Серебряная лоза

— Скорее! Не ровен час, стражники со стены углядят! Ах, да чтоб тебя!

Последние слова он произнёс изменившимся тоном, и Ковар невольно оглянулся. Оказалось, за ним по пятам неслышно шёл волк, на голове которого, покачиваясь, ехал ворон.

Лапы волка Каверза догадалась перемотать тряпками, оттого он не производил ни звука, мягко ступая по камням двора.

— И они здесь? — только и спросил хвостатый.

— Говорю же, мы вместе решили тебя искать, — довольно ответила девчонка. — А пожевать ничего не найдётся?

Взгляд её упал на стол, где остался нетронутый ужин.

— Одну порцию можешь взять, это моя, — сказал Ковар.

Ворон захлопал крыльями, вспорхнул, перебрался на стол и выудил картофелину из супа. Уж этому-то было никак не втолковать, где чья тарелка. Тем временем от печи донёсся хруст — это волк подкреплялся углём.

— Да что же это творится! — вскричал мастер Джереон. — Объяснит мне кто-нибудь или нет?

— Сейчас эти бедняги перекусят, и подумаем, как бы их незаметно спровадить за стену, — сказал ему хвостатый. — Каверза, как вы вообще пробрались мимо стражников?

— Верный отыскал брешь в стене, — ответила девчонка, подчищая тарелку. — Там, позади дворца, кладка неаккуратная, в одном месте камень до земли не доходит. Ну, мы ещё чуть подкопали. Так и прошли.

— А сейчас так и уйдёте. Здесь вам быть опасно, прятаться негде, всё на виду, а стража днём заглянет самое меньшее три раза. Мастер Джереон, сможете дать ключ от дома?

— Ключ тебе зачем? — с недоумением спросил старик.

— Чтобы эти трое там побыли, дом всё равно пустует. Эдгарду скажем, он их позже заберёт и вернёт к Карлу.

— Да пусть проваливают, откуда пришли! Ключ им ещё давать, держи карман шире!

— Одних, ночью я их не отпущу, — упрямо сказал хвостатый. — Сам тогда с ними уйду, доведу до безопасного места, а после вернусь. Денька через два-три, если пешим ходом.

— Безумие какое-то, — выдохнул старик, опускаясь на лавку и вцепляясь в остатки седых волос. — Волка, значит, починил. А птица эта откуда взялась? И что за девчонка — ей можно доверять?

— Жизнь — др-рянь, — сообщил ворон, расклёвывая чёрствую горбушку. — Ещё бутылка здесь у меня оставалась, и где она? Пода-ать мне бутылку!

— Вот и помогай людям, — обиженно фыркнула Каверза, покончив с кашей и подтягивая к себе тарелку с супом. Затем шумно принялась пить жидкость через край, не пользуясь ложкой.

— Ведь это та самая, что нас с музыкой выручила, когда мы первое сердце чинили, — укоризненно сказал Ковар. — Не узнали разве?

— Да неужто? — удивился мастер. — Ну, прежде-то я её рожицу под слоем грязи и не разглядел. А что это зверь делает?

Волк, закончив трапезу, подошёл к пустому камину, шагнул за решётку. Принюхался, подняв морду, и завыл тихонько. Но хоть и негромким был этот вой, в трубе он отдавался эхом.

— Верный, нельзя! — скомандовал ворон прежде всех. — Фу, нельзя, др-рянь такая! Ах ты пёс облезлый!

Затем издал звук, удивительно похожий на удар и звон разбившейся бутылки.

Волк, поджав хвост, поспешил отойти, но недалеко. Он поглядывал то на камин, то на людей, будто молил о чём-то. Но он, бедняга, был не в силах объяснить, в чём дело.

— Что там наверху, мастер Джереон? — вновь подступился с вопросами хвостатый. — Отчего волка туда тянет?

— А мне почём знать, отчего твоего дурного волка туда тянет, — огрызнулся старик.

Затем утёр пот со лба и добавил, хмурясь:

— Там пленник. И любая, даже самая ужасная смерть краше того существования, которое он, бедняга, влачит. И хватит об этом, не заговаривай больше. Если повезёт, тебе не доведётся его увидеть, а мне так он в страшных снах является чуть не каждую ночь.

— Что за пленник? Почему его здесь держат и как он связан с нашей работой?

— Отстань, мальчишка, я слово давал молчать!

— Что ж, тогда я посмотрю сам, — прищурился хвостатый. — Насчёт этого запретов не было.

Мастер дёрнулся было, но зверь встал стеной между ним и камином. Не рычал, не скалил зубы, лишь голову склонил, и алее стало пламя зрачков. Мимо такого не пройдёшь.

Ковар пригнулся, пролез в камин и без труда встал в полный рост. Труба оказалась достаточно широкой, чтобы кто-нибудь тощий вроде него сумел пробраться и не застрять.

Довольно быстро он поднялся по выступающим кирпичам вверх, где музыка звучала так близко, словно шкатулка с сердцем стояла не дальше вытянутой руки. В кладке были трещины, но всё же их оказалось недостаточно, чтобы разглядеть, что там, за стеной. Да и темнота мешала.

Тогда хвостатый решил спуститься за инструментом и фонарём. Вот только фонаря в мастерской не нашлось, лишь лампы, при свете которых удобно работается, но на шею их не подвесишь.

— Эх, жаль, светляка твоего у меня не осталось, я бы дала, — вздохнула Каверза. — Ни за что бы с ним не рассталась, но его у меня отняли.

Мастер молча стоял в стороне, неодобрительно скрестив руки на груди.

— Может, свечу взять? — призадумался хвостатый.

— Угомонись уже, дурень! — не сдержался старик. — Наверху и стража может быть. Или разобьёшь стену, а утром придут, найдут на полу крошки, осколки кирпича — как думаешь, что дальше будет?

— Что ж, — согласился Ковар, — пожалуй, я и вправду поспешил, не обдумал как следует. Но всё ж таки я твёрдо намерен узнать, в какое дело ввязался.

— Если не повезёт, и так скоро узнаешь. На-ка вот лучше, — и мастер бросил ему связку ключей, которые хвостатый ловко поймал. — Проведи своих да возвращайся скорее, пока никто не заметил. Ты, мелочь, огня в доме не жги. Что съестное найдёшь, всё твоё. Главное, соседям на глаза не попадайся, сиди тихо.

— Ладно уж, — согласилась Каверза.

Ковар свистнул волка, посадил птицу на локоть согнутой руки, вторую руку подал девчонке, и они, шагнув за порог, растворились в темноте ночи.

Глава 22. Настоящее. О папаше Нике, с которым все оказались знакомы

Ночь нехотя ушла, сменившись серым дождливым днём. Машину то и дело вело на раскисшей дороге, и Карл ругался, но набрать скорость не мог. Одно утешало: дождь наверняка размоет следы, и никто их не отыщет.

Экипаж остановился у искорёженных тёмных деревьев, вдохнуть жизнь в ветви которых не сумела даже эта весна. Неподалёку виднелся обрыв — там пролегало русло реки, но сейчас вода ушла неведомо куда. Лишь на дне, у осколков торчащих камней, пузырилась коричневая мутная жижа, но она наверняка схватится коркой грязи, едва только дождь затихнет.