Серебряная дорога

– Я жила везде понемногу, – ответила Мея, почувствовав себя светской львицей, – поэтому моя речь – смесь всего на свете.

– Как ты оказалась в Глиммерстреске?

– Моя мама захотела перебраться сюда.

– И почему?

– Она познакомилась с мужчиной в Сети. У него усадьба здесь. А мама всегда мечтала об этом… о простой жизни в лесу, типа того.

Мея почувствовала, как у нее порозовели щеки. Она ненавидела говорить о Силье, но заметила, как у Карла-Юхана восторженно заблестели глаза.

– Она, похоже, умная женщина.

– Ты так считаешь?

– Да, конечно. Все должны искать более простой жизни при мысли о том, каким стал мир.

Он сидел близко, почти вплотную к ней, их плечи и колени время от времени касались. А голос действовал опьяняюще. И он не сводил с нее глаз.

– Вы всегда гуляете по ночам? – спросила она.

– Сейчас лучше всего клюет. – Карл-Юхан кивнул в сторону озера, в блестящей поверхности которого отражалось небо. – А ты… что ты делаешь здесь так поздно?

– Я? Я не могла заснуть.

– После смерти отоспимся, – усмехнулся он. – Ладно, сейчас, по-моему, пора нам окунуться.

Карл-Юхан снял футболку, обнажив крепкое загорелое тело. Как по команде, парни тоже разделись и пошли к воде. Мея осталась сидеть у костра, но Карл-Юхан звал и звал ее своим певучим голосом, пока она не сдалась.

Скинула джинсы и в футболке окунулась в ледяную воду – ей показалось, что у нее от холода сердце выскочит из груди. Потом они обсыхали на валунах, завернувшись в полотенца, – Карл-Юхан отдал Мее свое. Собака не отходила от симпатичного парня, как будто тоже поняла, кто здесь все решает.

Мея подумала о словах, сказанных Силье, когда они жили у одного крестьянина в Лахольме: «На парня, который ладит с животными, можно положиться».

– Вы живете в деревне? – спросила она.

– Нет, мы живем не в Глиммерсе. Мы приходим из Свартшё.

– А где это?

– Примерно в десяти километрах отсюда.

Кожа Ёрана, старшего из братьев, было буквально усеяна крупными прыщами, которые он постоянно теребил кончиками пальцев. Мея старалась не смотреть на него.

– Вся эта страна постепенно катится в ад, – заявил Ёран. – Свартшё – наше убежище.

– Убежище от чего?

– От всего.

В окружавшей их тишине его слова прозвучали высокопарно, как будто он был политиком. Средний брат по имени Пер сидел молча, надвинув кепку на лицо. Мея скосилась на Карла-Юхана и увидела, что тот улыбается.

– Ты должна навестить нас, сама все увидишь, – сказал он. – Возьми с собой маму тоже. Если вас интересует простая жизнь, Свартшё вам понравится.

Мея крутила в пальцах последнюю сигарету. Ей очень хотелось зажечь ее, но она не стала.

– Вы странные, – пробормотала она. – Ужасно странные.

Они рассмеялись на это.

Карл-Юхан напросился проводить ее через лес, за что она была ему очень благодарна, поскольку тем самым избежала муки находиться наедине с деревьями. Тропинка была узкой, и им приходилось идти друг за другом. Мея чувствовала, как его глаза жгут ей затылок. Собака бежала первой и хлестала хвостом по кустам брусничника. Тут было над чем призадуматься. Обычно Мея не нравилась парням, во всяком случае, по-настоящему, поскольку была слишком молчаливой и неуверенной в себе. Парни предпочитали девиц, которые умели ругаться и громко смеялись над шуточками. Она же не преуспела ни в первом, ни во втором. Иногда она пыталась быть «своей в доску», но, судя по взглядам, выходило у нее плохо.

Карл-Юхан, однако, и не пытался шутить. Он просто шел позади нее и рассказывал о живших у них коровах, козах, собаках. «У нас все есть в Свартшё», – повторил он несколько раз вибрировавшим от гордости голосом. Обернувшись, Мея увидела, что у него очень серьезные глаза, из-за чего он выглядел ужасно взрослым. Интересно, сколько ему лет? Спросить она не решилась. Парня явно устраивала собственная жизнь. В отличие от нее.

Она подумала о Силье, о том, что мать, пожалуй, уже спит мертвецким сном, но здесь ничего нельзя было знать наверняка. С таким же успехом Силье могла болтаться по усадьбе абсолютно голая, пьяная и нести околесицу.

Когда показалась крыша дома, Мея остановилась.

– Моя мама больна, – сказала она. – Я не знаю, стоит ли тебе провожать меня до конца и заходить к нам.

Карл-Юхан стоял так близко, что она чувствовала запах озерной воды и рыбьей крови, пятнами засохшей на его футболке. Живот слегка заныл от его взгляда. Она могла видеть, как тонкая кожа на ребрах вибрирует от ударов его сердца.

– Тогда увидимся, – сказал он.

Мея была вынуждена взять собаку за ошейник, чтобы та не последовала за ним, когда он уходил. Ей захотелось разреветься, когда парень исчез между елями.

* * *

– Повернись, чтобы я мог видеть тебя.

Задержав дыхание, Лелле начал медленно, очень медленно поворачиваться и закончил, только когда ствол ружья уперся ему в грудь.

Теперь он мог рассмотреть мужчину. Длинноволосый, со спадающей на грудь неухоженной бородой, грязным лицом и колючим взглядом; одет в обтрепанную на швах старую одежду, болтавшуюся на нем как на вешалке, сквозь большую дыру в свитере виднелась бледная кожа. От него исходил резкий запах леса, пота и костра. Не сводя глаз с Лелле, он опустил ружье:

– Какого черта тебя сюда занесло?

– Прошу прощения, – сказал Лелле. – Я не знал, что здесь кто-то живет. Я ищу свою дочь.

– Свою дочь? – сказал мужчина таким тоном, словно это слово было из другого языка.

– Да.

Лелле опустил левую руку, достал фотографию из внутреннего кармана куртки и показал ему:

– Это моя Лина, ей скоро должно исполниться двадцать. Она исчезла три года назад.

Незнакомец наклонился вперед и долго изучал снимок. Вытянутая рука Лелле дрожала. Он не сводил взгляда с ружья.

– Я не видел ее, – сказал мужчина в конце концов. – Она пропала где-то здесь?

– Она исчезла с автобусной остановки перед Глиммерстреском.

– Глиммерстреск находится далеко от нас.

– Я знаю, но поиски привели меня сюда.

Глаза мужчины заблестели в полумраке.

– Здесь ее нет. Можешь не сомневаться.

Лелле убрал фотографию Лины в карман. Слова незнакомца стали для него ударом, он почувствовал, как к глазам подступили слезы, и закашлялся, пытаясь взять себя в руки.