер дал.

— Это не какой-то мужик, это Клим, — Алине хотелось, чтобы сестра знала, какой у её мужчины красивый голос.

— Я так и подумала. Как у тебя дела? Домой когда собираешься?

— На днях заеду. Ты мой телефон родителям дай. Скажи, что сама звонить им боюсь, плачу и раскаиваюсь. Можешь сказать, что горько раскаиваюсь, сожалею и прошу меня простить.

— Хорошо, скажу, — согласилась Инна, хотя по голосу сестры понимала, что та не только не раскаивается, но совершенно довольна произошедшим.

— И ещё, из моего телефона мне номера продиктуй, я скажу, кто нужен.

— Хорошо, посмотрю. Только он разрядился, его на зарядку надо поставить. Тётя Настя мне звонила. Митя, говорит, совсем не разговаривает. Он ведь стресс получил.

— Инн, ты эти подробности своим друзьям-медикам расскажи, им интересно будет, а мне номера скинь, пожалуйста.

Инна не выдержала, возмутилась:

— Алин, у тебя хоть капля совести есть?

— Тебе накапать? Я сейчас сообщение отправлю, чьи номера нужны. Как телефон мой заправится, так мне сразу номера пришлешь.

Уже вечером того же дня на новый телефон позвонила Лидия, но Алина сбросила вызов. То, что мать сразу, как только узнает, наберёт её номер, дочь не сомневалась, но разговаривать при Климе не хотела: ему озвучена официальная версия, что Алине деваться некуда, пока родители на неё сердиты, а матери и завтра можно позвонить.

На следующий день Алина созвонилась с Лидией, съездила домой, собрала нужные ей вещи и объявила, что теперь будет жить с любимым и любящим её человеком. Мать с обожанием смотрела на дочь: Алина будто расцвела, похорошела, была весела — ей явно жилось неплохо. Про расстроенную свадьбу ни матерью, ни дочерью не упоминалось.

Со временем Клим перестал интересоваться, когда Алина вернется к себе домой, и девушка решила, что раз он смирился с её пребыванием рядом с ним, то можно делать следующий шаг — узаконить их отношения в глазах родных и самого Клима. Пятого августа День рождения Лидии, вот они с Климом вместе и придут. Мать постоянно намекает, что хотелось бы посмотреть, с кем дочь живёт, и Клим, познакомившись с её родней, должен будет на Алину смотреть не как на случайную знакомую, а как на девушку из хорошей семьи — семьи, в которую он вхож. Проблема была только в одном: чтобы Клим не отказался пойти в гости.